Не то чтобы это было плохо… — вынуждена была признать Марни, глядя на молодую морковь, с которой она только что расправилась, — по крайней мере, нам не приходится ломать себе голову над тем, чем кормить мужчин.
Лу пробормотала в ответ что-то подходящее к моменту. Она радовалась тому, что Марни согласна с ней, когда говорила об обновлении сада. Может, все-таки, жизнь будет и дальше идти так же размеренно и по-семейному, и когда минует самая сильная жара, они с Марни посадят новые цветочные клумбы и устроят бордюры из неприхотливых кустарников. И на следующий год, если погода окажется благоприятной, они будут вознаграждены не только богатыми урожаями овощей, но и порадуют всех роскошными цветами.
Но на следующее утро Лу уже была не столь уверена в этом. Она ни в чем не была уверена! Угнетающее беспокойство снова захлестнуло ее, когда она неподвижно стояла, глядя на нечто оказавшееся у нее в руках…
Если бы Марни не попросила ее убрать на место воротнички, которые она накрахмалила для Стива, к Лу не вернулась бы ее неуверенность.
— Я уже сто лет собираюсь это сделать. Воротнички от его парадных рубашек. Они так и лежали на дне моей рабочей корзинки с тех пор, как я спешно уехала тогда к брату. Ты просто положи их в круглую кожаную коробочку в правом верхнем ящике комода, когда пойдешь заправлять его постель, ладно, Лу?
Лу так и сделала.
Только когда она приподняла стопку воротничков, чтобы вложить внутрь свежие, одна из запонок зацепилась и упала внутрь ящика. Лу подняла белье, чтобы вытащить ее, и увидела фотографию.
На нее смотрела Анжела Пул: почти торжествующе, как будто знала, что Лу сейчас смотрит на нее, полная дурных предчувствий. Глаза Анжелы, прищуренные из-за фотовспышки, насмехались и бросали вызов. Ее голова была чуть откинута назад, на обнаженной шее сияла нитка жемчуга, и она смотрела через изящно приподнятое плечико, маняще улыбаясь прекрасным капризным ртом.
Под фотографией шла надпись, сделанная кудрявым почерком с обратным наклоном бледными сине-зелеными чернилами.
«Стиву, — было написано там, — с любовью». И ниже, в завитушках, одно-единственное слово:
«Анжела».
Лу прерывисто вздохнула. Ее рука, державшая фотографию, чуть дрожала, так что казалось, будто глаза Анжелы вдруг вспыхнули, а рот на минуту скривился в презрительной усмешке. Лу представилось, что она выглядит почти так же, как в тот день в конторе — как будто она снова победила.
Ну что же, теперь Лу знала худшее. Ее страхи подтвердились. Действительно, в тот день сюда звонила Анжела Пул. Значит, она и есть та самая девушка из Сиднея, которая занимает в жизни Стивена Брайента особое место и которой скучна сельская жизнь, но не Стив. Да, это прекрасно характеризует Анжелу.
Лу перевернула фотографию, но там не было даты — не было ничего, что подсказало бы ей, как давно эта девица знакома с ее нанимателем. Бант и Энди говорили, что она гостила в Ридли Хиллз незадолго до того, как они появились здесь в качестве джакеру. Они никогда не встречались с Анжелой, даже не знали ее имени. Может быть, она прислала эту фотографию, когда вернулась в Сидней? Но Стив тоже много раз бывал с тех пор в Сиднее. Скорее всего Анжела подарила ему эту фотографию в один из его визитов — визитов к ней! Эта мысль бесконечно терзала Лу.
Она осторожно положила фотографию на место, достала упавшую запонку и начала укладывать на место белье.
То, что фотография оказалась на самом дне ящика, ничего еще не значило. Стив Брайент — сдержанный и серьезный — был не из тех людей, кто открыто демонстрирует свои привязанности. Лу считала, что в отношении того, что ему действительно дорого, он может быть настоящим собственником. Если это изображение для него что-то значит, то гораздо вероятнее, что он вытащит его, когда останется один, и будет изучать его в одиночестве, нежели выставит на всеобщее обозрение.
— Вы что-то ищете, мисс Стейси?..
В комнате очутился сам Стив, и выражение его лица было мрачным.
Лу поспешно задвинула ящик комода и обернулась. Ее щеки залила виноватая краска, на лбу выступил холодный пот, и руки заледенели. Она сжала их перед собой и, прямо глядя ему в глаза, объяснила, какое поручение Марни заставило ее открыть ящик.
При этом он, казалось, немного успокоился. — или ей только почудилось, что выражение его лица немного смягчилось?.. Она чувствовала, что он по-прежнему начеку. Стив сказал:
— Понятно. Вы показались мне встревоженной по какой-то причине. Нет, тревога — это неточное слово. Вы не переутомились? Может быть, на вас так плохо действует жара? К Рождеству будет еще жарче, имейте в виду.
— Бог мой, ничуть, — быстро возразила Лу, чувствуя себя виноватой из-за того, что ей приходится кривить душой. — Мне.., я себя здесь очень хорошо чувствую. Я не люблю сидеть без дела… Вообще-то я пришла, чтобы заправить постель. — Она опустила глаза. — Это тот самый коврик, который вы сделали брату? — услышала она свой неожиданный вопрос, уводивший их от разговора о ней. Она внимательнее присмотрелась к прямоугольнику из прекрасно подобранных кусочков меха, лежавшему у ее ног.
— Да, я когда-то сделал его для Пипа, — произнес он. В его низком голосе зазвучали нежные ноты, которых Лу прежде никогда у него не слышала.
— Очень красивый коврик. Мне Марни рассказала. Я не знала, что это вы его сделали, хотя и раньше им любовалась.
— Похоже, что действительно неплохая работа для двенадцатилетнего паренька. — Его голосу вернулась обычная небрежность. — Я отдам его юному Питеру, сыну Филиппа, как только буду уверен, что дети по-настоящему прижились в своем новом доме. Он любил заходить сюда и гладить его. Такие желтые шкурки большая редкость.
— Желтые, черные, коричневые и серые! Я никогда не думала, что кролики могут быть таких оттенков. Если не считать крупных белых кроликов с красными глазами, которых я видела в Англии, я думала, что они все просто серые, — изумлялась Лу.
— Скучаете по Англии, мисс Стейси? Он пристально смотрел на нее.
— Ни капельки.
— Когда вы только приехали в Австралию, вы, похоже, очень недолго пробыли в Сиднее. Вам там не понравилось?
Его расспросы начали беспокоить Лу.
— Там было неплохо, — ответила она уклончиво и, подойдя к кровати, стала снимать белье. — Я.., просто подумала, что в сельской местности мне будет как-то спокойнее, только и всего.
— Когда вы сюда приехали, мне показалось, что вы от чего-то убегаете. Вы походили на испуганного кролика, бросающегося наутек.
Лу вздрогнула. Может, он подозревает? Могло ли случиться так, что в тот день Анжела узнала ее голос и написала ему?
Теперь Лу понимала, что именно это терзало ее с минуты того телефонного разговора. От страха у нее пересохло во рту.
— Я не считаю, что кому-то может быть интересна причина, по которой я покинула Сидней, мистер Брайент, — ответила она не без резкости. — Может, мне просто хотелось увидеть в новой стране как можно больше?..
Стивен Брайент вызывающе ухмыльнулся.
— Возможно, мисс Стейси, — холодно согласился он, — но я бы поставил более вероятный диагноз: сердечные дела, судя по тому, как вы взъерошились. Когда вы сердитесь, вы просто очаровательны. Скажите, что он сделал, чтобы заставить вас пуститься наутек в нашу глушь?
Лу лихорадочно думала. Он ничего не узнал от Анжелы, ликовала она, не мог узнать! И если он считает, что причина кроется в мужчине, то пусть так и думает. Что в том плохого? Она переиграет его в предложенной им угадайке, и в дальнейшем это поможет ей оберегать и скрывать свое неуместное чувство к нему. Так он никогда ни о чем не заподозрит ее.
Лу ловко расправила простыню и лукаво улыбнулась.
— Может, я положилась на старинную мудрость, — отчаянно сказала она, — знаете, ту, в которой говорится, что в разлуке чувство крепнет…
Сузив дымчато-серые глаза, Стивен Брайент пристально посмотрел в ее разрумянившееся лицо:
— Понятно, мисс Стейси, — сказал он медленно, — понятно. Ну что же, желаю вам удачи. Кажется, иногда временная разлука помогает спасти любовь.
После того, как он ушел, Лу в изнеможении опустилась на его полузастланную постель.
Ей это только почудилось, или его глаза на самом деле устремились на правый ящик комода с фотографией Анжелы, когда он это говорил?..
К следующей пятнице Лу закончила свое рукоделие. Теперь они с Марии с удовольствием готовились к Рождеству.
Надо было приготовить пудинги, покрыть помадкой большой торт, а огромный копченый окорок отказывался влезать в обычные кастрюли, и в конце концов его пришлось варить в баке для белья. Распаковывая полученный в воскресенье заказ бакалеи, Марни считала пачки сочного мускатного изюма и засахаренных ананасов и баночки с орехами, а Лу немало потрудилась над тем, чтобы с помощью марципана и карамели украсить печенье. Потом она взяла мешок с почтой и пошла разбирать письма.
Несколько минут спустя она все еще продолжала стоять на коленях в кабинете: лицо ее было мертвенно бледным, глаза неотрывно смотрели на письмо, которое она сжимала в руке. В таком положении ее и застал вошедший Бант. Он заглянул в комнату, собираясь забрать «письма своих поклонниц», но шутка замерла у него на губах при виде ее согбенной несчастной фигурки.
— Лу, что произошло? — спросил он встревоженно, потом обнял ее за плечи и с любопытством взглянул на конверт, который она продолжала держать в дрожащих пальцах. Он был адресован «Стивену Брайенту, эсквайру». Все тот же кудрявый почерк с обратным наклоном, который Лу видела на фотографии из ящика комода, а до того — сотни раз в городской конторе Сиднея. Там были все те же характерно разукрашенные прописные буквы, то же знакомое пристрастие к бледно-бирюзовым чернилам.
— Лу, что такое?
Бант настойчиво потянул ее за плечо, и Лу вернулась на землю. Она не имела представления о том, что ждало ее впереди и что ей предстоит вынести, когда Стив вскроет это письмо. Неужели Анжела написала ему специально, чтобы обвинить Лу? Надо как-то попытаться отсрочить тот момент, когда окружающие ее дорогие люди повернутся к ней с тем же выражением обвинения, отвращения и неприязни, которое она увидела тогда на лице Дика.
— Ни.., ничего. Все в порядке. Бант. Просто на минуту мне показалось.., показалось.., этот почерк напомнил мне о том, что случилось когда-то, о чем я давно не вспоминала… — Она выдавила из себя невеселый смешок.
— Вот, Бант, эти все — тебе, а Энди сегодня только одно, да для Блю брошюра лотереи. Вот и вся корреспонденция.
Она встала с колен, автоматически отряхнулась и положила оставшуюся дачку писем на письменный стол Стивена Брайента, стараясь вести себя как можно спокойнее. Кудрявый почерк по-прежнему оставался сверху пачки.
Они с Бантом вышли вместе, и в дверях он успокаивающе стиснул ее руку и прошептал:
— Держись, старушка! Все не так плохо, как кажется!
Да, но в данном случае все было гораздо хуже. Роковое известие пришло тем же вечером, когда они все сидели на веранде в своих шезлонгах. Так оно прозвучало для Лу, когда Стивен Брайент наклонился к своей няне и тихо сказал ей:
— Ах да, между прочим, Марни, на Рождество приедет Анжела. Я сегодня получил от нее письмо. Она не собиралась приезжать до бегов с пикником, как и в прошлом году, но, похоже, ей надоело встречать Рождество в городе, и она решила посмотреть, что такое сельский праздник.
Его голос звучал хладнокровно, невыразительно — если не считать обычного отзвука чуть циничной насмешки, с которой он всегда говорил о женщинах. Если он и услышал, как Лу тяжело вздохнула, то не подал вида, а продолжал раскуривать трубку с холодным равнодушием к реакции окружающих.
А Марни тем временем говорила с нескрываемым осуждением в голосе:
— Что за время она выбрала для приезда! Не сомневаюсь, она будет в нашей жаре себя чувствовать, как увядающая лилия. Надо полагать, ты хочешь, чтобы я приготовила для нее восточную спальню?
Было очевидно, что ее предложение высказано крайне неохотно, и в темноте сверкнули белоснежные зубы Стива: его явно позабавила откровенная неприязнь к их будущей гостье со стороны няни.
— Спасибо, дорогая. Это идеально, — мягко отозвался он и, не удержавшись, насмешливо добавил:
— А если она и правда растает, то мы знаем по крайней мере одного человека, которого это не огорчит! Вы двое никогда ведь не ладили, правда?
Марни презрительно хмыкнула, но сжала губы покрепче и не дала втянуть себя в дальнейший неприятный разговор. В конце концов, она свое место знает лучше, чем кто-либо, но Стиву полезно почувствовать, что не все разделяют его мнение по поводу его очаровательной городской подружки. К тому же она далеко не идеальная гостья со своими капризами. Это Марни уже давно узнала — в первый же ее приезд. Она была высокомерна, холодна и равнодушна, ждала, что ее будут усердно обхаживать, и обращалась с пожилой женщиной надменно-снисходительно, что та находила весьма обидным и неприятным.
Лу слушала этот разговор с чувством глубокого ужаса. Ее бросало то в жар, то в холод, и страх заполнил все ее существо. Она с трудом понимала, о чем говорит Марни.
— В какой день она приезжает, Стив?
— Накануне Рождества. Я поеду за ней утром на станцию. Она едет спальным вагоном.
Канун Рождества! Четверг! Лу осталось ждать только до четверга, а потом.., что потом? Ну уж конечно, не счастливый праздник, который предвкушала Лу, когда по секрету рукодельничала, пока заворачивала подарки в нарядную бумагу, пока готовила и пекла торт и печенье. Когда Анжела приедет в Ридли Хиллз, не будет ни мира, ни тепла близких — в этом можно было не сомневаться.
Если бы только Лу могла узнать, зачем она приезжает! Только ли для того, чтобы увидеть Стивена Брайента, или, может быть, она знает, что и Лу здесь? А если она этого пока не знает, то что сделает, когда узнает?.. Лу взволнованно провела рукой по волосам, а потом уткнулась лицом в ладони: неожиданный жест отчаяния, который темнота скрыла от окружающих.
В канун Рождества утренний поезд опоздал. Толпы людей, стремящихся попасть домой на праздник, запрудили платформы Центрального вокзала в Сиднее, и из-за этой толчеи почти все поезда отправлялись с опозданием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22