— Я тоже не могу прочитать, — пожал плечами он и вернул листочки Сказителю.Сказитель некоторое время изучал написанные на бумаге буквы, после чего весело рассмеялся и сунул письмо обратно в карман.— Что ж, замечательная история для моей книги. О месте, где человек разучивается читать.Как ни удивительно, но Такумсе тоже улыбнулся:— Даже ты его не можешь прочесть?— Я знаю, о чем в нем говорится, потому что читал его раньше, — ответил Сказитель. — Но сегодня я не могу разобрать ни слова. Хотя знаю, что за слова должны в нем содержаться. Где мы очутились?— В Земле Кремней, — пояснил Элвин.— Мы находимся в тени Восьмиликого Холма, — поправил Такумсе.— Не знал, что белый человек допускается сюда, — хмыкнул Сказитель.— Я тоже, — сказал Такумсе. — Но рядом со мной сидит белый мальчик, а прямо напротив — белый мужчина.— Ты мне снился прошлой ночью, — встрял Элвин. — Мне снилось, что я поднялся на вершину Восьмиликого Холма и там встретил тебя. Ты объяснял мне всякие вещи.— Э-э, нет уж, — запротестовал Сказитель. — Вряд ли я что-нибудь могу разъяснить насчет этого Восьмиликого Холма.— Но как ты попал сюда, — спросил Такумсе, — если не знал, что направляешься в Землю Кремней?— Она написала, что я должен подняться по Муски-Ингум, а когда увижу белый валун, свернуть по тропинке налево. Она сказала, что Элвин Миллер-младший будет сидеть рядом с Такумсе у костра и жарить рыбу.— Кто это «она»? — удивился Элвин.— Девушка, — ответил Сказитель. — Светлячок. Она написала, что видела тебя, Элвин, внутри хрустального замка где-то неделю назад. Это она сняла с твоего лица сорочку, когда ты родился. И с тех пор наблюдает за тобой. Она вместе с тобой проникла в хрустальный замок и смотрела твоими глазами.— Пророк действительно сказал, что кто-то еще находится рядом с нами, — подтвердил Элвин.— Она смотрела и через его глаз тоже, — кивнул Сказитель, — и видела, что вас ожидает в будущем. Пророк погибнет. Завтра утром. Будет застрелен из ружья твоего отца, Элвин.— Нет! — закричал Элвин.— Если только Мера не поспеет вовремя, — продолжал Сказитель. — Он убедит твоего отца, что вы живы-здоровы и что ни Такумсе, ни Пророк вас пальцем не трогали.— Но ведь Мера ушел много дней назад!— Верно, Элвин. Только его схватили люди губернатора Гаррисона. Он находится в лапах у Гаррисона, и сегодня, может, в эту самую минуту, один из подручных губернатора убивает твоего брата. Ломает ему кости, сворачивает шею. Завтра Гаррисон нападет на Град Пророка, его пушки убьют всех. Всех до единого. От крови воды Типпи-Каноэ станут ярко-красными, а Воббская река донесет эту кровь аж до Гайо.Такумсе резко поднялся:— Я должен вернуться. Должен…— Вам не успеть, и вы это знаете, — промолвил Сказитель. — Ваши воины далеко отсюда. Даже если вы будете бежать день и ночь, так, как могут бегать только краснокожие…— Завтра днем я буду там, — сказал Такумсе.— К этому времени он уже будет мертв, — вздохнул Сказитель.Такумсе вскричал во весь голос, так громко, что несколько птиц, испугавшись, вспорхнули с луга.— Стоп, стоп, придержите лошадей, подождите минутку. Если бы из положения не было выхода, та девушка не послала бы меня за вами, как вы думаете? Разве вы не видите, что мы исполняем чью-то великую волю? Почему так получилось, что нанятые Гаррисоном чоктавы похитили именно Элвина и Меру? Почему вы оказались здесь — и я вместе с вами — именно сегодня, именно в тот день, когда возникла нужда в нашей помощи?— Наша помощь нужна там , — промолвил Такумсе.— Я так не думаю, — возразил Сказитель. — Мне кажется, если б мы были нужны там, мы бы там и оказались. Мы нужны здесь .— Мой брат тоже хотел, чтобы я повиновался его планам. А теперь объявился ты!— Я бы очень хотел походить на вашего брата. Ему являются видения, он видит, что ждет нас, тогда как мной руководит лишь весточка, посланная светлячком. Но вот он я, а вот вы, и, если нам не суждено было появиться здесь, нас бы здесь не было. А протестовать можно сколько угодно.Разговор зашел о том, что суждено, а что не суждено, и Элвину это не понравилось. Кто выносит суждения? Что имеет в виду Сказитель? Неужели они всего лишь марионетки, дергающиеся на ниточках? Неужели их кто-то заставляет двигаться то туда, то сюда, удовлетворяя свои прихоти?— Если кто-то и ответствен за происходящее, — вступил в спор Элвин, — то зачем он тратил столько сил, чтобы свести нас вместе?Сказитель ухмыльнулся:— Вижу, мой мальчик, ты так и не пристрастился к религии?— Я просто не считаю, что кто-то управляет нами.— А я этого и не говорил, — успокоил его Сказитель. — Я говорю, что из самого сложного положения всегда можно найти выход.— Тогда хотелось бы послушать предложения. Что, по мнению этой леди, я должен сделать? — спросил Элвин.— Она пишет, что ты должен взойти на гору и исцелить Меру. И не задавай мне больше никаких вопросов — это все, что она написала. В этих краях вроде бы нет никакой горы, а Мера сейчас лежит в погребе за домом Кислятины Райли и…— Я знаю то место, о котором она говорит, — перебил его Элвин. — Я был там. Но я не могу… Я хочу сказать, я никогда не пытался исцелить человека, который находится за много миль от меня.— Хватит болтовни, — вдруг сказал Такумсе. — Восьмиликий Холм явился в твоем сновидении, бледнолицый мальчик. Этот человек пришел, чтобы передать тебе, что ты должен подняться на гору. Все начнется тогда, когда ты взойдешь на Холм. Если, конечно, взойдешь.— Некоторые вещи заканчиваются на Восьмиликом Холме, — заметил Сказитель.— Откуда бледнолицему знать о священном месте? — презрительно фыркнул Такумсе.— Ниоткуда, — примирительно произнес Сказитель. — Просто много лет назад я стоял у ложа умирающей женщины из племени ирраква, и она рассказала мне о событии, которое считала самым важным в своей жизни. Она была последней из племени ирраква, чья нога ступала на Восьмиликий Холм.— В своих сердцах ирраква давным-давно приняли завет бледнолицых, — нахмурился Такумсе. — Восьмиликий Холм не подпустит их к себе.— Но я ведь бледнолицый, — напомнил Элвин.— Это проблема, — согласился Такумсе. — Восьмиликий Холм даст тебе свой ответ. Может быть, тебе не будет позволено взойти, и все умрут. Пойдем.Он провел их по обнаружившейся неподалеку тропинке, и вскоре они вышли к крутому склону холма, густо поросшему кустарником и низенькими деревьями. Дальше дороги не было.— Это Лик Краснокожего, — объяснил Такумсе. — Здесь поднимаются все краснокожие. Но тропы нет. Ты здесь подняться не сможешь.— Но где тогда? — спросил Элвин.— Откуда мне знать? — пожал плечами Такумсе. — Предания гласят, что каждый склон скрывает за собой абсолютно иной Холм. Предания гласят, что если ты поднимешься по Лику Строителей, то найдешь их древний город, который еще живет внутри Холма. Если же ты изберешь Звериный Лик, то очутишься в земле, которой правит гигантский бизон, странное животное с рогами, растущими изо рта, и носом, напоминающим ужасную змею. Даже кугуары с зубами, словно копья, склоняются перед ним и почитают этого бизона как бога. Кто знает, правдивы ли эти предания? Никто уже не поднимается по этим склонам.— А есть ли Лик Белого Человека? — поинтересовался Элвин.— Есть Лик Краснокожего, Лик Строителей, Лик Целителей и Звериный Лик. Остальных четырех лиц Холма мы не знаем, — ответил Такумсе. — Может быть, один из них — Лик Белого Человека. Пойдем.Он повел их кружным путем. Холм высился слева. Как они ни искали, ни одной тропинки не открылось перед ними. Элвин узнавал то, что видел прошлой ночью во сне. Сказитель опять был с ним, и он обходил Холм, прежде чем подняться на его вершину.Наконец они вышли к последнему из неизвестных ликов. Тропки опять не было. Элвин побежал дальше.— Без толку, — окликнул его Такумсе. — Мы обошли Холм кругом, и ни один лик не пустил нас. Сейчас мы снова выйдем к Лику Краснокожего.— Знаю, — кивнул Элвин. — Но вот же тропинка.И действительно перед ними открылась тропинка, прямая как стрела. Она шла по самому краю Лика Краснокожего и неизвестного склона, слева от него.— Ты и вправду наполовину краснокожий, — изумился Такумсе.— Иди же, — подтолкнул Сказитель.— В моем сне ты был рядом со мной, — пожаловался Элвин.— Может, и так, — согласился Сказитель. — Но дело все в том, что я не вижу тропки, о которой вы говорите. Сплошной кустарник и заросли. Стало быть, меня не зовут.— Иди, — приказал Такумсе. — Не теряй времени.— Значит, ты должен пойти со мной, — уперся Элвин. — Ты ведь видишь тропинку?— Мне Холм не являлся в сновидении, — возразил Такумсе. — И та дорожка, что ты видишь, наполовину бежит по склону краснокожих, а наполовину по другому склону, который я не способен увидеть. Иди же, у нас мало времени. Наши с тобой братья умрут, если ты не сотворишь то, зачем привела тебя сюда земля.— Мне хочется пить, — сказал Эл.— Попьешь наверху, — ответил Такумсе, — если Холм предложит тебе воду. И поешь, если он поделится с тобой едой.Эл шагнул на тропку и полез вверх по холму. Склон его был крутым, но под рукой всегда оказывался удобный корешок, за который можно было ухватиться, а нога сразу находила нужный уступ. Вскоре заросли остались позади, и тропка вывела Элвина на вершину Восьмиликого Холма.Раньше он думал, что Холм — это одна гора с восемью склонами. Но только теперь он увидел, что на самом деле каждый склон представляет из себя отдельный холм, а посредине восьми гор находится огромная глубокая чаша. Долина казалась слишком уж большой, и дальние холмы лишь призрачно маячили вдали. Неужели Элвин, Такумсе и Сказитель обошли вокруг всего Холма за одно утро? Внутри Восьмиликий Холм был куда больше, чем казалось снаружи.Элвин осторожно спустился по поросшему травой склону. Трава приятно холодила ноги, влажная твердая почва чуть-чуть пружинила. Спускался он намного дольше, чем поднимался наверх. Наконец, оказавшись в долине, он увидел вдруг огромный луг, поросший деревьями с серебряной листвой, — его сон сбывался. Значит, сновидение было правдиво, и он ничего не придумал — место, которое он видел, существовало на самом деле.Но как ему найти и исцелить Меру? При чем здесь Холм? Солнце уже стояло высоко в небе, они слишком долго бродили вокруг Холма, и Мера, наверное, уже умирает, а Элвин даже представления не имел, чем ему можно помочь.Ему оставалось лишь идти вперед. Он решил пересечь долину и посмотреть поближе на какую-нибудь из далеких гор. Но странное дело, сколько он ни шел, сколько серебряных деревьев ни миновал, холм, к которому он направлялся, ни чуточки не приблизился. Сначала он испугался — а не застрял ли он здесь навечно? — и поспешил назад, туда, откуда пришел. Через несколько минут он достиг места, где спустился со склона, — его следы отчетливо виднелись на влажной почве. Но ведь он ушел куда дальше! Предприняв еще пару попыток, Элвин убедился, что долина тянется бесконечно во все стороны. Он словно находился в самом ее центре, но уйти оттуда не мог. Вернуться он мог только на тот Холм, с которого спустился.Элвин поискал взглядом золотое дерево с белым плодом, но ничего не нашел. И неудивительно. Вкус плода из сновидения до сих пор стоял у него во рту. И Элвину не суждено еще раз отведать его, наяву или во сне, ведь, откусив от плода второй раз, человек обретает вечную жизнь. В принципе Элвин не очень жалел о том, что ему больше не доведется испробовать плод. Юный мальчик еще не ощущает дыхание смерти, которое приходит с годами.Он услышал журчание воды. Журчание ключа, чистого, холодного, прыгающего с камешка на камень. Но это невозможно. Долина Восьмиликого Холма со всех сторон закрыта. Судя по бойкому звону капель, она давно должна была превратиться в озеро. Почему снаружи горы он не видел ни одного ручейка? Да и откуда здесь ручью взяться? Этот холм был явно создан руками человека, как и многие другие холмы, разбросанные по стране, хотя ни один из них не был так стар. А из холмов, созданных человеком, ручьи не текут. Он с некоторым подозрением отнесся к воде, которой здесь просто не могло быть. Хотя если хорошенько подумать, с ним за последнее время произошло много невероятного, и это явление не из самых выдающихся.Такумсе сказал попить, если Холм предложит воду, поэтому Элвин встал на колени и напился. Он опустил лицо в ручей и пил, пока не утолил жажду. Вода не смыла вкус плода. Наоборот, он только усилился.Напившись, Элвин уселся на берегу ручья и принялся изучать противоположный берег. Там вода текла совершенно иначе. Вместо того чтобы струиться, она накатывала на берег тяжелыми океанскими волнами, и внезапно Элвин заметил, что форма противоположного берега в точности соответствует карте восточного побережья, которую когда-то показывал ему Армор. Он постарался как можно подробнее припомнить карту. Вот здесь, где берег немного выгибается, находится Каролина, одна из Королевских Колоний. Этот залив назывался Чеса-пикским, а вот устье реки Потти-мак, которая разделяет Соединенные Штаты и Королевские Колонии.Элвин встал и перешагнул через ручеек.Обыкновенная трава. Он не увидел ни рек, ни городов, ни границ, ни дорог. Но, стоя на «побережье», он различил очертания территории Гайо, нашел, где стоит Восьмиликий Холм. Он сделал два шага и чуть не наткнулся на Такумсе и Сказителя, сидящих на земле прямо перед ним. Краснокожий вождь и бледнолицый странник с равным изумлением воззрились на Элвина.— Ага, значит, вы все-таки поднялись на Холм, — сказал Элвин.— Ничего подобного, — покачал головой Сказитель. — Мы сидим здесь с тех самых пор, как ты ушел на гору.— Почему ты спустился? — спросил Такумсе.— Никуда я не спускался, — удивился Элвин. — Я нахожусь здесь, в долине Холма.— В долине? — переспросил Такумсе.— Мы никуда не уходили, мы сидим возле склона Холма, — объяснил Сказитель.И тогда Элвин понял, что произошло. Объяснить этого он не мог, зато мог воспользоваться этой особенностью, этим даром Холма. Он мог путешествовать по лику земли, шагая через сотни миль, и видеть людей, которых хотел увидеть. Людей, которых он знал. Мера. Элвин прикоснулся ко лбу, как бы салютуя на прощанье Такумсе и Сказителю, и сделал маленький шажок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46