— Эта бабулька была, на самом деле, «ягулькой» и летала на метле. По словам соседей, недостатка в посетителях у неё не было. Как выяснилось при осмотре квартиры, скорее даже наоборот — наблюдался некоторый их переизбыток. Из-под кроватки, на которой она почивала, извлекли неподъёмный чемоданчик, больше похожий на сундук Али-Бабы, набитый под завязку баксами. В этой связи теперь старушкой посмертно занимается наша доблестная «Чека»…
— Мишка, я — твой должник! — сказал Олег, вставая из-за стола. — Проси, что хочешь…
— Вопрос можно? Как ты думаешь, где, кто и на какие шиши будет её хоронить, принимая во внимание, что она была абсолютно одинока?
Глава 52
«Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо»
Не успел Круглов войти в приёмную, капитан Гусев вскочил со своего места и с заговорщицким видом устремился ему навстречу.
— Генерал ждёт вас, товарищ подполковник, — проговорил он вполголоса и перешёл вообще на шёпот. — Только хочу предупредить: у него умер сын!
Олег остолбенел.
— ?!!
— Иван Фёдорович заехал сегодня к нему и обнаружил мёртвым. Сразу позвонил полковнику Кирюхину — тот сейчас делает или уже сделал вскрытие. По всей видимости — сердце. Парню только-только за тридцать…
— Ладно, капитан, — чуть скривился Круглов. — Спасибо, что предупредили.
И направился в кабинет.
Генерал сидел за столом и что-то писал. Мельком глянув поверх очков на вошедшего Олега, он кивком указал ему на стул, продолжая скрипеть пером. Кривошеин был единственным человеком в Управлении, который не признавал никаких письменных принадлежностей, кроме карандаша и поршневой ручки. Однажды начхоз спросил его, что он будет делать, когда окончательно прекратят производство чернил. Ответ был предельно лаконичен: «Уйду в отставку!».
Размашисто расписавшись, Иван Фёдорович дважды промокнул лист старинным пресс-папье и вложил документ в лежащую здесь же, на столе, тёмную кожаную папку. Затем снял очки и вновь поднял глаза на Круглова:
— Судя по траурному выражению твоей физиономии, ты уже в курсе? — Он устало откинулся в кресле. — Сорока на хвосте принесла. Точнее, гусь лапчатый…
Олег опешил, не зная, что ответить. В нынешних обстоятельствах он, конечно же, не ожидал такого вопроса, да ещё заданного подобным тоном.
— Попросил выяснить, — ворчливо продолжил Кривошеин, — какие документы нужны, чтобы подхоронить урну к родному отцу — с учётом разных фамилий. Третий час выясняет!
Он тяжело вздохнул и, помолчав несколько мгновений, вдруг тихо поинтересовался, глядя на Олега из-под полуприкрытых век:
— Я запамятовал, у тебя — дочурка, кажется?
— Дочка, — непроизвольно улыбнулся тот.
— Дочка — это замечательно…
Генерал снова устремил на Круглова какой-то просветлённый и удивительно спокойный взгляд уже немного выцветших голубых глаз.
Сколько раз потом будет вспоминать Олег и этот пронзительный взгляд, и паузы, и каждую фразу их такой короткой частной беседы в служебном кабинете…
— Ладно, сынок, вернёмся к делам. — Кривошеин взял со стола и протянул ему небольшой листок бумаги. — Вот, пусть у тебя на всякий случай будут его координаты. Хотя он сам не сегодня-завтра должен связаться с тобой по поводу нашего друга Белова. Так мы с ним, по крайней мере, договорились…
Слегка нахмурившись, он ударил по загоревшейся кнопке селектора:
— Что такое, я же просил?!.
— Извините, товарищ генерал, — раздался голос Гусева. — Полковник Кирюхин — по внутреннему.
Кривошеин снял трубку:
— Да, Яша, слушаю… — Он посмотрел на настенные часы. — Хорошо, договорились. Жду тебя.
Отсоединившись, генерал покачал головой:
— Не дают нам… — он грустно усмехнулся, — делами заняться. Совсем времени не осталось. Ну что ж… — Иван Фёдорович опять как-то прерывисто-утомлённо вздохнул. — Ты можешь подъехать завтра с утра пораньше, скажем, часов в семь? Чтобы… у нас были час-полтора в запасе?
— О чём речь, товарищ генерал!
— Отлично! Значит, ровно в семь… До завтра, сынок!
Заметно обескураженный, Круглов встал и направился к двери.
— Да! Подожди минуту! — остановил его Кривошеин, с видимым усилием поднимаясь из-за стола.
Он подошёл к сейфу и достал оттуда запечатанный довольно объёмный пакет из плотной бумаги.
— У меня к тебе ещё просьба, а то завтра снова могу забыть… Строго между нами! Не исключено, что через несколько дней мне придётся на пару-другую недель лечь в госпиталь. Пусть эти документы побудут у тебя.
Он вновь улыбнулся — в ответ на красноречивый взгляд Олега (не сразу, но всё же взявшего пакет):
— Доживёшь до моих лет — научишься предусмотрительности. Выйду — заберу. Ну, а… в противном случае — вскроешь, разберёшься, что к чему.
— Вы меня пугаете, товарищ генерал…
— Всё, время не ждёт, — перебил его Кривошеин и, неожиданно и как-то неловко обняв, слегка подтолкнул к двери. — Постарайся завтра не проспать, сынок…
* * *
Было без одной минуты четыре, когда к дому подъехало такси — обычная грязно-жёлтая «Волга» с «шашечками». Стоя у окна, Агата видела, как сидевший рядом с водителем здоровяк — один из тех, что приезжали к ней накануне в мерседесе — выскочил и открыл заднюю дверцу. Из машины медленно выбрался (не вышел, а именно выбрался!) он — высокий и худой. Молодой человек хотел было помочь своему боссу, но тот что-то коротко бросил ему, и здоровяк отступил в сторону.
«Да, хорош „монах“», — усмехнулась Агата, продолжая свои наблюдения.
Тяжело опираясь на толстую резную палку, визитёр медленно направился к незапертой калитке.
Охранник проводил его взглядом, осмотрелся по сторонам и, перейдя на противоположную сторону, устроился на дощатой скамейке в тени огромного куста сирени. Такси осталось стоять на месте.
«Похоже, мы ограничены во времени! Что ж, тем лучше…» — Агата не спеша прошла в сени.
Никогда ещё не оказывалась она в подобном положении.
Люди обращались к ней за советом и помощью, и она самолюбиво-добросовестно делала своё дело. Могла подыграть (что называется, подпустить антуражного тумана) для усиления эффекта или пущей убедительности, дабы сломать неверие или сомнения клиента. Могла что-то скрыть от него, следуя основным ведовским законам и не желая врочить. Могла даже иногда — как в случае с этим бандитом Профессором — помочь поторопиться «перейти со стояния в положение», как говорит её друг и «сообщник». Но никогда ещё не приходилось ей вот так «изображать себя», заранее продумывая собственное поведение, действуя по предварительно разработанному сценарию.
Уже в сенях через небольшое окошко она увидела, как Монах медленно пересекает двор, направляясь к дому. Агата открыла дверь и вышла навстречу.
Он остановился у крыльца, обеими руками не опершись даже, а навалившись на свою палку.
«Высохший дуб — ни дать, ни взять! — подумала она, глядя на гостя. — Да, чистая работа…»
— День добрый, — первым поздоровался Монах, в свою очередь не спуская с неё тяжёлого взгляда.
— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, туда, — Агата кивнула на довольно большую беседку в глубине сада, — я сейчас…— и вернулась в дом.

Когда она пришла в беседку, Монах сидел там, с довольно грустным видом осматриваясь вокруг.
— Хорошее у вас хозяйство. И сад чудесный: яблони в цвету, вишни… — Он устремил глаза на Агату и неожиданно добавил: — Мне, честно говоря, казалось, что вы постарше.
— Ничего, — сдержанно ответила она. — Возраст — не самый главный мой недостаток, к тому же — изживаемый со временем.
— Конечно, вы правы. Это было малость бестактно с моей стороны. Можно задать один предварительный вопрос?
— Да, пожалуйста.
— Почему вы отказались приехать ко мне?
— Я же объясняла уже и вашим людям, и вам по телефону, что в больнице не работаю. Если быть совсем точной, то я, как правило, вообще работаю только здесь. В вашем случае — да, может, и сделала бы исключение… Если б вы пригласили меня к себе домой. Но в больницу…— Агата мотнула головой. — Зачем же так наказывать медперсонал. У них там и без этого забот хватает.
— Вы — серьёзно?
— Извините за резкость, — её зрачки заметно потемнели, — но мне странно слышать этот вопрос. Судя по тому, что вы здесь и… по тому, что я вижу, — помедлив, закончила она.
— Да, — ухмыльнулся Монах, — давненько со мной так не разговаривали! Чтоб не сказать — никогда. Ладно…
Он вдруг умолк и, скрипнув зубами, зажмурился.
Агата молча наблюдала за ним. Ни стона, ни вздоха. Да, сильный мужик, надо отдать ему должное. Сильный… Уж ей-то было, с кем сравнивать!
Когда приступ боли прошёл, Монах устало-вымученно посмотрел на неё и хрипло произнёс, как бы извиняясь:
— Не обращайте внимания.
— У вас хоть лекарство с собой есть?
Он снова усмехнулся:
— Лекарство? Разве что таблетка цианистого калия. Какие лекарства могут быть в моём случае, милая девушка? Вы же говорите, что что-то там видите !
Агата встала и, ничего не сказав, опять прошла в дом. Через несколько минут она возвратилась с чашкой в руках, которую протянула ему:
— Выпейте.
— А что это?
— Пейте без лишних вопросов, если не хотите, чтобы наша беседа на этом закончилась.
— Да, вы мне определённо нравитесь, — заметил Монах, принимая чашку. И в один глоток осушил её.
Затем, поморщившись, шутливо поинтересовался:
— Это ваше снадобье с водкой-то нормально уживается?
— С водкой всё нормально уживается, — бесстрастно отозвалась Агата, не замечая его тона. — Так что «внештатной ситуации» можете не опасаться.
Она серьёзно взглянула на него.
— У нас не так много времени, как я понимаю. Сейчас вам станет получше, и мы приступим. Но прежде, давайте договоримся кое о чём. Если быть до конца откровенной, я не должна была бы с вами работать, поскольку и в моей… профессии, как и в вашей, думаю, есть строгие правила, которые нарушать не рекомендуется. Тем не менее, постараюсь сделать максимум возможного. Однако не требуйте от меня большего. Это — раз. И кроме того, вы должны понимать, что могут быть не только вопросы, на которые я не сумею ответить, но и такие, на которые не могу отвечать. Улавливаете разницу? Поэтому не ждите от меня чудес и помните, что конкретные ответы можно получить лишь на максимально точные и конкретные вопросы.
— Договорились, — согласился Монах, которому, действительно, заметно полегчало. — В свою очередь, хочу вас поблагодарить, так как одно чудо вы уже совершили. Я имею ввиду это ваше… снадобье. На моего друга — ныне покойного, к сожалению, — визит к вам тоже произвёл неизгладимое впечатление. Он, насколько мне известно, ознакомил вас с нашей проблемой?
— Вашего друга в большей мере занимал он сам, — холодно проговорила Агата, — нежели ваша проблема. Поэтому, если вы лично себе совсем не интересны, то можете сразу задавать конкретные вопросы, касаемые этой «проблемы».
— Видите ли, — скривил губы Монах, — мы с моим другом и она — сия «проблема» — слишком взаимосвязаны. Так что я бы предпочёл вначале выслушать вас — всё, что вы можете сказать по мою душу.
— Пожалуйста. Вы — человек крещёный, хотя можете об этом и не знать, поскольку крестили вас в младенчестве и, скорее всего, тайно. Во всяком случае, от Бога вы всю жизнь были очень далеки. От вашего некогда довольно сильного и закрытого биополя на сегодня остались одни воспоминания. Причина этого — тяжёлая болезнь, о которой вы знаете не хуже меня и которая явилась следствием сильной порчи. Порча — довольно свежая, кстати, что меня немало удивляет, — делалась конкретно на смерть. Причём вы с вашим другом, как мне кажется, не единственные жертвы, а скорее — последние. Сделано всё было очень грамотно, профессионально, и я даже приблизительно не взялась бы назвать сумму, в которую подобный заказ мог вылиться.
— Из всего вами сказанного, — тихо промолвил Монах, подняв на Агату глаза, в глубине которых вспыхнуло потаённое пламя, — и сказанного абсолютно правильно —меня интересуют именно заказчик и исполнитель! За этим-то, прежде всего, я к вам и приехал!
Она с минуту молча смотрела на него, а потом, тоже вполголоса, произнесла:
— Вы совершили ошибку!
— Что? — опешил он.
— У вас была возможность не допустить этого, — пояснила Агата, по-прежнему устремив на него неподвижный взгляд. — Детали, если хотите, мы уточним.
Она взяла в руки колоду и продолжила, тасуя карты:
— Прошу вас ещё раз сосредоточиться и формулировать возникающие вопросы максимально конкретно. Итак, сейчас мы смотрим, когда и какую ошибку вы допустили. Или вам это уже неинтересно?
— Нет, отчего же, давайте проясним всё.
— Хорошо. И пытаемся получить сведения о заказчике и исполнителе. Заранее могу вам сказать, что заказчик должен не только располагать очень большими средствами, но и — что не менее важно — иметь непосредственный доступ и к вам с вашим другом, и ко всем остальным, которые стали его жертвами.
— Что значит, «непосредственный доступ»? — в голосе Монаха слышалось недоумение.
— Это значит, — спокойно уточнила Агата, — что всегда в подобных случаях, заказчик должен иметь выход на свою жертву, поскольку от неё необходимо получить исходный материал. Да и обратная связь при наведении тоже важна… Так что минимум два-три раза он должен был непосредственно общаться с каждым. Поэтому я думаю, что это человек, которого вы должны хорошо знать. Итак…
Она разложила на столе большой карточный крест, окинула его взглядом и покачала головой:
— Да… Это — куда больше, чем я ожидала. Похоже, даже исполнительница сразу проявилась…
— Исполнительница? — переспросил Монах. — Я, честно говоря, ориентировался на мужчину.
— Давайте будем ориентироваться на то, что мы имеем. А имеем мы следующее…
Главы 53 — 54
«Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо» (Окончание)
Круглов взглянул на дисплей заморзившей «Нокии». Номер не высветился.
— Слушаю.
— Подполковник Круглов?
«Хороший вопрос! — подумал Олег. — С учётом того, что ты звонишь на мою трубу!»
— Нет, персональный автоответчик тени отца Гамлета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41