Вся эта армада бросилась искать меня в городе. Облавы по всем вокзалам, аэропортам, казино, барам, ресторанам, борделям. Во время этой масштабной операции сотрудники милиции и ФСБ задержали 60 преступников, объявленных ранее в федеральный розыск; накрыли 25 притонов продажной любви; изъяли у населения 335 единиц огнестрельного оружия, 25 килограммов взрывчатки, 108 килограммов марихуаны; уничтожили при оказании сопротивления 17 беглых рецидивистов; повязали 59 858 незаконных мигрантов из ближнего зарубежья и выдворили из страны 638 незаконных мигрантов из зарубежья дальнего.
А я сидел на квартире у Вики, пил пиво и ждал ее возвращения. Только один человек оказался умнее прочих. Это Сашка Колчин. Не успел я сказать положенное «алё» в телефонную трубку, как Колчин выпалил скороговоркой: «Я сейчас приеду», — и отключился.
Как он потом объяснил: боялся, что телефон могут прослушивать. Напрасно беспокоился.
* * *
— Знаешь, что в Москве творится? — спросил через десять минут Колчин, усаживаясь за столик и наливая себе водку.
— Нет.
— Тебя ищут сейчас все, от ментов до бандитов. В городе масштабные облавы.
— С какой стати?
И Колчин поведал мне в подробностях, что произошло. Потом долго смеялся, узнав, что все это время я сидел в сквере возле редакции и пил пиво.
Представив себе масштабы заварухи, я сник. Захотелось бежать из страны. Или, на худой конец, лечь и помереть. И помереть желательно до того, как эти горячечные психи до меня доберутся. Нападение на редакцию, похищение Вики, перестрелка спецназа. И все в один день! Причем стал чуть ли не главным подозреваемым. Это уже чересчур.
Я рассказал Сашке о событиях в редакции, о расстрелянных сотрудниках ФСБ, о похищении Вики.
— Значит, они за тобой следили в тот день, — заключил Колчин. — И видели, как ты переложил пакет с документами Вике в сумку.
— Но почему они ее взяли?
— А они тебя не нашли ведь. Да и зачем ты им нужен? Документы у них. А тебя они найдут и так. Чуть позже. Кроме того, от Вики они узнают, как далеко ты продвинулся в своем расследовании, и поймут, как им действовать дальше. Кстати, а что было в том пакете, объясни!
Я объяснил.
— М-да, — сказал Сашка. — Тогда понимаю, почему «Блуждающие огни» пришли в Москву. Ситуация стала выходить из-под контроля. Они это поняли. Потом наверняка отследили твою встречу… ну, с той женщиной.
— Почему они тогда сразу не напали на нас?
— А я знаю?! Я всего лишь выдвигаю предположения. Может, не готовы были в тот момент. Или не знали, кто эта женщина. Потом проверили и поняли, какие документы она тебе принесла.
— Тут есть одна нестыковка, — возразил я. — Мешая нам предать огласке дело «Блуждающих огней», они действуют на руку генералам погранслужбы.
— Ну почему?! С генералами они сами разбираются, как могут. А могут — ты сам видел вместе со мной в Таджикистане. А тут — дело другое. Им не нужно, чтобы в дело вмешивались другие структуры.
— Хорошо, но вот похищение Вики! Она им зачем?
— Опять снова-здорово! Чтобы знать, почему и зачем, надо знать то же, что знают «Блуждающие огни». А мы просто пьем водку и пытаемся дать логичное объяснение их поступкам. Ничего больше. Даже не знаем глубинных причин, по которым они действуют.
— Как думаешь, они… убьют ее? — Голос мой дрогнул.
— За них я не могу говорить, — Колчин подлил мне водки. — Но пока если они хотели кого-то убить, то делали это сразу. В редакции. Так что не думаю.
— Значит, она где-то в Москве?
— Опять же не согласен. Они и так достаточно тут натворили. Я думаю, что Вика сейчас на пути в Таджикистан.
Колчин работал головой лучше меня.
— Почему?
— Потому что они взяли, кажется, все, что хотели. Что еще им здесь делать? Ждать ментов?
— Ментов ждать бесполезно. Когда они нужны — их не найти.
Глава 16
Следующим утром не успел я опохмелиться после пьянки с Колчиным, как без объявления войны набросились новые неприятности. С початой бутылкой пива я переступил порог редакции и был тут же ласково принят под руки людьми в штатском.
Один из них ловко изъял мою бутылку и спросил сурово:
— Что здесь?
— Лекарство. У меня дестабилизация гирокомпаса и линии горизонта.
— Шутим, — констатировал второй.
— Говорим правду, — ответил я.
Меня споро обыскали. Одни штатский шарил у меня по карманам. Другой тараторил: «Оружие, боеприпасы, наркотики, колюще-режущие и прочие запрещенные предметы имеются?»
— А что вы подразумеваете под «прочими запрещенными предметами»? По-моему, вы уже перечислили все, что только можно, за исключением детской порнографии.
— Шутник, — сказали они в один голос и потащили меня в кабинет Павлова.
Новый допрос длился почти два часа. Я снова все пересказал, снова умолчав только о документах.
Наконец они ушли.
— Тебя не арестовали только потому, что мы за тебя вступились, — веско произнес Иван Тимофеевич.
— Покорно благодарю. Я ваш вечный должник, — сказал я и хлебнул пива.
— С утра уже? — кивнул Павлов на бутылку.
— А что бы вы делали на моем месте?
— Я бы уже в лежку пьяный лежал, — честно признался редактор. — Тут такое вчера творилось — уму непостижимо. Твое счастье, что тебя не нашли. Они бы тебя точно пристрелили. Ты где прятался-то?
— Я уже говорил: нигде не прятался. Пил пиво в сквере, потом у Вики на квартире.
— Да-да. Я думал, может, ты оперативникам просто так сказал. А на самом деле…
— Что на самом деле? Вы думаете, я с этими «огнями» заодно?
— Нет, конечно! И в мыслях не было!.. Что собираешься делать?
— Хочу написать обо всем случившемся. Хочу вот посоветоваться с вами.
— Ты что?! Это дело засекретили! Ничего не надо писать. Ты всю редакцию подставишь! — Он было вскочил, но снова рухнул в кожаное кресло.
— А как же Вика?!
— При чем тут Вика?!
— Ее надо спасать.
— Этим занимаются компетентные люди. А твоя статья ей не поможет.
— Поможет, еще как! А кстати, сколько трупов этих, как вы говорите, компетентных людей вынесли отсюда вчера?
И… и я рассказал редактору о той женщине. О документах, что она принесла. О том, что эти документы украли вместе с Викой.
— Тебе надо по шее накостылять! — заорал Павлов, когда я закончил. — Почему меня не поставил в известность?! Почему им ничего не сказал о документах?! Ты понимаешь, что это дело государственной важности?!
— Потому что они, — я ткнул в дверь, — ничего сделать не смогут. И еще неизвестно, на чьей они стороне. Это настоящий заговор, Иван Тимофеевич.
— Хорошо. Допустим. Ну, и чем ты все подкрепишь? Какими доказательствами?
— Я лично видел эти документы. Мы расскажем о той женщине. Расскажем об опытах над солдатами. О том, чем все обернулось. Увидите, как они все забегают.
— Как же! Забегают! По судам — с иском за клевету!
— Мы можем выдать это не как факт, а как версию. Типа предположение.
— Какое предположение, Леша?! Это серьезнейшее обвинение! Ты представляешь, сколько людей под трибунал пойдет?
— Так им и надо, — буркнул я.
— Да! Согласен! Так им и надо! — Редактор снова вскочил и заходил по кабинету. — Только ты думаешь, им охота под трибунал? Думаешь, они сразу во всем сознаются? Когда здесь появятся прокуроры, что мы им скажем? Что ты читал какие-то документы? И где они? Женщина? И где она? Да и потом, ее шлепнут еще до того, как она встретится с прокурором.
— Я знаю, как зовут ее сына, каким военкоматом он был призван.
— Уверяю тебя, уже на следующий день все данные из военкомата Министерство обороны изымет. Пограничники вообще сделают вид, что такого солдата никогда у них не было. На месте лабораторий разведут теплицы с цветами. И все будут говорить, что так и было всегда.
— Можно попытаться выйти на биологические лаборатории Министерства обороны.
— Ага, — голос Павлова просто трещал от сарказма. — Это секретнейшие организации, о которых и министр обороны хреново знает, а какой-то журналист на них выйдет. Не смеши меня.
— Хорошо, а что тогда делать, по-вашему?
— Ничего. Работать, — буркнул редактор и уселся на место.
— Но Вика. Ее похитили! Надо ее спасать.
— Кто будет спасать? Ты, что ли? Ты что, оперативник ФСБ? Спецназовец? У тебя есть полномочия?
— Ни то, ни другое, ни третье.
— И куда ты тогда лезешь? Без тебя разберутся.
— Стоп! Главный редактор может обратиться в Администрацию президента. Надавить на них, чтобы они раскрутили это дело. А мы им поможем. Укажем, где искать.
— Что? Надавить на Администрацию президента? Леша! Наш главный вчера не вылезал из Администрации. Ему еле-еле удалось отбить атаку спецслужб на редакцию. Они вообще хотели прикрыть газету. Ведь и тебя, и Колчина обвинили в том, что эти «огни» приперлись в Москву.
Я оторопел.
— Да-да, — подтвердил Иван Тимофеевич. — Они говорили, что пока вы сидели в Москве, все было нормально. А как съездили в Таджикистан, так и начались эти… неприятности. В общем, сошлись на том, что мы будем помалкивать и не станем влезать в это дело,
— Так не пойдет! Мне надо поехать в Таджикистан.
— Никуда ты не поедешь. Я тебе запрещаю.
— Но почему?! Мы можем найти там новые доказательства о существовании этих «огней». Разузнать о судьбе Вики.
— А с чего ты взял, что они забрали Вику с собой? И почему именно в Таджикистан?
— Там у них родина. Если бы хотели Вику убить, сделали бы это в редакции или где-то в Москве. Ее тело уже было бы найдено. Им не надо прятать улики. Им на это наплевать. Раз тела нет, значит, она у них в плену. И уже, наверное, в Таджикистане.
— Нет, Леша. Никуда не поедешь.
— Но почему?
— Потому что ты пока еще подозреваемый. Это раз, — Павлов начал загибать пальцы. — Любая твоя попытка выехать из Москвы, тем более в Таджикистан, закончится твоим арестом. Это — два. Но даже если ты попадешь в Таджикистан, тебя первым делом прибьют пограничники. Они будут точно знать, зачем ты приехал, не дадут тебе и шагу ступить. Это — три. Теперь понял? Ты сейчас под наблюдением. Любая твоя попытка выехать из Москвы — закончится… одно из двух: или тебя арестуют, или тебя попросту убьют.
— Да уж, Иван Тимофеевич, вы можете быть убедительным, когда захотите!
— Ладно-ладно! Нам всем надо немного передохнуть. Иди пока. Пары дней тебе хватит?
Я кивнул, пожал ему руку, покинул кабинет.
Прошел мучительный месяц. Все подозрения с меня сняли. Но Павлов по-прежнему не отпускал меня из Москвы, даже запрещал ездить в командировки по Подмосковью. Наверное, боялся, что как только я окажусь за пределами столицы, то рвану в Таджикистан.
О судьбе Вики не поступало никаких известий. Потянулось долгое время ожиданий. Аккуратно, раз в месяц, ФСБ и Погранслужба отделывались от нас общими фразами: работа идет, по агентурным данным, ваша сотрудница жива, но говорить об этом через газету не стоит. Похитители могут всполошиться и убить заложника.
Я только сардонически хмыкал. Если кто-то и мог всполошиться, так это наши доблестные спецслужбы.
И тут разразилась война в Чечне…
Поначалу, назло Павлову, я отказывался ехать на Кавказ. Раз нельзя в Таджикистан и вообще никуда, то на Кавказ я тем более не поеду. В душе уже прочно утвердилась тоска. Я придумывал все новые и новые варианты спасения Вики. Но все мои планы упирались в одно непреодолимое обстоятельство: как только я окажусь в Душанбе, меня сразу же арестуют. В лучшем случае я успею доехать до гостиницы. Но даже если я проникну в республику через Узбекистан, например, то и тут неразрешимые проблемы. Кто мне будет помогать? Где взять достаточное количество денег на пропитание, на снаряжение, на проводников? Кто мне этих проводников предоставит? В спецслужбах обеих стран дело получило настолько широкую огласку, что меня и Колчина знала в лицо каждая оперативная собака, не говоря уж о самих оперативниках.
Под Новый год война в Чечне вспыхнула с неожиданно мощной силой. Известия о массовой гибели армейских подразделений в Грозном вытряхнули из газет и телевизоров всякое упоминание о Таджикистане и других проблемах.
В зимний день, когда Москва замерла под натиском метелей, мы с Сашкой Колчиным встретились в кафе.
— Я кое-что выяснил, — начал он таинственным голосом. — Кое-что полезное для нашего расследования.
— Не тяни.
— Один мой знакомый военный… Помнишь, я еще открывать церковь в часть ездил?
— Помню.
— Мы с ним тогда и познакомились. Так вот, он мне сказал, что в Чечне появились «Блуждающие огни».
— Повтори!
— Наши подразделения столкнулись в Чечне с отрядом, который мочит и боевиков, и наших.
— Да ладно, слухи все! У них там и снайперы «белые колготки», и еще всякая всячина мифологическая.
— Это верняк, говорю тебе! На фига моему знакомому врать? Он сам говорил в Чечне с пограничниками.
— Ладно, поверю. Значит, нам надо ехать?
Допив коньяк, мы отправились в редакцию.
* * *
— Вдвоем — не отпущу! — сказал Павлов. — Вы и так с Таджикистаном учудили такое дело, что мне до сих пор икается, как вспомню. Нет, нет и нет! Только не оба. Берите себе в напарники кого хотите, но только не вместе.
— Я поеду, — опередил я Сашку. — Найду себе фотографа и поеду.
— А чего тебя вдруг на Кавказ потянуло? — насторожился редактор.
— Да просто засиделся в Москве. Журналист должен добывать информацию.
— Ну-ну. Какой-то ты чересчур правильный стал. Даже не верится в такие перемены. Смотри у меня. Я тебе поверю. Только чтобы никаких там, понял? — Он погрозил пальцем.
— Понятное дело! — Я поднялся.
Колчин поднялся вместе со мной.
— Да! И у меня еще одна просьба, — бросил я.
— Что еще? — дернулся Павлов.
— Не провожайте меня, Иван Тимофеевич, не надо! — сказал я с наигранной тоской.
— Иди ты! — замахнулся он шутя. — Чтобы каждый день передавал мне репортажи о событиях.
Глава 17
Что такое военный журналист? Человек, который приезжает на фронт и мешает всем работать. Он постоянно лезет с дурацкими вопросами, просит взять его туда, где присутствие гражданского лица, по меньшей мере, сомнительно. Да еще неизвестно, что эта сволочь потом напишет! Выдаст все тайны и раскроет все огневые точки!
Если смотреть глазами военных, то журналист — человек абсолютно никчемный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40