Плечи расслабились, и грудь как-то выступила вперед. Поднятый подбородок позволял любоваться нежной шеей. Толливер сглотнул и уставился на ее губы. Блеснули влажные зубки, и Саманта прошептала: – Ты слушаешь меня, Джек?– Ну да… – Он вздохнул и задержал дыхание.– Все мои мысли и чувства так далеки от материнских, когда дело касается Джека Толливера, что… что они близки к чему-то совершенно другому.– Правда? – Джек вдруг почувствовал, что у него пересохло во рту. И губы такие сухие, словно лицо опалил горячий ветер.– Истинная правда, – медленно и торжественно произнесла Саманта и, наклонившись вперед, расстегнула маленькие серебряные замочки на босоножках. Изящные черные туфельки на высоких каблуках соскользнули на ковер. Одна. Потом вторая. Толливер смотрел на них и думал, что это чертовски возбуждающее и завораживающее зрелище – черные босоножки Сэм на светлом ковре.– Они близки к тому, что ты говорила мне в машине? – с надеждой спросил Джек, торопливо расстегивая запонки с улыбающейся Мэрилин и запихивая их в карман. Интересно, сколько туда еще влезет предметов одежды, спросил он себя, потому что искренне надеялся, что в течение следующих нескольких минут ему много чего предстоит с себя снять. Потом удивился глупой и ребяческой мысли.– Точно, очень близки. Я даже думаю, что все мои мысли и чувства ушли от материнства и прочих благородных материй еще дальше… – Она встала на колени на диванные подушки и одной рукой оперлась о колено Толливера. Лицо ее было совсем близко, и Джек слышал, что дыхание Сэм участилось; глаза ее лихорадочно блестели.Толливер беззастенчиво заглянул в вырез ее платья и был вознагражден зрелищем молочной кожи, веснушек и двух совершенно восхитительных полушарий… и даже… не может быть: бледный край ареолы сосков.– Теперь почти верю, – пробормотал он.– Никуда не уходи, я сейчас. – Саманта сорвалась с дивана, подхватила три фонаря и побежала к двери как была – босая. Джек смотрел на ее попку, соблазнительно обтянутую красным платьем, и не знал, чего ему хочется больше – поцеловать или укусить. Или сначала укусить, а потом поцеловать.У дверей Саманта оглянулась и сказала, заговорщицки улыбаясь:– Мне нужно проверить детей. Хочу убедиться, что они спят, и на всякий случай оставлю каждому фонарик. Потом вернусь. Не уходи.Толливер вздохнул. Не уходи… Да никакая сила не выгонит его из комнаты. Но сидеть просто так смысла нет, и он решил, что к ее возвращению нужно зажечь свечи, раздеться и поджидать Сэм в постели, раздумывая над тем, куда именно могли зайти мысли женщины, которая уже сказала ему «Возьми меня прямо сейчас!».
Господи, Господи, Господи…Прежде чем войти в комнату Дакоты, Саманте пришлось прислониться к стене, чтобы хоть как-то унять бешено бьющееся сердце и восстановить способность если не думать, то хотя бы дышать. Она так плотно и резко впечаталась в стену, что чуть не уронила пейзаж в золотой рамочке. Кажется, кто-то из французских импрессионистов. Неужели она собирается вот так, без зазрения совести заняться сексом с самым известным плейбоем, миллионером и политиком штата Индиана?«А ведь я его едва знаю, – сказала она себе с упреком. – И он мой работодатель. И… и вообще у меня секса сто лет не было, да он будет надо мной смеяться». Подобные мысли совершенно не принесли ожидаемого душевного успокоения. Напротив, сердце заколотилось еще сильнее, и Саманта прижала руку к груди. Во всем виновата Монти, которая уговорила ее купить это вызывающе красное платье. Если бы не платье, она, Саманта, никогда не почувствовала бы себя настолько сексуальной, раскрепощенной и красивой, чтобы вот так откровенно заигрывать с Джеком Толливером. Это платье заставило ее соблазнять Джека, и… и оно возбуждало ее саму. Саманта сжала бедра и почувствовала, что ее трусики увлажнились. Это надо же – так возбуждена она не была… черт, наверное, никогда!И последние полтора года она вообще ни с кем не занималась сексом. Но Толливер… это не какой-то там архитектор, сегодня есть, а завтра нет. Чтобы иметь дело – или секс – с этим мужчиной, нужно иметь смелость и кураж. И понимать возможные последствия.Так и не придя ни к какому выводу относительно собственной смелости и куража, Саманта тихо вошла в спальню малыша и, осторожно посветив фонариком, убедилась, что Дакота спит. Толливер хорошенько его укутал и подоткнул со всех сторон одеяло. Дакота тихонько сопел и, судя по всему, видел счастливые сны. Саманта поцеловала его в кудрявую макушку, положила фонарик на кровать так, чтобы малыш увидел его, как только проснется, и, шепотом пожелав спокойной ночи, вышла из спальни. Она оставила второй фонарик в комнате Грега, а третий – рядом с постелью Лили и, оказавшись в коридоре, сообразила, что возвращаться в собственную спальню ей придется в темноте. Сэм шла медленно, с наслаждением погружая босые ноги в густой ворс ковров, и спорила сама с собой. Могу – не могу… Стоит это делать или не стоит? «Я смогу просто заняться с ним сексом, получить свою долю удовольствия и ничего от этого не потерять. И вообще, к чему столько раздумий? Почему я не могу позволить себе свидание на одну ночь? Так делают многие женщины – только секс и никаких чувств и обязательств. Почему я не могу поступить так же?»Вот и полуоткрытая дверь в спальню. Саманта осторожно заглянула в комнату. На диване Джека не было, но она сразу же заметила зажженные свечи на столике. Собравшись с духом и безжалостно подавив голос разума, который просил не совершать опрометчивых поступков, Саманта вошла наконец в комнату и даже осмелилась взглянуть на кровать.Наверное, она спит и ей снится сон. Ведь в жизни такого не бывает. Она бог знает сколько лет спала одна, и ее постель никогда не отличалась особой роскошью – хлопковое белье, купленное на предновогодней распродаже. Теперь… теперь она стояла в центре изящной спальни, перед ней возвышалась необъятных размеров кровать под пологом, застланная тончайшим бельем, и на этой кровати возлежал самый красивый мужчина на свете. И ждал ее, Саманту Монро.Он был по пояс накрыт простыней, и Сэм выпалила возникший вопрос вслух:– Ты правда совсем голый?– Иди и проверь. – Усмехаясь, Джек откинулся на подушки. Загорелые руки с впечатляющими бицепсами, широкая грудь и убегавшая под простыню дорожка темных волос.Саманта по-прежнему стояла в дверях, цепляясь за дверную ручку, и не могла оторвать от Джека восхищенных глаз. Ноги вдруг стали слабыми, и она просто стояла и смотрела, надеясь, что если немножко привыкнет к этому потрясающему зрелищу, то будет чувствовать себя более спокойно и адекватно. Толливер пошевелился, и простыня чуть сдвинулась, обнажая плоский мускулистый живот и одно бедро, бедро, которое просто просилось на полотно художника. Саманта вздохнула: точно, последний раз она находилась в обществе так беззастенчиво обнаженного мужчины, когда посещала уроки рисования. Рисунок человеческого тела с натуры входил в обязательную часть программы. Натурщики попадались разные, но ни один из них не был и вполовину так прекрасен, как Джек Толливер. Саманта почувствовала знакомое покалывание в пальцах. Ах, сюда бы кисть и холст. Она смогла бы поймать и перенести на картину совершенство этого тела и глубокий тон загорелой кожи. Коричневым и фиолетовым… и синим. И персиковые тона. Для волос понадобится черный и синий, а для глаз… придется повозиться, чтобы передать всю яркость его необыкновенных глаз, но она смешает зеленый и кобальт, и черный… и все получится.– Иди сюда, Саманта.– Я… Понимаешь, я…– Иди ко мне.Сэм вдруг вспомнила, как он ее целовал: уверенно и властно. И в то же время нежно и… и думая о ней. Она стояла у дверей, опустив руки вдоль тела, и чувствовала на себе его обжигающий взгляд.– Или я сам подойду к тебе. – Толливер многообещающе улыбнулся и продолжил, придав голосу глубину и выразительность: – И когда я доберусь до тебя, то сорву с тебя это платье, а потом отнесу тебя на кровать. И брошу на подушки. Так, как ты всегда хотела.А вот откуда он знает, что именно так она всегда хотела? Негодяй угадал, само собой, но откуда он знал?– Звучит захватывающе, – пробормотала Саманта, не двигаясь с места.Простыни полетели в сторону, и Сэм застыла с раскрытым ртом. Такой зад достоин того, чтобы его изваял Микеланджело. Толливер повернулся, и Сэм едва удержалась, чтобы не зажмуриться. Ух ты!Его тело было поэзией. Или песней. Песнь песней, вечная слава любви. Природа создала шедевр, воплотив в одном мужчине все лучшие черты породы. И Саманта, позабыв о смущении, любовалась его широкими плечами, красивой формы животом, узкими бедрами, идеальными ногами, крепкими икрами, а потом обратно вверх – к центру мужской сущности, который не мог не притягивать ее взгляд, ибо был велик и крепок и покачивался просто угрожающе.Толливер уже был совсем рядом и…Молния на платье поехала вниз. Джек продел ладони под тоненькие бретельки и легко потянул платье вниз. Плечи, грудь, бедра… Саманта чувствовала, как прохладный воздух спальни освежает ее горящую кожу. И вот уже красный шелк с едва слышным шуршанием лег у ног. Саманта чувствовала себя голой, хотя на ней еще оставались бежевые узкие трусики.Джек обвел взглядом ее тело, а потом вдруг хрипло сказал:– Повтори это.Его ладонь легла на затылок женщины, и он ласково перебирал ее волосы. Сэм понятия не имела, что он хочет услышать, да и все равно не смогла бы ничего выговорить. Джек большим пальцем провел по ее губам, словно снимая печать молчания, но от этой ласки у Саманты лишь задрожали колени.– Повтори то, что ты сказала мне в машине.Что же это она такое сказала, что ему так понравилось? Сэм честно попыталась вспомнить, но попытка не увенчалась успехом. Мозг отказывался работать, зато вовсю трудились другие внутренние органы: сердце колотилось как ненормальное, внизу живота стало тепло и дыхание срывалось с губ, грозя перерасти в стон.– М-м. Держи руки на руле… – осторожно попробовала она.Джек расхохотался. Он положил ладони на ее ягодицы и притянул Сэм поближе.– Это не то. Ты же знаешь, что я хочу услышать.Саманта напряглась и сообразила, ну конечно, что еще?Похоже, ему понравилось то несовместимое с поведением настоящей леди и достойной матери высказывание, которое она себе позволила. Вернее, которое у нее вырвалось. Ей было стыдно за ту вспышку неконтролируемых эмоций, но раз ему так хочется… Почему бы не доставить небольшое удовольствие невероятно красивому мужику, который стоит так близко, что она чувствует жар его тела и это грозит лишить ее остатков разума?– Возьми меня! Возьми меня прямо сейчас!В ту же секунду Джек подхватил ее на руки и понес к кровати. Сэм почувствовала, что она летит по воздуху. Это длилось всего мгновение, но у нее захватило дух. Опустившись на подушки, она невольно вскрикнула.Джек крепко обхватил ладонями ее лодыжки и потянул к себе. Скоро Саманта оказалась на спине, на самом краю кровати, а ее ноги лежали на плечах Толливера. Он, улыбаясь, смотрел на нее.– Мне нравится, как ты это говоришь.– Я заметила, – ответила Саманта растерянно. Все происходящее не напоминало стандартный подход: погладил – поцеловал – раздел. И с Митчем такого никогда не было, а уж про архитектора и вообще вспоминать больше не стоило. Кстати, она даже успела забыть, как его зовут.– Мне многое в тебе нравится, Сэм, – продолжал Джек.– Правда?Он гладил ее ноги, и Саманта улыбнулась, похвалив себя за то, что не поленилась побрить их накануне, и теперь его пальцы скользят по идеально гладкой коже, и у нее мурашки бегают от удовольствия.– Мне нравится, как ты пахнешь. И как ты улыбаешься. Это получается искренне и как-то очень тепло. – Его ладони легли на ее ягодицы. – И мне нравится твоя попка.Сэм тихонько застонала. Ладони Толливера скользнули вверх и теперь ласкали ее грудь, чуть сдавливая пальцами соски. Ареолы стали ярче, а соски напряглись почти до болезненно твердого состояния.– Мне нравится твоя грудь, Сэм.Саманта вздохнула: удовольствия было так много, что порой она испытывала почти боль. И желание большего. Джек наклонился ближе и провел языком по ее горлу, а потом по ложбинке между грудей.– Ты такая сладкая на вкус. Я хотел бы попробовать тебя всю. Можно?– О да!Руки Толливера скользнули по ее ногами, и он сжал ее ступни. Затаив дыхание и не представляя, чего ожидать, Сэм следила за ним. Вот он полюбовался ее пальчиками на ногах, а потом лизнул левую ступню. Потом правую. Стал щекотно, и Саманта захихикала. Он брал в рот каждый палец и ласкал его языком. Сэм выгнулась, но он держал ее крепко и не спеша продолжал получать удовольствие. Он так долго этого ждал… Через какое-то время у Саманты мелькнула мысль, что, может, он фетишист и испытывает страсть к женским ногам, но тут Толливер отпустил ее ступни.– С ума схожу от твоих ног, – совершенно серьезно заявил он. – Надеюсь, ты не против?– Переживу, – торопливо заверила его Сэм.Тогда он соединил ее ноги и, плотно охватив их ладонями, принялся прокладывать снизу вверх дорожку из поцелуев. Лодыжки, икры… Потом он поднялся до бедер, и Саманта напряглась. Его губы заскользили по краю трусиков. Она-то знала, что они уже совсем мокрые. Но теперь, похоже, приближалась та часть встречи, которая ее несколько пугала, – собственно и непосредственно секс. Это было то, без чего Сэм страдала, чего не хватало ее здоровому телу и в чем она, несмотря на замужнюю жизнь, совершенно не чувствовала себя достаточно искушенной.Саманту Монро вдруг прошиб холодный пот. «Как я завтра посмотрю ему в глаза? Как смогу играть требуемый от меня спектакль на людях? И самое ужасное – как я смогу принять от него денежный чек, после того как пересплю с ним?»Но тут Толливер впился жадным поцелуем в ее самое интимное местечко, и все мысли как-то вдруг разом вылетели из головы. Осталась женская сущность, которая наконец смогла получить то, чего так долго была лишена. И сущность эта издавала совершенно невозможные звуки, которые можно было принять за «О да!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47