Или влюбленная пара заявляет о своей бессмертной привязанности друг к другу, держась за обломки тонущего корабля среди развевающихся простынь, символизирующих ледяное море.
Этому городу присуще чувство стабильности, порядка и постоянства, которых не хватает другим пограничным городам.
Сравнительно пустынные болотистые участки Луизианы и Миссисипи защищают город от набегов, у Охраны есть опыт борьбы с налетчиками с реки. Одежда горожан немного лучше, чем в других поселениях, их еда чуть более разнообразна, а деньги здесь более востребованы, чем в удаленных районах Свободной Территории. В городе выходит постоянная газета, работает почта и даже присутствует некое социальное расслоение, хотя неизвестно, хорошо это или плохо. Местное самодовольное спокойствие — настоящее достижение, но оплачено оно кровью жителей приграничных земель.
Вскоре после своего донесения начальству в Нью-Арканзас-Пост Дэвид Валентайн получил приказ присоединиться к бригаде Зулу в Пайн-Блафф. С подарком в виде дряхлой лошади от командира форта, рюкзаком продуктов от интенданта и мешком яблок на прощание от Эвереди Валентайн поехал на запад по живописному, но местами разрушенному шоссе. Когда-то известная как трасса 65, дорога теперь называлась Арканзасским Речным Путем и была одной из лучших трасс Свободной Территории. Делая небольшие, из уважения к престарелой лошади, переходы, Валентайн добрался до озера Пайн-Блафф.
Валентайн учуял часовых до того, как те заметили его. Запах табака и костра означал, что в землянке находились люди, даже если ничего не было видно в сумраке под верхними бревнами. Пара лошадей, отгоняя хвостами мух, стояла бок о бок в небольшом загончике возле разрушенной дороги. Валентайн снова принюхался и заподозрил некое ослабление дисциплины в местах, которые, по крайней мере Охране, должны казаться глухими.
Покачивая головой и навострив уши, его лошадь ускорила шаг.
Тощая фигура в угольно-серой форме, босиком, с сапогами для верховой езды под мышкой, появилась из блиндажа и помахала рукой. Валентайн развернул коня.
— Утро доброе, незнакомец, — сказал юноша, нежно-голубое кепи и шейный платок выдавали в нем члена полка Охраны. — Что привело в наш город?
Валентайн поднял руку в индейском жесте приветствия. Получилось вполне дружелюбно.
— Доброе утро, — слегка недоуменно ответил он, поскольку в большинстве случаев его утро начиналось с первыми лучами солнца, и ему показалось, что для подобного приветствия поздновато. — Я три дня как из Нью-Арканзас-Пост с приказом явиться к командующему Волку. Где я могу найти капитана Ле Авре?
— Мне нужно видеть приказ, — сказал часовой, протягивая руку.
— Приказ устный. Мы, Волки, не очень-то жалуем бумагу.
— Значит, я тебя не пропущу. Мы можем послать за кем-нибудь из Волков, чтобы тебя проводили, но у меня нет полномочий тебя пропустить.
Больше похоже, что слишком много полномочий и слишком мало мозгов. Валентайн решил проверить свою теорию.
— Неужели? Что же такого есть на дороге, чему человек с однозарядной винтовкой и на старой кляче может причинить вред?
Солдат погладил приклад.
— Может быть, ты шпион, пришел посмотреть на Арсенал. Сосчитать посты с пулеметами, нарисовать карту местности. Может, хочешь подпалить баржу, полную пороха, и все взорвать в доках…
— Ну все, хватит, Джонсон, — суровый женский голос раздался из блиндажа, — если он шпион, то может разворачиваться и ехать обратно. Ты ему уже все рассказал.
Женщина средних лет, в форме, вышла из бункера и подошла к дороге размеренным, уверенным шагом, как ходят все сержанты в мире.
— Мы слышали, что Волк должен прибыть с низовья реки. Я думала, ты будешь пешим. Если старый Грегори решился расстаться с лошадью, значит, она разве что в последний путь годна. Какие-нибудь новости?
— Да ничего особенного. Вы ошибаетесь насчет лошади. Она хороша, только нельзя требовать от нее слишком многого. Во всяком случае, это лучше, чем идти пешком.
— Найдешь Ле Авре впереди по дороге, прямо перед городом. Волки обычно стоят лагерем в лесу у старой гавани, как раз где река заворачивает налево.
Увидишь кирпичные ворота, там раньше была площадка для гольфа. Да почему была, она и есть. Разве что играть некогда. Увидишь ваши маленькие типи вокруг старого здания клуба. Передавай привет капитану от Брит Мэннинг. Мы вместе в Веберс-Фолс были.
— Вы были Волком? — спросил Валентайн, не зная даже, в каком штате искать на карте Веберс-Фолс.
— Нет, но спасибо вашей касте, мы тогда оборонялись от грогов, когда те десантировались рядом с фортом Смит. Ровно десять лет назад, в мае. Мы напали на них из засады с севера, пока они пытались переправиться через реку. Столько грогов нашли свой конец в воде, что, говорят, река была красной. Горячо там было. Две группы застряли на чужой стороне реки, и Волки спасли нас. Можно сказать, я лично поблагодарила капитана потом, — сказала она с хитрой улыбкой, блуждающей на ее обветренном лице.
— Уверен, что он помнит.
— Хочешь кофе, сынок? Цикорий, конечно, но он горячий. Я бы предложила тебе лимонаду, но мои четверо парней все вылакали в первые два дня нашей вахты, а лимонные корки еще недостаточно вымокли, чтобы сделать новую порцию.
— Нет, спасибо, сержант Мэннинг. Учитывая резвость моего коня, мне повезет, если я доберусь до города к обеду.
Валентайн отсалютовал, ему ответили тем же.
— Спасибо, что показали дорогу.
Зеленые глаза капитана Ле Авре смерили Валентайна оценивающим взглядом, от стянутых на затылке волос до заляпанных грязью мокасин. Пальцы капитана стучали по бедру. У Ле Авре был вид занятого человека, который ценит только эффективность.
Капитан и Валентайн стояли в единственной плотно закрывающейся комнате в старом гаванском клубе. Его темные панели говорили о том, что раньше это был офис или маленькая библиотека. Два удобных кресла и стол, заставленный снизу доверху пластиковыми ящиками для молока, практически заполняли маленькую комнату. Черно-белые фотографии висели в грубых рамках.
Смуглый капитан обладал эффектной внешностью и развитой мускулатурой какого-нибудь пирата из приключенческого романа или крутого разбойника из вестерна. Темно-зеленая кожаная одежда, кажущаяся почти черной в тусклом свете комнаты без окон, подчеркивала атлетическое сложение капитана, которое немного портил выступающий живот.
Крепко пожав руку Валентайна у главного входа, Ле Авре пригласил его в «архив». Они оба с удовольствием погрузились в мягкие кресла, осознавая редкость подобного комфорта.
— Это наша берлога, если можно так выразиться, — объяснил Ле Авре, махнув рукой в сторону захламленного стола, — эти бумаги — все, что делает нас похожими на штаб. А в молочных ящиках проще переносить. Всем остальным ведает клерк. Кофе, чай, пиво?
— Пиво было бы очень кстати, сэр, — с благодарностью ответил Валентайн, — лето в этом году долгое.
Ле Авре встал с кресла, не опираясь на подлокотник, почти что взлетел.
— Принесу два холодненьких из подвала, — сказал он.
Валентайн смотрел на фотографии, размышляя о человеке, который принимает зеленого рекрута как почетного гостя. Меньше чем через минуту запыхавшаяся загорелая девочка, лет семи или восьми, фонтан бьющей через край энергии и вьющихся волос, ворвалась в комнату с бутылкой. Вслед за этой динамо-машиной вошел Ле Авре.
— Познакомься, Дэвид, это Джил. Дэвид пришел из Земель десяти тысяч озер. Это какой штат, лягушонок?
— Миннесота, — сказала она с гордой улыбкой, протягивая Валентайну бутылку. — Привет, Дэвид, а ты плавал во всех этих озерах?
— Ну, в некоторых. А ты что, любишь плавать?
— Любит ли она плавать! — вмешался Ле Авре. — Я иногда проверяю ее ноги, не выросли ли там перепонки. Разве не лягушонок?
— Дядя Адам! — возмутилась она.
— Дэвид приехал верхом. Можешь отвести лошадь в загон? Думаю, ее нужно почистить и накормить.
— Так точно, сэр! — сказала Джил. — Я к вашим услугам.
— Услугам, — поправил Ле Авре.
— Взаимно, — ответил Валентайн, пожимая ее руку.
— Услугам, — повторила девочка, нахмурившись, затем торжественно пожала руку Валентайна и шагнула обратно в дверь.
— Это Джил Пул. Ее отец был моим лейтенантом. Погиб в бою около трех лет назад. Я присматриваю за ее матерью, когда мы поблизости. У нее небольшая гостиница на берегу. Отличная женщина: держит в ежовых рукавицах своих постояльцев — лодочников. Мы с ней не то чтобы семья, но Джил мне как дочь. Она ничего не боится. Большинство помнят ее отца и балуют ее. Девочка любит из бисера плести. Почти у всех Волков в бригаде есть браслеты от нее или что-нибудь еще.
Ле Авре открыл свою бутылку.
— За людей, за которых мы сражаемся.
— Прозит, — ответил Валентайн, копируя манеру отца. Холодная пена сразу помогла забыть пыльную дорогу.
— Прошу прощения, Валентайн. Ты, конечно, хочешь разузнать о части, в которую попал служить. Бригада Зулу одна из десяти в Арканзасском полку. Это составляет меньшую часть Волчьей бригады. В Южном округе всего около трех тысяч Волков, считая учеников и резерв, но из Охотников нас больше всех. Сейчас мы в резерве. Но не жди, что будешь часто плясать на балах в полку. Две трети полка собирается вместе, только когда мы зимуем в горах Уошито. Мы не часто сражаемся плечом к плечу. Последний раз такое было, когда остановили грогов у Сент-Луиса. Тогда как раз Пул погиб.
В Зулу четыре взвода по тридцать человек в каждом, по крайней мере на этот месяц. Пятнадцать человек обслуживающего персонала, большинство — старые воины, которые уже не могут пробежать пятьдесят миль в день, семь жен и двое мужей, которые поддерживают лагерь в порядке. Еще четыре транспортные команды по четыре человека, вот и выходит, что я тут отвечаю за полторы сотни жизней. У меня есть двенадцать старших сержантов, но не хватает одного лейтенанта из трех, которых положено иметь. Возьмешься?
Валентайн проглотил пиво.
— Я? Офицер? Сэр, мне нет даже двадцати.
— Наполеон был лейтенантом артиллерии в шестнадцать, Дэвид.
— Ну да, сэр, а Александр Македонский был царем и подавлял восстания в двадцать, — перебил его Валентайн, — но я ни тот ни другой. Я в жизни не прочитал ни одной книги по тактике.
Капитан поставил пиво и пересек комнату к столу.
— Валентайн. У меня тут есть папка на тебя. Здесь то, что мы называем «личным досье», папка Q. Не спрашивай меня, что такое Q, потому что я не знаю. Здесь твой доклад, о том, что случилось на барже, и здесь будет твой рапорт о переправе через Миссисипи, когда придет копия. Здесь еще пара слов от Волков вроде Панкова и Пола Сэмюэлса. А еще я немного знал твоего отца. Тогда я был младше, чем ты сейчас, но полжизни отдал бы за то, чтоб быть таким, как он. Слышал, что его убили, когда ты был еще совсем мальчишкой.
Ле Авре вернулся в кресло.
— Дэвид, от людей, которым доверяю, я знаю, что у тебя есть голова на плечах и силы духа хватает. Ты берешь на себя ответственность, тогда как большинство людей пытаются от нее бежать. Ты проявил инициативу, преследуя врага, и Эвереди сказал, что у тебя хватает сообразительности избежать сражения. Это тоже требует мужества.
Молодой человек слушал, как Ле Авре суммирует его послужной список. Но Ле Авре не знал об ужасе, который Валентайн испытал на барже с гарпиями и который заставил его зажечь бомбу не задумываясь.
Или об идиотском представлении с пистолетом (который покоится теперь на дне мутной реки только потому, что Валентайн не удержал его в руках), когда надо было поставить на ноги рекрута. Или о том, как удачно вылезло солнце, спасшее их на берегу Миссисипи.
— И еще, Дэвид. Наш собственный Маг, Аму, рекомендовал мне тебя. Это немало значит, он читает людей как книги. Не пойми меня неправильно. Быть офицером — задачка не из легких. Ты пьешь последним, ешь последним, спишь последним, а умираешь чаще всего первым. Твоих правильных решений никто не заметит, а результаты неправильных тебе придется хоронить, а потом писать чьим-то родителям, что их сын напоролся на пулю, выполняя твой приказ. О том, чтобы заставить их драться, волноваться не следует: Волки знают свое дело. Но подготовить их к сражению, выбрать, где и когда, а затем привести их живыми обратно — вот для этого нужно быть особенным человеком.
— Сэр, почему вы стали офицером?
Ле Авре вздохнул и допил пиво.
— Долго рассказывать, Дэвид. Я не был даже сержантом, просто присматривал за четырьмя парнишками помладше тебя. Наш взвод ошибся городом. У полицаев там была организована серьезная засада. Они перебили почти всех в местечке, которое мы считали дружелюбным привалом, и посадили туда своих людей, а оставшихся в живых запугали, чтобы они не подали знака об опасности, когда мы пришли. Мы были усталыми и голодными, так что сразу расползлись ужинать и спать. Тут-то они и ударили. Лейтенант и сержанты погибли первыми — казалось, пули летят со всех сторон, разве что не с неба. Мне удалось выбраться и захватить с собой еще несколько живых. На наш след встали собаки, а Жнецы кричали с холмов. Я никогда не был так напуган — ни до, ни после. Ну, бывало похоже, но не так. Мы спаслись. Я всю дорогу нес раненого Волка. Она маленькая была, не весила ничего. Так они сделали меня офицером. Смешно, парня, который три дня удирал со всех ног от врага. Но это было давно. С тех Свободная Территория разрослась: стала вроде очага цивилизации, не то что кучка жалких ферм. У куриан не получается всерьез наступать на нас. Наша группа даже не такая большая, как некоторые на востоке. Я так понимаю, что есть отряд Охотников в Зеленых горах, это в Новой Англии, аж до самой Канады, примерно в два раза больше нас и свободный участок на северо-западе Тихоокеанского побережья побольше нашего.
Но на востоке они занимаются чем-то вроде партизанской войны, им некуда вернуться домой. А на западе, ну, там очень неясная конфедерация. Там до сих пор целуют Конституцию и Билль о Правах и даже думают, что Охотники и Ткачи жизни — часть той же напасти, что и куриане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45