Люди из резерва слышали по рации, как жгут боевые машины, как погибают под градом пуль пехотинцы. Командир бригады пал в первые минуты боя. Торопясь на помощь к своим, майкопцы снарядили вторую колонну. Кто-то из оставшихся в живых от первой колонны вел резерв по радио. Но боевики перегруппировались, и вторая колонна также попала в засаду и была уничтожена.
Проезжая мимо высотки, вздыбилась от мощного взрыва первая БМП, солдаты градом посыпались с брони. Во вторую машину с верхних этажей попала граната. В самую гущу спецназовцев из Бердска. Одного из них с оторванными ногами швырнуло на середину дороги. Он сорвал автомат и начал стрелять по окнам. Ответным огнем из жилого дома его буквально размазало по асфальту. Колонну обстреливали со всех сторон. Гранатометный огонь достигал такой плотности, что бронетехника вспыхивала одна за другой. На каждую машину приходилось по пять-шесть попаданий из гранатомета. Нещадно рвался боезапас в танках, добавляя свою толику смерти в гибнущую колонну. Башни танков вырывало, и они перелетали через пятиэтажные дома. Танковая корма из толстенной брони разрывалась, как консервная банка.
Сергей командовал третьей машиной. Водитель, по счастью, оказался виртуозом. Каким-то чудом он уворачивался от летящих в машину гранат из РПГ и объезжал горящую бронетехнику, находя немыслимые лазейки.
Буквально каждое окно в высотных домах по обе стороны несло смерть. Необученная пехота гибла подразделениями.
Сергей откинул люк, вытащил руку с автоматом и поливал по окнам длинными очередями, успевая при этом курить и менять пустые магазины. На панели загорелась лампочка: значит, открылась дверь десанта. Молодой солдатик, держась за дверь, кричал: «Возьмите меня! Подождите!» Ему крикнули: «Прыгай!» Он сделал рывок, но обмяк и упал. Пуля пробила ему голову.
Не зная города, не имея карт, они блуждали по улицам, как и десятки подразделений, пытаясь выйти из-под огня. Буквально каждый дом, каждый двор встречал их стрельбой.
Наконец им удалось собраться на вокзале. Именно здесь они попали в плотное кольцо окружения и отбивались из последних сил. С каждым часом раненых и убитых становилось больше и больше. Все медикаменты были уже истрачены. Многие умирали от потери крови. Разбить кольцо окружения попытались десантники. Они шли к вокзалу по железнодорожным путям. Но попали под ураганный огонь. У бронетехники на рельсах стали слетать гусеницы. Десантники отступили.
По рации боевиков на окруженных вышел известный депутат и правозащитник Ковалев. Предложил майкопцам сдаться. Об этом никто и не помышлял. Но решили потянуть время. Пока «переговорщик» обсуждал с Ковалевым условия сдачи, все оставшиеся на ногах готовились к прорыву. Чинили технику, составляли экипажи, заряжали магазины. Уже поняли, что боевики прослушивают все армейские частоты и вовремя предпринимают контрмеры. Не зная города и чтобы как-то объясняться со своими, военные вынуждены были давать по рации точные ориентиры, детально описывать место, где они находятся. Боевики успевали понять, о чем речь, и устраивали засады. Сами они пользовались коротковолновыми рациями «уоки-токи» (каких у военных, понятно, не было), постоянно меняли частоту (чтобы отследить ее, нужна, понятно, специальная аппаратура) и разговаривали по-чеченски (языка, понятно, никто из военных не знал).
Майкопцы договорились о командах по радио: если звучит «на х…й!» — значит, «вперед», «в пи…ду!» — «налево», «кеб…ям!» — «направо», и так далее. Именно это спасло им жизнь.
Зная примерное направление выезда из города, три БМП прорвали кольцо окружения и снова заплутали по улицам. Шли на максимальной скорости. Наглухо задраенными. По встречным боевикам не стреляли. И те принимали их за своих, приветствуя машины поднятым оружием.
Проскочили какую-то площадь (возможно, перед дворцом президента Дудаева), где у костров сидели группки боевиков. Опять возгласы приветствия. Заскочили в сады. Деревья падали под напором брони. Команды по радио — только кодовым матом. Но посторонний ничего понять не мог: ни кто двигается, ни куда двигается.
Выскочили из сада — и сразу полетели в Сунжу. Несколько секунд полета, и экипажи БМП увидели в триплексы плеск мутной волны.
БМП машина плавучая. Но ее надо специально готовить. Способности этих БМП хватило только на то, чтобы не утонуть сразу. Все успели выскочить и вплавь добраться до другого берега.
Кто-то из солдат оставил в машине автомат.
Сергей спросил:
— Где оружие?
— Там, в десанте.
Машина уже уходила под воду.
— Ныряй, твою мать! И достань оружие! А то я тебя сам укокошу!
Солдат нырнул (это в декабре! в бушлате!), достал автомат и поплыл за остальными к берегу.
На их счастье, навстречу попались подразделения волгоградцев под командованием генерала Рохлина. Им дали сухую одежду, патронов, накормили и даже отдали одну БМП взамен утопленных. Честно сказать, дальше я уже помню сбивчиво, что рассказывал Сергей.
Они снова пошли в Грозный вместе с рохлинцами. Опять попали в окружение. Сергей поработал снайпером. Потом история с БМП и окружением повторилась точь-в-точь, словно судьба прокрутила полюбившийся ролик. Опять прорыв. Команды в эфире — только матом. Те же сады, знакомый полет и купание в Сунже. Все так же благополучно выбрались. Встретили новые подразделения, шедшие к Грозному.
— И вот мы встретились здесь с вами, в этом вагоне, — заключил Сергей. — В Москве-то что говорят о нашей войне?
В Москве трагедия всячески замалчивалась. Масштабы войны, потери среди военных и гражданских старательно сглаживались.
— Ни хрена не знают в этой Москве ни о чем, — ответил я. — Всем все равно. Новогодние праздники, гулянки. То, что здесь происходит, мало кого волнует.
— Что, всем начхать?
— Ну, я не видел, по крайней мере, чтобы кто-то бегал по Москве с озабоченным видом. Так… балагурят чего-то по телеку, но ведь никто ж и не знает, чем тут все обернулось. Ваши генералы все скрывают.
— Скоты!
Мы выпили.
— А сейчас чем занимаетесь? — спросил я.
— Трупы собираем. Своих. Они ведь до сих пор лежат на этих улицах.
Тут я спросил как бы между прочим, словно меня это не очень-то интересует:
— А о «Блуждающих огнях» ничего не слышали?
Офицеры переглянулись:
— Кто это?
— Ну, такое подразделение…
— Откуда? Чье?
— В Таджикистане краем уха слышал про такой спецназ. Вот и подумал, может, их сюда тоже прислали?
— Нет, с такими не сталкивались…
— Остальные как воюют? Я видел много подразделений внутренних войск. Снуют по дорогам, как заводные зайцы с ключиком в заднице.
— От этих вояк мы вообще офигеваем! — засмеялись вокруг.
— А чего такое?
— Наши солдатики, как займут какой-нибудь магазин или палатку, сразу продукты ищут, пожрать чего. Тут кока-колу ящиками таскали. Я вон даже в одной аптеке нашел несколько коробок женьшеня в капсулах. Очень вкусно.
— А вэвэшники чего?
— Они сразу — телевизоры, видики! Тащат вагонами. Короче, грабежом занимаются. Охренели совсем. Ковры таскают, технику, сервизы, ничем не гнушаются. А как воевать — то хрен кого из них найдешь. Говорят, мол, всегда в прикрытии должны стоять. Ты еще увидишь тут жопу в алмазах или небо — как тебе больше нравится. Сам все поймешь.
Теперь пришла наша очередь рассказывать. Как жизнь в Москве? Какие там порядки, как нам работается журналистами, видим ли мы этих гребаных правителей? Скакали с темы на тему, разбавляли водку трофейным женьшенем и травили анекдоты.
Я приехал на войну в бронежилете. Офицеры стали хохмить, предлагая испытать его на прочность:
— Давай пальнем! В редакции героем станешь!
— А вдруг пробьет? Хрен я потом расскажу о вас в Москве.
— Ну, тогда сними, а мы по нему пальнем.
— А если опять же пробьет? Меня тогда спросят, а ты почему живой? Бронежилет на вытянутых руках носил?
— А вообще-то хреновый у тебя броник, — сказал Сергей.
— Какой дали, — говорю.
— Так он не твой? Надо тебе другой подыскать. Более прочный.
— Давай, — соглашаюсь.
Перед тем как лечь спать, мы договорились, что завтра они возьмут нас с собой в Грозный. Собирать убитых. Там же мы сможем повидать тех, кто сейчас на передовой.
Трещали в печке поленья. Молодой солдат, чумазый, в оборванной форме, присматривал за огнем и поминутно клевал носом. Ворочаясь под бушлатом, я прокручивал в голове услышанное. Представлял себе, как бы я себя повел, если бы оказался в этом котле? Думал, что ожидает нас завтра. И мне хотелось, чтобы завтра не наступило никогда. Над вагончиком прокатывалась туда-сюда волнами артиллерийская канонада, и пулеметные очереди с треском распарывали ночь.
Глава 20
Утром на двух БМП и одном «Урале» наша маленькая ватага покатила в Грозный. Грохот взрывов и выстрелов не прекращался ни на минуту. Мы с Шаховым стали привыкать к этим звукам.
В одном из переулков, не доезжая сотни метров до перекрестка, бронегруппа остановилась. Из-за домов дробно сыпались звуки боя.
Рядом с нами оказался окопчик, в котором тупо ходил кругами всеми покинутый часовой. В отличие от остальных бойцов — чумазых, одетых как попало, — этот боец был в шинели, автомат держал за спиной, вверх торчал штык-нож. Ну, просто-таки часовой военного продовольственного склада из мирной глубинки.
Наши попрыгали с брони. Нам с фотографом приказали остаться. БМП сразу же разъехались по разным сторонам улицы и изготовились к бою. Как дурак, я сидел на башне БМП, точно тополь на Плющихе, и глазел по сторонам. Мой одиночный идиотизм не мог мне подсказать, что я смотрюсь великолепной мишенью.
Кравченко с группой побежал к часовому, спросить про обстановку. Но тот только руками развел и снова, как заводной, заходил кругами. Группа разделилась и нырнула в соседний двор. Они хотели дворами выйти на другую сторону перекрестка.
Я проводил взглядом убегающую в развалины группу Кравченко. Потом принялся изучать окрестности.
Тут я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Огляделся. Никого. Часовой все так же ходит кругами. Взгляд заскользил по крышам, и на одной из них я увидел снайпера. Он изучал меня в оптический прицел. Размышляя о том, чей это может быть снайпер, я достал из кармана сигарету, закурил, выпустил дым и помахал ему рукой. Он отвлекся от окуляра, помахал мне в ответ и снова припал к оптическому прицелу.
Интересно, чей это стрелок? Наш или боевик? Я снова посмотрел на снайпера. Он по-прежнему изучал меня в окуляр.
Ну, фиг ли с ним сделаешь? Если это боевик, то мне все равно кранты. Я уже от него никуда не денусь. Если наш — пусть разглядывает, мне не жалко. Надо, наверное, не подавать виду, что ты его боишься. Я демонстративно отвернулся от него, точно он меня больше не интересовал, и стал разглядывать другие крыши. Наконец из двора показалась наша группа. Я хотел крикнуть, что на крыше снайпер, но когда посмотрел в его сторону, крыша уже опустела.
Кравченко энергично замахал нам рукой, чтобы мы бежали к нему. БМП устремилась по улице следом. Мы выскочили на перекресток, свернули вправо — и я оторопел. Через каждые двадцать-тридцать метров — остовы сгоревших танков и БМП. Башни танков валялись чуть ли не в ста метрах от корпуса. И трупы, трупы, трупы. Везде. Невозможно шагу ступить, чтобы не наткнуться на убитого. Мы стремглав бежали вдоль улицы. БМП вышла на середину и развернула ствол в сторону кирпичного забора. За ним находился какой-то завод. И там шла отчаянная перестрелка.
— Бегом! — крикнул Кравченко. — Не останавливаться! Держаться за БМП!
Мы рванули по улице что есть мочи. И тут я понял, какой я богохульник. Я молился Богу вперемешку с матом. Над головой то и дело слышался посвист пуль. Несколько таких шальных выбило над нашими головами кирпичную пыль из стены дома.
— Стой! — крикнул мне Кравченко и показал на солдата. Пуля угодила тому в лицо. Он лежал на спине, раскинув руки. На нем был новенький бронежилет.
— Скорее снимай, я подожду! — Кравченко присел с автоматом на изготовку.
— Что снимать? — Я стоял как дурной.
— Бронежилет, идиот, снимай!
— Я… я не могу!
— Вот мля! Бежим тогда, не хрен тут околачиваться!
Мы снова рванули по улице. По стенам домов ударили дождиком пули.
Мы подбежали к пролому в кирпичном заборе. Здесь уже притаились на корточках офицеры из нашей группы. За забором бешено вертелась перестрелка. Ухали взрывы гранат.
— Кто там? — спросил я.
— А фиг его знает! Иди, спроси, мы, так и быть, подождем, — хихикнули офицеры. — Если чо, зови на помощь.
Я промолчал.
— Раз не хочешь идти, — продолжил офицер-приколист, — тогда надо туда фуйнуть. И посмотрим, что случится.
Он уже достал гранату, как тут из подъезда позади нас выскочила группа в грязно-белом ментовском камуфляже и сферических касках.
— Не стреляйте! — заорали они. — Там наши духов по заводу гоняют!
— Вы кто?
— Мы из Софринской бригады.
— Тут ваши земляки из Москвы, — показал на нас Сергей.
Но нашим подмосковным софринцам было по фиг. Глянули мельком и стали обсуждать что-то с офицерами.
Обстановка оказалась сумбурной. Как таковой линии фронта не было. Бои шли повсюду. Зачастую один дом или двор принадлежали федералам, а соседний — боевикам. Мы оказались между двумя зонами, которые контролировали боевики. Впереди софринцы вышибали с завода противника. Отходить можно было только по той же дороге, по которой приехали. Вполне возможно, что боевики тоже об этом знают или скоро узнают. Значит, могут сомкнуть кольцо у нас в тылу и устроить нам при отходе засаду.
Подкатили наши БМП с «Уралом». Сразу стало людно. Помимо экипажей и десанта из бээмпэшек, на улицу высыпали горожане — из каких-то немыслимых щелей посреди развалин. Поднимались из подвалов и окружали технику. Люди всех возрастов и национальностей. В руках сумки, жестяные банки, пластиковые бутылки. Женщины, старики, дети подходили к машинам — и солдаты отливали им керосин в доморощенную тару, доставали коробки с консервами, делились лекарствами.
Мне так и не удалось ни с кем из них толком переговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40