Но зато его вполне хватило на то, чтобы попытаться убрать голову из-под несущегося навстречу смертоносного клинка.
Еще мгновение… А сколько всего мгновений в ударе двуручным мечом, наносимом из-за головы? Несколько или нисколько? Или бесконечно много, или ни одного…
Резкий оглушительный крик разрушил это удивительное действо. Истерически вопила Бренда, прикрывая рот растопыренными пальцами рук.
На лице Крюгера появилась улыбка, обнажившая ряд желтых зубов, словно инкрустированных серебряными капельками.
— Мы, оказывается, не одни, — удивился он, на миг задержав сокрушительный размах меча.
Возле самого фундамента ангара Рассел увидел длинный прут арматуры, вросший в многолетнюю грязь. Отдирая мокрое, подернутое ржавчиной железо, он успел подняться на ноги и полоснуть импровизированным оружием по туловищу Черного, который, тихо зарычав, ответил тяжелым ударом эспадона. Звон стали заглушил крик Бренды, превращаясь в вибрирующий вой. Остаток арматуры дрожал в руках Рассела. Это был, конечно, не меч, и следующий удар должен был стать последним, но Рассел не собирался сдаваться. Поэтому, лихорадочно соображая, что еще можно предпринять, Нэш встал в стойку и…
Свистящий гул вертолета наполнил воздух. Мощный луч прожектора вырвал из ночного мрака часть построек и, быстро перемещаясь, затормозил на двух фигурах, стоящих в странных позах. Луч держал их в светлом круге, как в прицеле. Хриплый голос прозвучал в динамиках мегафона:
— Положите ваше оружие! Вы арестованы!
Крюгер опустил меч и, подняв голову, посмотрел на приближающийся вертолет. Рассел отшвырнул бесполезную арматуру и попятился назад, к границе пятна яркого света. Лицо двухметрового воина исказила гримаса разочарования и ненависти.
— Я тебя еще найду, Мак-Лауд! — проревел он и исчез во мраке узких проходов. Луч бросился вдогонку за вооруженным человеком, забыв о Нэше.
— Стоять! — надрывно неслось из вертолетного динамика.
Рассел бросился к сидящей на земле Бренде, рывком поставил ее на ноги и потащил за собой к навесу над небольшой площадкой.
Девушка постепенно приходила в себя, хватая воздух широко раскрытым ртом.
— Объясни, что это было? В чем дело? Кто это? — забормотала она, отдергивая руку.
— Заткнись! — рявкнул Рассел, опускаясь на деревянный ящик.
— Кто это? — продолжала тарахтеть Бренда. — В конце концов, я имею право знать!
— Чтобы ты за мной больше не ходила, понятно?! — Рассел вытер мокрое от пота лицо рукавом плаща. И категорично заявил: — У человека всего одна жизнь, и ее нужно ценить. Иди домой. Ясно?
Он повернулся к ней спиной и собрался уходить, но Бренда задержала его, вцепившись мертвой хваткой в руку.
— Твое имя Мак-Лауд? Да?
— Слушай, иди домой, — с чувством произнес Нэш, отдернул руку и растворился в темноте.
— Черт! — озадаченно проговорила девушка, сжимая голову руками. Слезы потекли по ее щекам, смывая косметику.
Рассел вышел на 62-ю улицу и осмотрелся. Плащ, залепленный грязью и местами порванный, выглядел совсем плохо. Поэтому, сбросив компрометирующую тряпку, он разорвал ее на кусочки и выбросил в ближайший мусорный бак.
Потом пришлось вернуться в гараж «Мэдисона» и забрать оттуда меч и автомобиль.
Ключ зажигания нырнул в щель — и мотор взревел, нарушая полуночную тишину подземелья. Белый «порш» как привидение вылетел из гаража и понесся по малолюдным в этот поздний час улицам.
Машину Рассел оставил за два квартала от своего дома, хотя в этом и не было необходимости, — на всякий случай. И пускай на улице было тихо и безлюдно, Нэш все равно дважды прошел мимо своего подъезда, останавливаясь то у витрины ближайшего ювелирного магазина, то в покосившейся телефонной будке, делая вид, что куда-то звонит. И только после этого, окончательно убедившись, что за ним никто не следит, Рассел открыл большие резные двери подъезда и вошел в широкий холл, охраняемый бронзовыми статуями крылатых сфинксов.
Металлическая решетка лифта закрылась за его спиной, и кабина медленно поползла вверх. Тонкие стальные плиты гудели под ногами. Затем, спустившись по винтовой лестнице в круглую залу, которая являлась одновременно его кабинетом и спальней и в которой он проводил большую часть своего свободного времени, Нэш положил меч на низенький столик, забросил влажную от пота куртку на спинку кресла и тяжело опустился на диван.
События двух последних дней явно выделялись на фоне размеренной жизни преуспевающего торговца антиквариатом, отличающегося, правда, от обычных людей некоторыми, совсем незначительными, странностями. Это все надо было тщательно проанализировать.
Что-то произошло в привычном течении событий, сделав их исход непредсказуемым. Такого еще не было.
Ну, один из Носящих Меч, через несколько лет — другой или два одновременно — но в Африке и в Индии. Бывает. Но чтобы вот так: один в Нью-Джерси и через два дня второй в Нью-Йорке…
А осталось не так уж много Носящих Меч. Скажем прямо, совсем мало. И тут еще Мак-Крагер, Черный Крюгер…
Неужели этот гигантский город-монстр станет местом свершения того самого пророчества, о котором говорил ему…
8
Широкий ремень, переброшенный через рассохшуюся от времени балку, натянулся струной, приподнимая тяжелую крышку кузнечного меха. Мощная струя горячего воздуха обдала тлеющие угли, наполняя их свежей силой. Длинные щипцы нырнули в адский жар горна и извлекли из его пылающего нутра кусок раскаленного железа, исходящий фонтанами искр. Молот опустился на яркий белый край, скалывая с него оболочку окалины. Резкий дребезжащий звон наполнил кузницу и, вырвавшись за ее стены, мгновенно распространился по небольшой долине, укрывшейся от морской прохлады за извилистым морским берегом, изрезанным неглубокими фиордами. Еще дюжина ударов — и великолепная подкова, отчаянно шипя, нырнула в холодную воду. Белоснежное облако пара вырвалось из кадки, наполняя кузницу запахом остывающего железа и мокрого дерева. Жар, идущий от горна, осадил вздымающиеся клубы пара на стены и стоящего возле наковальни человека.
Конан отложил щипцы в угол и достал из воды еще теплую подкову. Обтерев ее ветошью, он вышел во двор.
Стоящий неподалеку конь нервно подергивал ушами, вслушиваясь в странные звуки, исходящие из пышущего жаром сарая. Широко раздувая ноздри, он тихонько фыркал, чувствуя неприятный запах. Мелкая дрожь проходила волнами по его телу, сгоняя назойливых насекомых. В больших черных глазах, обращенных к появившемуся хозяину, отражался испуг.
Конан потрепал своего любимца по холке. Животное фыркнуло, успокаиваясь. Подняв правое копыто скакуна, Конан приложил к нему только что изготовленную подкову. Она пришлась впору.
Конь послушно стоял на месте, пока хозяин прилаживал железку к копыту. Завершив работу, человек спрятал нехитрый инструмент в широкий карман кожаного фартука, отпустил конское копыто и отошел в сторону. Животное затанцевало на месте, переминаясь с ноги на ногу, словно примеряя новую обувь.
Немного полюбовавшись сделанной работой, Конан огляделся. Яркое солнце горело в ослепительно синем небе, даря тепло суровым горам. Пологие склоны и крутые уступы, укутанные зеленью трав, молчаливыми древними исполинами наблюдали за работой человека, волею судеб заброшенного в эти суровые, но неповторимо прекрасные места.
Сейчас, наверное, уже никто не смог бы вспомнить, откуда среди этих неприступных гор возникла одинокая башенка и кто ее построил. Гордое величие этого полуразрушенного, но не покоренного природой сооружения привлекло Конана — и он остался здесь рядом, ведя жизнь одинокого отшельника вот уже несколько лет. Только однажды сюда забрели пастухи в поисках новых пастбищ и остановились на ночлег. Они и теперь иногда заходят, меняя снедь и овечьи шкуры на металлические поделки Конана.
А год назад с ними пришла девушка, дочка одного из пастухов. Ее мать умерла, а она, так и не выйдя замуж, отправилась с отцом в горы пасти овец.
И с этой минуты жизнь Конана изменилась. Черт возьми! Она была просто красавица! Белокурые волосы спадали пушистыми прядями на полные плечи, черные густые брови подчеркивали великолепие глубоких синих глаз, а кокетливо вздернутый носик и необычайно алые губки придавали ее лицу просто божественное очарование. Она была великолепна! А фигура!.. Девушка была достаточно высокой, и ее сильное стройное тело, затянутое в узкий лиф шерстяного платья, дышало нежной свежестью полевого цветка.
— Герда!
Она вышла из дверей старой башни заброшенного замка и, быстро перебирая ногами, закрытыми широкой темно-коричневой юбкой до пят, подбежала к Конану.
— Ты хотел меня видеть? — приблизившись, спросила она.
— Конечно, мой цветочек, — радостно воскликнул Конан и заключил девушку в объятия.
— Ты сделаешь все, что я хочу, милый? — прошептала она, прижимаясь к нему всем телом.
— Конечно! Я сделаю все, что ты захочешь!
Стоявший за спиной Конана жеребец громко заржал, взрывая копытом землю. Молодые люди счастливо рассмеялись.
— Я смертельно устал и голоден как волк, — рыкнул Конан и, шутливо взревев, подхватил девушку на руки. — Пойдем, я умоюсь.
С девушкой на руках он пошел к стене сарая, где стояла дубовая бочка, до краев наполненная холодной дождевой водой. Опустив Герду на землю и сбросив с шеи петлю фартука, он расправил плечи и окунул голову в темную прохладу воды.
— Господи! Хорошо-то как!
Девушка улыбаясь побежала в дом — и через минуту вновь появилась, держа в руках большое блюдо с куском жареного мяса, лепешкой и высоким кувшином. Поставив нехитрую снедь на большой камень, она опустилась в траву и, пока Конан ел, нежно смотрела на него.
Покончив с трапезой, Мак-Лауд опустился на траву рядом с ней. Она положила голову на его широкую грудь и, глядя прямо в глаза, прошептала:
— Повелитель мой, — ее губы чуть шевелились, выпевая ласковые слова,
— я так рада, что нравлюсь тебе…
— Ты всегда будешь мне нравиться, — кивнул Конан.
Он крепко обнял подругу и, прижав к себе, тронул ее теплые губы долгим поцелуем.
Хвост белоснежного скакуна промелькнул над ними, на мгновение закрывая голубой купол неба. Мелкие камешки и песок, поднятые в воздух копытами, посыпались на влюбленных. Девушка вскрикнула. Конан подскочил и бросил недоумевающий взгляд белого коня, на котором сидел странно одетый немолодой человек.
На лице незваного гостя, покрытом множеством морщин и оливковым загаром явно не местного происхождения, появилась довольная улыбка.
— Добрый день! — вежливо кивнув головой, заговорил незнакомец, произнося слова с каким-то слабым акцентом. Акцент был явно не ирландский и не французский. Конан не смог определить происхождение незнакомца. Тем временем странный человек поднес руку, затянутую в тонкую мягкую перчатку, к широким полям шляпы из заморского красного фетра с большой серебряной пряжкой, в которую были вставлены диковинные перья какой-то заморской птицы. Какой именно птицы, Конан не знал. Он таких никогда не видел.
— Я Санчос де ла Лопес де Рамирес, — представился всадник.
Хорошо поставленный голос и умение держаться указывали на то, что этот человек знатного происхождения и хорошо воспитан. Правда, Конан ничего этого не понял. Он просто очень удивился пришельцу и выступил вперед, на всякий случай прикрывая собой девушку.
— Ты кто?
Легкий смех вырвался из груди незнакомца. Подняв седые брови, он повторил, четко выговаривая непривычные для Конана слова:
— Санчос де ла Лопес де Рамирес.
Настороженный Конан сделал еще шаг навстречу и спросил:
— Что тебе нужно?
Рамирес соскочил с коня. Налетевший из-за фиордов ветер трепал перья на его шляпе и роскошный плащ, расшитый розетками из тех же перьев. Поправив золотую фибулу на плече, он откинул полу плаща и протянул руку в перчатке.
Конан покосился на раскрытую ладонь и снова произнес:
— Что тебе нужно?
— Мне нужен ты, — весело сказал гость.
Его слегка раскосые глаза превратились в узкие щелочки, взрывая кожу в уголках век глубокими морщинами. Рот под тонкими усами растянулся в добродушной улыбке.
— Ведь ты Конан ап Кодкелден Мак-Лауд. Ты был ранен в сражении и тебя выгнали из твоего клана, из деревушки Глен-Финен. Пять лет назад.
Девушка испуганно посмотрела на чужеземца и, дернув Конана за руку, тихо проговорила:
— Кто это?
Рамирес бросил учтивый взгляд на девушку и галантно раскланялся.
— Иди в дом, — тихим голосом приказал Конан.
— Нет, я останусь с тобой.
Неизвестно откуда взявшаяся злость овладела Конаном.
— Делай, что тебе говорят, женщина, — прорычал он.
— Мы скоро придем, Герда, — спокойно подтвердил Рамирес, все еще продолжая улыбаться.
Мертвенная бледность появилась на лице девушки. Накинув на плечи Конана накидку, Герда быстро пошла к дому, постоянно оборачиваясь и спотыкаясь. Когда она скрылась за дверью, в безоблачном ясном небе грянул оглушительный гром. Конан поднял голову. Ослепительная вспышка молнии расколола синеву, соперничая в яркости с солнцем. В этот же миг невообразимая боль наполнила тело. Возникнув в груди, она неудержимо и быстро разрасталась. Казалось, еще миг — и окровавленные клочья бывшего Конана разлетятся во все стороны.
Но боль ушла так же внезапно, как и возникла. Лишь в глазах еще мелькали сверкающие шары, да в ушах стоял непривычный гул. Мышцы, собравшись в единый искореженный страхом сгусток, ослабели, и подогнувшиеся колени не выдержали веса туловища. Испустив из груди оглушительный нечеловеческий вопль, Конан рухнул на траву под ноги шарахнувшегося в сторону коня Рамиреса.
Испанец присел на корточки рядом с лежащим на земле юношей и тихо произнес:
— То, что ты сейчас испытал, это Сила. Тебе надо уметь пользоваться ею.
— Кто ты? — выдохнул Конан, приподнимаясь на локтях.
Рамирес поднялся на ноги и, воздев руки к небу, воскликнул:
— Мы с тобой братья, Кодкелден! Мы с тобой одной крови!
Вновь ударила молния. Голос Рамиреса, подхваченный холодным ветром, ударился в скалы и эхом понесся далеко в горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24