Отец был добр с ними, нежно любил и безмерно баловал даже тогда, когда не слишком понимал их. Часы шли, а она все глядела в огонь и видела в нем прошлое: Зехава играет с ними в дракона; учит, как выживать в Пустыне; берет с собой в объезд владений — Радзина, Тиглата, замка Туат, Скайбоула, Ремагева, долины Фаолейна и дюжины других, более мелких замков, где они с Роханом учатся тому, что значит быть правителем Пустыни. Воспоминания освещали ее сердце, и Тобин чувствовала, что мало-помалу ей становится легче…
Спасибо тебе за мою жизнь, отец. Ты ведь никогда не любил похороны, правда? Но это погребение напоминает мне обо всем, полученном от тебя вместе с жизнью. Я люблю тебя так же, как Воду, которую пью, и Воздух, которым дышу, как щедрую Землю, которая кормит меня, и как Огонь, который соединяет меня с Чейном. Ты дал мне все это. Спасибо за жизнь.
Когда три безмолвных луны в серебряных плащах достигли зенита и залили землю чистым, ясным светом, фарадимы встали в полукруг и подошли к погребальному камню так близко, как позволял Огонь. Дым и пепел взмывали ввысь, окрашивая все окружающее в серые и черные тона. Двадцать пять человек? в одеждах цвета грифеля взялись за руки. В центре полукруга стояла леди Андраде. В любое другое время это место заняла бы Антула. Тобин была рада, что старую женщину избавили от необходимости напрягать последние силы: слава Богине, и без Антулы хватало народу, чтобы широко разнести скорбную весть. Она почувствовала прилив энергии и слегка пошатнулась. Стоявший рядом Чейналь обнял ее за талию. Тобин отдавала себе отчет, что Чейн и Рохан обменялись тревожными взглядами, но не обратила на это никакого внимания. По соседству пряталась некая сила, и она чувствовала ее каждым своим нервом.
Фарадимы сплетали лунный свет в свиток тонкого шелка и расстилали его по всему континенту — от Восточных Вод до острова Кирст-Изель — сообщая каждому из своих сотоварищей, что старый принц умер. У Тобин зарябило в глазах от разноцветных вспышек, ни одна из которых не была похожа на другую, но послушно вплеталась в сложного узора ковер, росший сразу во всех направлениях. И она сама была частью этого ковра, вместе с ним скользила над освещенными лунным светом лугами и горами, лесами, озерами и глубокими ущельями, оставляя позади снежные вершины и широкие хлебные нивы… Она была среброкрылой птицей, распростершей крылья над всей землей и ронявшей на нее перья. А в сотне крепостей и замков эти перья подбирали фарадимы. Она была самой собой и в то же время всеми «Гонцами Солнца», стоявшими вместе и устремившими взгляды в языки пламени.
Это зрелище было прекрасным и не правдоподобным, как сон. Она летела с ними и вместе с тем внутри них, этих подрагивавших и плясавших вокруг лучей. Никогда не учившаяся и не умевшая управлять своим даром, но всецело подчинившаяся искусству Андраде, Тобин ощущала себя частью раскинувшегося над землей гобелена из лунных лучей; была вольной птицей; драконом, парящим в ночном небе… Восхищенная, очарованная, она потерялась в образах и цветах, в танце света и тени…
— Тобин!
Она почувствовала смутное недовольство: кто посмел нарушить традицию и прервать молчание? Снова прозвучало ее имя, и что-то больно рвануло Тобин изнутри. Силой возвращенная к действительности, она поняла, что стоит в Пустыне рядом с погребальным костром отца, руки Чейна обнимают ее, а глаза с ужасом смотрят в лицо. Жгучая боль пронзила ее мозг, и женщина застонала, пытаясь дотянуться до той части своей души, которая все еще неслась на крыльях света. Но она была одинока, прикована к земле и горестно вскрикнула, тоскуя по потерянной ею неслыханной, невероятной красоте. И где-то далеко-далеко раздался ответный крик, такой же отчаянный, как и ее собственный; то был голос неизвестного фарадима, понявшего ее муки как никто другой. На смену ярким лучам пришла темнота, и Тобин захотелось заплакать.
— Сьонед! — позвал другой голос, и она слегка удивилась: брат в первый раз произнес имя этой девушки. Тобин раскачивалась, как колокол на ветру; кости стучали друг о друга; каждый удар сердца сопровождался колющей болью в голове. — Сьонед! — снова позвал Рохан.
Но вместо девушки откликнулась Андраде.
— Уриваль, поддерживай ее дыхание! Сьонед, помоги мне!
Цвета усилились, красные, голубые и зеленые иглы глубоко вонзились в ее плоть и кости. Некоторые кололи ее словно шипы, но другие мягко входили в тело, и Тобин поняла, что эти лучи — ее собственные.
Внезапно она ощутила, что лежит навзничь, прижатая к мужской груди, и что чьи-то ладони нажимают ей на ребра, помогая дышать. Это Уриваль, ничуть не удивившись, подумала она. Кто-то стоял на коленях слева и держал ее за руки; не открывая глаз, Тобин догадалась, что это Сьонед. Так же легко она поняла, что справа от нее Андраде. Она откинулась на спину, несказанно усталая и счастливая, что осталась жива.
— Тобин… — прошептал Чейн, и только тут она открыла глаза. Он стоял на коленях рядом со Сьонед, отсветы пламени играли на его лице и плечах. Тобин высвободилась из объятий Уриваля, подняла руку, прикоснулась к щеке мужа и слабо улыбнулась.
— Лежи спокойно! — резко приказала Андраде. — Я не, буду повторять дважды, так что слушай внимательно. Тобин, сегодня ты чуть не потерялась в тени, и если бы Сьонед и я не знали твоих цветов, ты бы умерла. Отныне никогда не смей следовать за «Гонцами Солнца»!
Милар тихо ахнула.
— Ах, вот что… Но как она смогла?
— Разве не ясно? — пожала плечами Андраде. — Мил, у нее есть дар.
— От меня… — Принцесса отвернулась.
— Но это же чудесно! — запротестовала Тобин. — Тут нечего стыдиться!
— Конечно, нечего, — подтвердила Андраде, укоризненно глядя на сестру. — Если бы это было так, ты бы не смогла примкнуть к нам.
— Ее высочество тут ни при чем, миледи, — прошептала Сьонед, опустив голову. — Я одна во всем виновата. Простите меня. Понимаете, все вышло из-за того, что я уже прикасалась к ней. Я… я недостойна носить кольца…
Андраде села на корточки и нахмурилась. Но атмосферу разрядил Уриваль. Он укоризненно покачал головой и сказал:
— Ай-яй-яй! Я тебя этому не учил…
— Значит, она была недостаточно внимательна, — холодно сказал Рохан.
Сьонед вспыхнула. И хотя все удивленно уставились на юношу, никто не дерзнул возразить ему. Потому что сегодня ночью он не был им братом, сыном или другом: перед ними стоял принц.
На сей раз всеобщее молчание нарушила Андраде.
— Чейн, отведи ее в крепость. Пусть отдохнет. Ей понадобится время, чтобы излечиться.
— Но все будет в порядке, — сказал Чейналь таким тоном, словно ничуть в этом не сомневался.
Тобин заставила себя сесть, борясь с внезапным головокружением.
— Перестаньте говорить обо мне так, словно меня здесь нет! Я чувствую себя совершенно нормально.
— Посмотрим, — сказала Андраде. — Чейн, уложи ее в постель. — Она поднялась, взяла Милар за руку и вернулась к костру.
Тобин покорно дала Уривалю поднять себя и передать Чейну. Тот позволил жене сделать несколько неуверенных шагов, а потом подхватил и нес целых три меры, свирепо рыча в ответ на протесты. Тобин оглянулась и увидела, что брат стоит один и сурово смотрит на понурившуюся Сьонед.
Принцесса уснула лишь тогда, когда Чейн положил ее в постель и заставил выпить чашу вина. После долгого поста и тревожной ночи вино сразило ее, как удар кулаком в челюсть. Проснувшись поутру, Тобин увидела, что Чейн лежит рядом и не сводит с нее глаз. Он неистово прижал жену к себе, оцарапав ее небритой щетиной.
— Сучка безмозглая, ты чуть не убила меня, — проворчал он.
Тобин прильнула к мужу, правильно расценив эти слова, как проявление нежной любви, поцеловала его в шею и отстранилась.
— Теперь все в порядке. Ты что, не спал всю ночь? Чейн опустил ее на подушки так бережно, словно жена была сделана из фиронского хрусталя.
— Знаешь, вчера ты перестала дышать. Я боялся, что это может повториться.
Она закусила губу, но все же решилась.
— Прости меня, любимый…
— Ладно, чего там… А теперь поворачивайся на бок и спи.
— Не могу. Мне нужно поговорить со Сьонед раньше, чем это сделает, Рохан и особенно Андраде. Знаешь, на самом деле это совсем не ее вина.
— Я в таких делах ничего не понимаю, — нахмурился он.
— Чейн, — нетерпеливо вздохнула Тобин, — разве она похожа на беспечную, неосторожную девчонку? Будь так, Андраде никогда не выбрала бы ее для Рохана. Я знаю, что со мной случилось сегодня ночью, и хочу объяснить ей, только и всего. Нам обеим нужно это знать.
— Тут спорить не приходится.
Она помедлила, а затем дернула Чейна за рукав.
— Слушай, а для тебя это имеет значение? То, что я превратилась в…
— Для меня имеет значение только одно: что ты по-прежнему жива и здорова. К тому же, это вовсе не значит, что ты фарадимская ведьма… Я пошлю слугу поискать девушку. — Он поднялся и пошел к двери, но вдруг обернулся. — Но если что-нибудь подобное повторится…
— Не повторится, — заверила Тобин, предусмотрительно умолчав о том, что Сьонед будет учить ее пользоваться своим даром.
Сьонед явилась через несколько минут, как будто ждала этого приглашения… или боялась его. Она была в том же сером платье, что и накануне, хотя и без вуали; к ее коленям пристали песчинки, под глазами залегли темные круги. Тобин догадалась, что девушка не только не спала ни минуты, но даже не ложилась. Сьонед низко поклонилась, после приглашения села на стоявший у кровати стул, но так и не подняла глаз.
— Вам не в чем винить себя, — начала Тобин. — Если я правильно понимаю, что произошло, это был просто несчастный случай.
— Я и сам хотел бы что-нибудь понять, — пробормотал Чейн.
Сьонед смотрела на свои стиснутые руки.
— Милорд, несколько дней назад на закате леди Андраде связалась со мной в Крепости Богини. Принцесса Тобин помогла ей сделать это, и я узнала ее цвета.
— Но моя жена не фарадим, — возразил Чейн. Тобин пожала плечами.
— Ты помнишь, как однажды мы попытались выйти в море под парусом? Стоило ступить на палубу, и меня тут же начало тошнить.
— Просто ты была беременна, а мы этого еще не знали, — упрямо возразил он.
— Нет, любимый, — ласково сказала Тобин. — Причина была совсем не в этом.
Чейналь внимательно посмотрел на жену, а потом на повесившую нос Сьонед.
— Ладно, — наконец сказал он. — Расскажите мне, что случилось.
— Я недостойна носить кольца, — пробормотала Сьонед. — Принц был прав.
— Не правда, никакой вашей вины здесь нет! Мой братец — настоящий болван, но уж Андраде-то могла бы догадаться, что я просто попалась! — вскричала Тобин.
— Даже Андраде не знает всего, — возразил Чейн.
— Но она всегда знала, что у меня есть дар. — Мгновение Тобин смотрела ему в глаза, а затем снова обернулась к Сьонед. — Это было неописуемо. Я никогда в жизни не видела и не ощущала ничего прекраснее!
— Вы увидели то, что мы делаем, и захотели принять в нем участие, ваше высочество. Но вы никогда не учились этому. Поскольку мы уже входили в контакт, я знала ваши цвета, а вы знали мои. Милорд, это очень трудно объяснить, — продолжила она, наконец подняв глаза на Чейна. — Представьте себе, что это окно из фиронского хрусталя, сквозь который проходит солнечный и лунный свет. Каждому человеку присущ собственный набор цветов, и фарадимы могут к ним прикасаться. Я знаю, что это звучит нелепо, — так же, как прикоснуться к запаху, — но фарадимы очень рано начинают чувствовать собственные цвета, запоминают их сочетание, и это позволяет им возвращаться в исходную точку…
— Поскольку вы с Андраде знали цвета Тобин, то сумели вернуть ее. Иначе бы мы потеряли ее навсегда.
— Этого не должно было случиться, милорд. Простите меня. — Девушка снова переплела пальцы и положила руки на колени. — Простите… — повторила она.
— Это было прекрасно, — с тоской сказала Тобин. — Море света, само собой сплетавшееся в шпалеру, расшитую драгоценными камнями…
— Но свет отбрасывает тени, — тихо добавила Сьонед. — Все мы наполовину состоим из тени… Чейн покачал головой.
— Не очень-то я это понимаю, но… — Он встретился взглядом с Тобин, и та глазами указала ему на дверь. — Я больше не хочу слышать ваши извинения, миледи, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Что было, то прошло. А сейчас пойду — ка я проведаю мальчиков. — Он наклонился, поцеловал Тобин и ушел.
Тобин уселась поудобнее и расправила плечи, пытаясь заставить Сьонед поднять глаза.
— Очень догадливый у меня муж, правда? — спросила она, чтобы разрядить напряжение.
Наконец «Гонец Солнца» подняла глаза, и в уголке ее рта затеплилась слабая улыбка. Тобин бросила пытливый взгляд на лицо девушки и увидела в нем страстность и упрямство, ум и гордость. Да, кажется, Рохан нашел себе не только ровню, но и супругу, почему-то подумала она.
— Мне нужно кое-что узнать о фарадимах. Сьонед, вы будете меня учить?
— Если прикажет леди Андраде, я смогу…
— Думаю, что прикажет. Она не упускает ничего и никого, кто мог бы ей пригодиться. Кому, как не мне, знать собственную тетку? Но я хотела подробнее расспросить вас о том, что случилось ночью. Я чувствовала чей-то зов снаружи. Зов кого-то, кто не был частью вашей группы.
«Гонец Солнца» нахмурилась.
— Зов снаружи?
Тобин на мгновение задумалась.
— Когда меня вырвали из сплетения света, это было ужасно, — медленно сказала она. — Казалось, он тоже ощущал это. В его голосе звучало отчаяние.
— В его?
— Не знаю почему, но я почти уверена, что это был мужчина.
Сьонед поднялась и подошла к окну с видом на разбитый в саду фонтан.
— Ваш дар более силен, чем думает леди Андраде. Определить пол человека по его спектру не так легко. Какие цвета вы ощущали?
— В основном сапфировый… и что-то похожее на черный бриллиант — если такие бывают. А почему вы спрашиваете?
— Вы видите спектр в оттенках драгоценных камней, — пояснила Сьонед, оборачиваясь лицом к принцессе. — Это очень древний способ определения фарадимов. Цветовые спектры постоянны, но сочетание теней в них иногда меняется. Уриваль считает, что замена светлых теней на темные — вроде черного бриллианта, о котором вы говорили — свидетельствует об изменении личности фарадима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81