Но похоже было, что герцог оставит эту тему. Люсьен вмешался:
— Да-да, скажите нам. Вы не ушиблись? — С выражением беспокойства на лице он подлил Дэрину вина.
С преувеличенной осторожностью Дэрин положил нож на тарелку и наклонился вперед.
— Поскольку я далеко не такой хороший наездник, как мой отец, то, видимо, могу считать, что мне повезло: шею я не сломал.
Дэрин говорил негромко, но отчетливо. Люсьен перестал улыбаться. Все замолчали.
— Это был несчастный случай.
— Никаких сомнений, — сказал Дэрин, прищурив глаза, но в его тоне ясно прозвучало, что сомнения есть.
Гэйлон, как зачарованный, смотрел на молодых людей.
Сцена была не самая красивая, но многие из присутствующих не любили Люсьена и были рады, что он попал в собственные сети. Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе дело грозило закончиться поединком:
Люсьен уже почти схватился за кинжал.
— Люсьен, не передадите ли вы мне цукаты, — громко произнес Гэйлон.
Люсьен нехотя отвел глаза от Дэрина и протянул блюдо принцу. Король одобрительно взглянул на сына и слегка кивнул, что означало: «Быстро сообразил».
Все снова принялись за еду, и разговоры возобновились, а Дэрин все еще сжимал в руке свой бокал. Он злился на себя за то, что так быстро и так легко потерял самообладание. Но вот он почувствовал какое-то прикосновение к ноге, и чья-то рука легла ему на колено. Дэрин быстро взглянул налево: леди Марсел была занята едой, обе ее руки лежали на столе. Дэрин устыдился своей мысли.
Но если не она, то кто? Справа от герцога сидел отец Марсел, барон Грэйстоун. Дэрин осторожно уронил салфетку и нагнулся за ней, попутно приподняв край скатерти.
— Принцесса! — изумленно прошептал он. — Что вы здесь делаете?
Джессмин не успела ответить.
— Лорд Госни, — позвал король, — что случилось? Одна из гончих забралась под стол? Собак больше не допускают к столу. — Он жестом подозвал ближайшего слугу:
— Сиспар, выведите ее, пожалуйста.
— Сир, — сказал Дэрин, — это не собака.
— Что же в таком случае? — король заглянул под стол, посмотреть что там есть кроме юбок и сапог. — Ага, немедленно вылезайте, юная леди!
Дэрин отодвинул свой стул, и Джессмин выбралась из-под стола. Ее ночная рубашка испачкалась, волосы растрепались, грязными кулачками она терла глаза.
— Так что все это значит?
Голос короля звучал так сурово, что личико Джессмин сморщилось и глаза наполнились слезами.
— Ну! — потребовал король.
— Я? я? — запинаясь, выговорила Джессмин, — я не могла уснуть. Я хотела, чтобы Дэрин пришел и спел мне колыбельную.
Тут она не выдержала и залилась слезами, ее тельце затряслось от рыданий. Король ошеломленно смотрел на нее.
— Ну что ты, что ты, — взмолился он, — иди сюда, маленькая.
Принцесса, не раздумывая, бросилась к нему, и он крепко обнял ее, потом посадил к себе на колени.
— Ты получишь свою песню. Ну все, все. — Он вытер ее заплаканное личико и позвал слугу:
— Принесите лорду Госни лютню.
Инструмент принесли. Дэрин взял лютню, сел поудобнее и улыбнулся Джессмин, которая робко улыбнулась в ответ, прижимаясь растрепанной головкой к груди короля.
— Я с радостью спою для вас, миледи, — церемонно произнес Дэрин. — Этой колыбельной меня научили на севере, в ней поется о маленьком толстом пони, который как-то замечательно покатал одну принцессу. — Дэрин провел рукой по струнам. У лютни был приятный тембр, но все-таки не такой, как у его Кэндилэсс. — Это старая, старая песня, а того пони звали Пушинка.
Большой шумный зал затих, и, хотя Дэрин пел негромко, только для принцессы, никто не пропустил ни слова. Джессмин, намотав волосы себе на пальцы, заснула задолго до того, как песня закончилась.
Когда затих последний звук, Гэйлон стряхнул с себя чары и огляделся. Похоже, на остальных песня подействовала так же, как на него: все вдруг устали и захотели спать. Принц удивленно взглянул на герцога. Неужели, пока он играл, его Камень неприметно светился? Но, возможно, оказалось достаточно одной только магии музыки.
Король встал, бережно держа ребенка на руках.
— Я полагаю, добрые люди, вечер закончен. Спокойной ночи и приятных сновидений.
Шепотом поблагодарив короля, нарядно одетые придворные начали расходиться. Дэрин пожелал спокойной ночи леди Марсел и ее отцу. Сказав пару слов Гэйлону, король повернулся к герцогу:
— Лорд Госни, вы не проводите нас в детскую? Я хотел бы после поговорить с вами.
— Конечно, сир.
И, аккуратно положив лютню, Дэрин вышел из зала вслед за королем.
***
Вечер оказался плохим для Люсьена. Ужин встал ему поперек горла от злости, когда он увидел, что король и Госни беседуют, а потом уходят вместе. Он повернулся к стоящему рядом принцу. Тот ему что-то говорил, но молодой лорд был не в состоянии слушать.
— Люсьен, вы меня слышите?
— Прошу прощения, мой принц.
— Я сказал, что забыл, как хорошо Дэрин поет. Вы видели, как он подчинил себе слушателей? Я думаю, мне стоит уделять побольше внимания урокам музыки.
— Замечательная мысль, — коротко ответил Люсьен.
Он видел горящие глаза мальчика и знал, что тот все еще находится под воздействием чар песни Дэрина. В нем нарастало раздражение, грозя захлестнуть целиком. Люсьен пожелал принцу доброй ночи, рассчитывая вернуться к себе, чтобы в одиночестве дать выход своей ярости. Но вечер еще не кончился. Рядом с ним возник Фейдир, мрачный и похожий на призрака в своих черных одеяниях. Его костлявое лицо ничего не выражало, но было заметно, что он недоволен.
— Пошли со мной, — коротко сказал он Люсьену.
«Что ж, неплохо», — подумал Люсьен. Он и сам хотел кое-что сказать старику.
В комнате Фейдира они застали слугу, разбирающего постель.
— Вон! — резко сказал посланник, и слуга выскочил за порог, не глядя по сторонам. Дверь тихо закрылась за ним.
Фейдир сел за свой стол. «Дядин трон», — презрительно подумал Люсьен. Стульев в этой аскетической комнате больше не было, а сесть на постель молодой лорд счел ниже своего достоинства. Старик не замечал его, лениво поигрывая пером, по-видимому, глубоко задумавшись. Опять спектакль. Как его дядя любит спектакли. Что ж, на сей раз Люсьен не доставит ему такого удовольствия. Юноша принял беззаботную позу и стал ждать, скучая. Он уже давно устал стоять, когда Фейдир отложил перо и обратил на него внимание.
— Ну что, племянник, понравился тебе ужин? — заметил он мимоходом, а так как ответа не последовало, добавил:
— Что за игру ты затеял, мальчик?
Люсьен упрямо молчал.
— Ты что-то замышляешь. Я тебя слишком хорошо знаю. Ты уже давно набиваешься принцу в друзья, а нынче вечером ты бы охотно вынудил Госни вызвать тебя на поединок. — Фейдир задумчиво улыбнулся. — Я вот гадаю, почему. Ты ведь считаешь себя неплохим фехтовальщиком?
Люсьен высокомерно взглянул на дядю. Старик покачал головой, его это явно позабавило.
— Ты ведь знаешь, — спокойно сказал он, — пока Госни был на юге, я регулярно получал о нем сведения от своих людей в Кэйтсе. Наш новый герцог блестяще владеет мечом. — Фейдир оценивающе взглянул на племянника. — Ты, конечно, повыше, и руки у тебя длиннее. Но все же нет. Он бы трижды убил тебя.
Люсьен рассердился:
— Я смог бы убить его.
— Но зачем, Люсьен? Почему ты так этого хочешь? Обычно твоя злоба довольствуется меньшим. Он что, мешает каким-то твоим планам?
— У меня нет никаких планов, дядя, — слишком поспешно сказал Люсьен и ощутил на себе тяжелый пристальный взгляд.
— Не может ли быть так, что ты каким-то образом виновен в смерти его отца? — Фейдир внимательно посмотрел на юношу. — Ты считаешь, что пять лет ждать королевство — это слишком долго? Так вот, скажу я тебе, возможно, ты будешь ждать еще пять лет. Или больше, если я сочту это необходимым.
Все это время посланник говорил обманчиво мягким тоном, но тут его голос сорвался:
— Ты немедленно прекратишь свои личные мелкие интрижки и оставишь герцога Госнийского в покое! Я займусь им сам и поступлю так, как сочту нужным. Ясно тебе?!
Это было слишком для Люсьена. Его красивое лицо исказилось:
— Хватит с меня ваших приказаний! Я поступлю так, как мне захочется. А мне хочется убить Госни и любого другого, кто станет мне поперек дороги.
Фейдир откинулся в кресле и рассмеялся:
— Щенок зарычал.
— Дядя, я вас предупреждаю.
Смех внезапно оборвался.
— Ты предупреждаешь меня? Придержи язык, мальчишка!
Фейдир вытянул из-под воротника золотую цепочку. На ней висел Колдовской Камень, от которого исходил слабый пульсирующий свет.
Теперь рассмеялся Люсьен.
— Вы могли пугать меня этой штукой, пока я был ребенком. Но не теперь. Что-то я не видел, чтобы эта хваленая волшебная сила как-то проявлялась ни у вас, ни у Госни с его драгоценным кольцом. Но Дэрин хоть признает, что в его Камне мало силы, а вы продолжаете себя обманывать, вы — старый смешной козел.
Люсьен сказал больше, чем собирался, но эти слова как-то сами вырвались у него. Он ждал, что дядя придет в ярость, но вместо этого на губах старика появилась улыбка — такая же холодная, как голубой свет Камня на его груди. Люсьен отступил на шаг к двери.
— Остановись, — приказал Фейдир, положив руку на Камень.
И Люсьен почувствовал, что не может не повиноваться.
— Когда ты был ребенком, я тебя бил за дерзость. С тех пор прошло много времени. Может быть, слишком много. — Фейдир встал и подошел к Люсьену вплотную. — Что нам сейчас необходимо, так это наглядная демонстрация власти
— моей власти над тобой. Что-нибудь такое, чтоб долго помнилось, ты согласен?
Фейдир слегка коснулся пальцем щеки юноши.
— Может, шрам? Скажем, отсюда и досюда.
Он прочертил ногтем на лице Люсьена линию от виска до уголка рта. Там, где он коснулся, возникла жгучая нестерпимая боль. Что-то горячее потекло по щеке. Люсьен молча терпел, сделать что-либо большее он был не в состоянии.
— А может, глаз, а, племянник? Что скажут прелестные леди, когда увидят пустую глазницу на месте правого глаза? Я вырву его пальцами и вручу тебе. Видишь, как это просто для волшебника, который владеет Камнем. Протяни руку.
Люсьена затошнило от ужаса, на верхней губе выступил холодный пот. Его рука сама протянулась, чтобы принять ужасный дар. Тут же его пронзила такая страшная боль, что он закричал и рухнул на колени, внезапно ослепнув на правый глаз.
Потом, так же неожиданно, зрение вернулось, и боль прошла. Память о мучениях еще жила где-то в глубине, она крепко въелась в его душу. Он был свободен от чар! Ему удалось трясущимися руками ощупать лицо. Цел и невредим.
— В следующий раз это будет уже по-настоящему. Ты еще сомневаешься во мне?
Люсьен откуда-то нашел в себе силы заговорить и даже подняться.
— Нет, дядя.
Фейдир пристально посмотрел на племянника. В этих прекрасных голубых глазах он увидел особое уважение, а глубже что-то еще, тщательно скрываемое. Может быть, ненависть?
Для Люсьена расстояние до двери оказалось больше чем когда-либо. Собрав остатки достоинства, умоляя ноги не подвести, он вышел почти с прежним изяществом. Очутившись в тускло освещенном коридоре, он медленно пошел к себе. В комнате он добрался до раковины, и жестокий приступ рвоты почти вывернул его наизнанку.
Фейдир долго смотрел на закрывшуюся дверь. Он отвратительно поступил с мальчиком, но тот заслужил. Действительно, он уже давно напрашивался на наказание. Однако не исключено, что его расчеты ошибочны. Это вполне в духе Люсьена: расценивать все как вызов. Жаль. Люсьен — его ключ к трону, и он должен быть жив во что бы то ни стало. К тому же Фейдир предпочел бы не вредить ему слишком часто. В конце концов, мальчик — сын его дорогой сестры.
Огонь почти погас. Посланник аккуратно спрятал Камень обратно в складки одежды, пересек комнату и наклонился поворошить угли. Что ж, решил он, по крайней мере, впредь мальчик будет следить за своим поведением.
3
Дети размещались в самом конце северо-восточного крыла замка, довольно далеко от большого зала, где взрослые, бывало, собирались и по ночам. Дэрин старался не отставать от длинноногого короля. Резкий ночной холод проник в замок, и коридоры были сырые и промозглые. Круглые настенные светильники из дымчатого стекла с толстыми свечами внутри давали тусклый мерцающий свет.
Дубовая дверь детской отворилась бесшумно. Дэрин отступил, пропуская Рейса, и тот вошел первым, неся на руках уютно свернувшуюся Джессмин. В большой комнате спало около двадцати детей, и часто по ночам они устраивали настоящий бедлам. Но сейчас все было тихо. Мерцающая свеча в высоком подсвечнике тускло освещала кроватки, колыбельки, разбросанные игрушки. Тишину нарушал только храп леди Герры, мирно спавшей на раскладной койке рядом с пустой кроваткой Джессмин. В Ксенаре у девочки была бы отдельная комната, но при дворе небольшого Виннамира все королевские малыши воспитывались вместе.
Король уложил девочку в постель, укрыл и довольно долго смотрел на маленькое овальное личико, обрамленное локонами цвета меди. Когда Рейс наконец поднял глаза, его лицо было столь же безмятежно, как и ее. Он слегка улыбнулся.
— Пойдемте, — тихо сказал он Дэрину, — нам есть о чем поговорить и на что посмотреть.
***
Это была скорее спальня солдата, а не короля, разве что на холодном каменном полу лежали ковры, а на стенах были богатые драпировки. Мебель была очень простая: пара деревянных стульев, шкаф, сундук, большая кровать, покрытая мягким мехом. По тому, как изумился при виде Дэрина обычно невозмутимый Тило, можно было понять, что здесь не бывает посторонних. Молодой герцог неожиданно почувствовал себя навязчивым.
Тило захлопотал, раскладывая на кровати одежду. Король положил руку ему на плечо.
— Сир?
— Можешь идти, Тило. Спокойной ночи, мой друг.
— Спасибо, сир, — поклонился старый слуга. Проходя мимо Дэрина, он озабоченно нахмурился, прошептал:
— Огонь гаснет, сир, — и закрыл за собой дверь.
Рейс подошел к шкафу у кровати и начал там рыться.
— Дэрин, садитесь у огня. Устраивайтесь поудобнее.
Один из стульев был очень уж изношен, и Дэрин выбрал другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50