А три месяца тому назад она одарила его этой идеей, промелькнувшей в
обычном разговоре, касающемся планов детей на будущее, ее планов и, само
собой, его планов. Первые месяцы этого года Джонни убил на двести страниц
исторического романа о Джее Гулде [Джей Гулл (1836 - 1892) - финансист,
железнодорожный магнат.]. Наконец он понял, что у него получается
(перепевы с Гора Видала), и выбросил все в корзину. Вернее, сварил. Крайне
недовольный собой, Джонни положил дискеты в микроволновую печь и на десять
минут включил ее на максимальный режим. Вонь пошла невообразимая, и в
итоге пришлось выкидывать микроволновку.
Обо всем этом он и рассказал Терри. Закончив свое повествование,
Джонни сел в кресло, прижал телефонную трубку к уху и закрыл глаза, ожидая
ее очередного совета: правильно, не надо тебе иметь дела с "Анонимными
алкоголиками", зато пора поискать хорошего психоаналитика.
Вместо этого Терри сказала, что ему следовало положить дискеты в
кастрюльку из керамики или жаростойкого стекла и воспользоваться
конвекционной печкой. Джонни знал, Терри шутит, к тому же шутит насчет
него, но мысль о том, что она уважает принятое им решение и не видит в нем
признаков отрыва от реальности, подействовала успокаивающе, опять же как
холодная рука на разгоряченный лоб. Терри, конечно, его не одобряла, но он
и не искал одобрения.
- Впрочем, откуда тебе знать, что и для чего нужно на кухне. - Вот
тут он громко расхохотался. - И что ты теперь намерен делать, Джонни? Есть
какие-нибудь мысли н" этот счет?
- Ни одной.
- А может, тебе обратиться к документальной прозе? На какое-то время
забыть о романе?
- Это же глупо, Терри. Ты знаешь, что документальных вещей я не
пишу.
- Ничего такого я не знаю, - резко ответила она, мол, не дури мне
голову. - За первые два года нашей совместной жизни ты написал с дюжину
очерков. И опубликовал их. За хорошие деньги. В "Лайфе", "Хар-персе", даже
парочку в "Нью-йоркере". Тебе-то забыть легко, не ты ходил по магазинам и
оплачивал счета. А тогда твои гонорары пришлись как нельзя кстати.
- А-а. Очерки из так называемого цикла "Сердце Америки". Точно. Я не
забыл их, Терри. Просто выбросил из памяти. Они даже не изданы отдельной
книгой.
- Потому что ты не разрешил их издать, - уколола его Терри. -
Поскольку, по твоему разумению, они не соответствовали тому бессмертному
облику, какой должен остаться в памяти потомков.
Джонни предпочел промолчать. Иной раз он просто ненавидел ее память.
Сама-то она писать не умела, ее опусы на семинарах, где они и
познакомились, не следовало показывать даже преподавателю, если она что и
опубликовала, так это письма к редактору, но вот помнила Терри все, до
мельчайших подробностей. Тут уж с ней мало кто мог сравниться.
- Ты меня слушаешь, Джонни?
- Слушаю.
- Я безошибочно угадываю, когда тебе не нравится то, что я говорю,
так как только в этих случаях ты замолкаешь. Становишься очень уж
задумчивым.
- Я тебя слушаю. - И он вновь замолчал, надеясь, что Терри переменит
тему. Но она, естественно, не переменила.
- Ты написал три или четыре очерка, потому что кто-то попросил тебя
об этом. Не помню, кто...
_Чудо_, подумал Джонни. _Терри_ _чего_-_то_ _не_ _помнит_.
- ...И я думала, ты на этом и остановишься, но начали поступать
просьбы от других издателей. Меня это не удивило. Ты писал отличные
очерки.
Все это время Джонни молчал, стараясь вспомнить, действительно ли
они были так хороши. На все сто процентов доверять Терри в вопросах
творчества он не мог, но ее мнение не следовало и отметать. Как беллетрист
она не поднималась выше уровня "Проснувшись на рассвете, я увидел птичку,
и мое сердце радостно забилось", но вот критиком Терри была серьезным,
способным воспринять не только букву, но и дух написанного. Именно это
противоречие, ее желание писать прозу и ее способность к точному
критическому анализу, стало одной из причин, привлекших к ней его внимание
(основная, однако, заключалась в другом: в те годы Терри, пожалуй, вполне
могла бы претендовать на титул "Мисс Бюст Америки").
А вот из всего цикла очерков по прошествии стольких лет он мог
вспомнить только один - "Смерть во второй смене". Об отце и сыне,
работавших на сталеплавильном заводе в Питсбурге. У отца случился
сердечный приступ, и он умер на руках у сына на третий день четырехдневной
командировки Джонни Маринвилла на этот завод. Сначала-то он хотел писать о
сталелитейном производстве, но разом отказался от своего первоначального
замысла и написал сентиментальный очерк, ни единым словом не погрешив
против истины. Труд его не остался незамеченным. Редактор, который готовил
материал для публикации в "Лайф", шесть недель спустя прислал Джонни
письмо, в котором сообщил, что по числу откликов очерк "Смерть во второй
смене" занял почетное четвертое место за все время существования журнала.
Тут память начала услужливо подбрасывать названия других очерков.
"Кормящие огонь", "Поцелуй на озере Саранак". Ужасные названия, но...
_четвертое_ _место_ _по_ _числу_ _откликов_.
Гм-м-м-м.
Где теперь могут быть эти очерки? В "Библиотеке Маринвилла" в
Фордхэме [Фордхэмский униисрситит в Бронксе, основан в 1841 г.
Университеты почит за честь, если известный писатель передает им на
хранение свои опубликованные произведения и архивы.]? Черт, да они могут
лежать и на чердаке его коттеджа в Коннектикуте. Почему бы не взглянуть на
них вновь? Их можно было бы подредактировать... или... или...
В его мозгу начала формироваться любопытная идея.
- У тебя еще сохранился твой мотоцикл, Джонни?
- Что? - Погруженный в свои мысли, Джонни не понял, о чем это она.
- Твой мотоцикл. На котором ты ездил.
- Конечно. Стоит в том гараже в Уэстпорте, которым мы, бывало,
пользовались. Ты его знаешь.
- Джиббис?
- Да, Джиббис. Теперь владелец сменился, но раньше он назывался
"Джибоис гэредж".
Перед мысленным взором Джонни возник яркий образ: он и Терри, днем,
полностью одетые, яростно обжимаются за "Джиббис гэредж". На Терри тогда
еще были синие обтягивающие шорты. Ее мать, конечно, не могла одобрить
такой наряд, но, на его взгляд, в этих шортиках, купленных на какой-нибудь
распродаже, Терри выглядела как королева. Попка аккуратненькая, а ноги...
ноги не просто спускались до щиколоток, но тянулись до Арктура и дальше.
Каким образом они вообще оказались там, среди ржавого железа, выброшенных
покрышек и подсолнухов? Он это забыл. Зато помнил, как его пальцы сжимали
великолепную грудь Терри, губы целовали ее шею, а она, обеими руками
обхватив его за талию, притягивала Джонни к себе, чтобы его затвердевший
член сильнее вжался в ее живот.
Он опустил руку между ног и не удивился тому, что обнаружил. Жив еще
курилка, жив!
- ...написать новые, а может, и книгу. Джонни вернул руку на
подлокотник кресла.
- А? Что?
- Ты не только старый, но еще и глухой?
- Нет. Я вспомнил, чем мы как-то раз занимались за Джиббисом.
- А-а. В подсолнухах, да?
- Совершенно верно.
Последовала долгая пауза. Терри раздумывала, следует ли развивать
эту тему. Джонни надеялся, что решение будет принято положительное, но он
ошибся.
- А что, если тебе проехаться по стране на своем мотоцикле, пока у
тебя еще хватает сил завести двигатель и ты снова не начал пить?
- Ты с ума сошла? Я не сидел в седле уже три года, Терри, и у меня
нет ни малейшего желания ездить на мотоцикле. К тому же со зрением у меня
нелады...
- Так наденешь очки!
- И рефлексы не такие, как прежде. Это еще вопрос, умер ли Джон
Чивер от алкоголизма, но вот Джон Гарднер определенно отправился в поездку
на мотоцикле и по дороге сцепился с деревом. Стычка закончилась не в его
пользу. Случилось это в Пенсильвании. Я ездил по той дороге.
Терри не слушала. Она относилась к тем немногим людям, которые умели
не слушать его, отдавая предпочтение собственным мыслям. Наверное, это
была вторая причина, по которой они развелись. Ему не нравилось, когда его
игнорируют.
- Ты пересечешь всю страну на мотоцикле и соберешь материал для
нового цикла очерков, - гнула она свое. Голос Терри звучал очень бодро. -
Если добавить к ним лучшие из написанных ранее, сведя их в первую часть,
то получится приличных размеров книга. "Американское сердце. 1966 - 1996.
Очерки Джона Эдуарда Маринвилла". - Она захихикала. - Кто знает, может, о
тебе вновь напишет Шелби Фут. Ты его ценил больше других, так ведь? - Она
помолчала, дожидаясь комментария. А когда его не последовало, вновь
спросила, слушает ли он ее.
- Да, слушаю. Извини, Терри, но мне надо идти. Уменя встреча.
- С новой подружкой?
- С ортопедом.
- Береги себя, Джонни. И советую тебе подумать о возвращении к
"Анонимным алкоголикам". Хуже-то не будет.
- Это точно. - Но думал он о Шелби Футе, однажды назвавшем его
единственным ныне здравствующим американским писателем масштаба Джона
Стейнбека. И Терри права, среди всех похвал эту он выделял особо.
- Полностью с тобой согласна. - Она помолчала. - Джонни, с тобой все
в порядке? У меня такое ощущение, будто мыслями ты где-то далеко.
- Все отлично. Передай детям привет. - Всегда передаю. Они
отмахиваются, но я передаю. Пока.
Джонни не глядя положил трубку на рычаг, а когда телефонный аппарат
свалился на пол, даже не повернулся. Джон Стейнбек со своей собакой
пересек страну в кемпере. А он, Джонни, практически не ездил на своем
"харлей-дэвидсон-софтейле" с объемом цилиндров 1340 кубических
сантиметров. Не "Американское сердце". Тут Терри не права, и не только
потому, что несколько лет назад на экраны вышел фильм Джеффа Бриджа с
таким названием. Не "Американское сердце", а...
- "Путешествие с "харлеем" [По аналогии с книгой Джона Стейнбека
"Путешествие с Чарли в поисках Америки".], - пробормотал Джонни.
Нелепое название, смешное название... но разве оно хуже, чем "Смерть
во второй смене" или "Кормящие огонь"? Пожалуй, название сработает,
привлечет внимание. Джонни привык доверять своей интуиции, а тут он
чувствовал, что попал в точку. Он сможет пересечь всю Америку на своем
кремово-красном "софтейле" от Коннектикута на Атлантическом побережье до
Калифорнии, той ее части, что граничит с Тихим океаном. Книга очерков
может заставить критиков по-новому взглянуть на Маринвилла, может даже
попасть в список бестселлеров, если... если...
- Если она будет написана с открытым сердцем. - Сердце Джонни
стучало, как паровой молот, но впервые его это не пугало. - Так, как писал
Стейнбек.
Он поднял телефонный аппарат с пола и набрал номер своего агента.
- Билл, я вот тут сижу, думаю об эссе, которые я написал в
молодости, и у меня возникла фантастическая идея. Поначалу ты, возможно,
решишь, что я сбрендил, но, прошу тебя, выслушай до конца.
4
Когда Джонни поднялся по песчаному откосу на дорогу, он увидел копа,
который стоял позади "харлея" и переписывал в блокнот его номерной знак.
Этот коп был гигантом, ростом никак не меньше шести футов и шести дюймов,
а весом за двести семьдесят фунтов.
- Добрый день, патрульный. - Джонни посмотрел вниз и заприметил
маленькое темное пятнышко у промежности джинсов. _Как_ _бы_ _ты_ _ни_
_прыгал_ _и_ _ни_ _скакал_ подумал он, _последние_ _две_ _капли_ _падают_
_в_ _штаны_.
- Сэр, вам известно, что парковать транспортное средство на
федеральной дороге запрещено? - спросил коп, не поднимая головы.
- Нет, но я не думаю...
...что_ _это_ _может_ _создать_ _какие_-_либо_ _проблемы_ _на_
_такой_ _пустынной_ _дороге_, _как_ _федеральное_ _шоссе_ 50, хотел
закончить Джонни, тем самым пренебрежительным тоном, каким привык
разговаривать с обслугой, но увидел нечто, заставившее его передумать:
кровь на правом манжете и рукаве рубашки копа, много крови, теперь уже
засыхающей. Наверное, он только что убирал с дороги тушу большого зверя,
лося или оленя, сбитого лихачом. Отсюда и кровь, и плохое настроение. А
рубашку-то можно выкидывать. Такое пятно не отстирать.
- Сэр? - резко бросил коп.
Номер он уже записал, но продолжал смотреть на мотоцикл, сдвинув
светлые брови, рот его превратился в узкую полоску. Коп словно не хотел
видеть владельца мотоцикла, и без того на душе тошно.
- Ничего, патрульный, - ровным, нейтральным голосом ответил Джонни.
Действительно, зачем злить этого здоровяка, если у него и так выдался
плохой день.
- Закон также запрещает справлять физиологическую нужду в пределах
видимости с федеральной дороги, - добавил коп, по-прежнему не поднимая
головы, с блокнотом в одной руке и взглядом, остановившимся на задней
номерной пластине мотоцикла. - Вы это знали?
- Нет, очень сожалею. - Джонни так и подмывало расхохотаться, но он
сдержался.
- А такой закон есть. Я собираюсь вас отпустить... - коп первый раз
посмотрел на Джонни, и его глаза широко раскрылись, - ...ограничившись
предупреждением, но...
Он замолчал, а глаза его так и остались распахнутыми, словно у
ребенка, мимо которого по улице шествует цирк с клоунами и акробатами.
Такой взгляд был Джонни не в диковинку, только он никак не ожидал увидеть
его в Неваде. И самое поразительное, что так смотрел на него гигантский
коп со скандинавскими корнями, который мог читать разве что "Шутки с
вечеринок" в "Плейбое" да журнал "Оружие и амуниция".
_Поклонник_, подумал Джонни. _В_ _пустыне_ _между_ _Эли_ _и_
_Остином_ _наткнуться_ _на_ _почитателя_ _своего_ _таланта_ - _это_
_нечто_.
Ему не терпелось поведать об этом Стиву Эмесу, с которым он
намеревался встретиться вечером в Остине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11