— Фотографии?
Тот протянул ему кодаковский конверт:
— Плёнка тоже там, внутри.
Белый вынул несколько карточек, запечатлевших момент сегодняшней встречи Барона с Беловым, внимательно их рассмотрел и с довольной улыбкой убрал обратно. Потом так же тщательно проверил плёнку, разрезанную на несколько частей. Да, он, безусловно, был прав, когда предпочёл фотографии видеоплёнке. Жесты, мимика, выражения лиц — всё, что могло «сработать» на видео, безвозвратно улетучилось на фото. Вряд ли какой-либо эксперт, имея на руках подобные материалы, рискнул предположить, что это был их первый контакт.
— Твой кент — прям-таки профессионал. Молодец. Вот, — Белый достал стодолларовую купюру, — вручишь ему премиальные за работу не только скорую, но и качественную. Пошли, проводи меня — мне здесь грустно стоится.
Они медленно направились к его машине.
— Закуток, куда ты сейчас повезёшь нашего корешка, надеюсь, «чистый»?
— Вообще канолевый, нулёвка, можно сказать.то здесь, недалеко, в садоводстве.
— Хорошо. Значит, у тебя есть, — Белый просиял своим «Франком Мюллером», — около пяти часов. И постарайся не угробить его дурью раньше времени. Ты должен доставить его, — он небрежно кивнул в сторону машины, в которой «спал» Барон, — хотя и в нирване, но обязательно живым. Положишь на травку — и тут же мотай!..
Глава 47
В сумерках
Отпустив Свинцова, Олег позвонил домой.
«Здравствуйте! Нас нет, однако вы оставьте!» — голосом жены приветствовал его автоответчик.
— Свет очей моих, — проговорил он с улыбкой, — возьми трубочку, сделай милость. Это же я, нерадивый!
— Не знаю, мужчина, куда вы звоните, — отозвалась Светлана подчёркнуто официально, — но попали в центр по реабилитации брошенных жён и восстановлению девственности.
— Вам амбалы в охрану не требуются? — попытался он ответить в тон жене.
— Нет, — неожиданно рассмеялась она, — вот уж, кто нам точно не требуется, так это амбалы.
— Я что, умудрился, против обыкновения, удачно сострить, Свет мой?
— Ты превзошёл самого себя, милый. В твоём возрасте пора уже знать, что означает слово «амбал» в действительности.
— Дык просвети серость непутёвую.
— С радостью просвещаю: амбал — это кастрированный поросёнок. Так что, в крайнем случае, можем обсудить тему хряка. Как я понимаю, — Светлана попыталась вернуть голосу временно утраченную строгость, — тебя сегодня можно снова не ждать, изверг?
— Я буду опять очень поздно, — виновато вздохнул Олег и тихо добавил: — Не сердись, пожалста, лучезарная моя, а?
— Постараюсь, — так же негромко ответила Светлана после секундной паузы. — Ты хоть пообедать не забыл?
— Набил себя пельменями на год вперёд…
Повесив трубку, он хотел было набрать номер Саныча, но передумал: если ведун и дома, то наверняка спит.
Олег вновь тяжело вздохнул и приступил к составлению документов для генерала.
* * *
Иван Фёдорович с ещё более посеревшим лицом выключил видеомагнитофон, откинулся в кресле и минут пять сидел с закрытыми глазами, до боли сжав челюсти и не чувствуя этой боли.
Плёнка, которую он просмотрел накануне дома, несомненно, была из той же «парамоновой серии», что и видеоматериалы, приложенные к докладу Егорова. Откровенная порнография и садизм. Чего стоила только одна сцена, когда несчастную, окровавленную девочку лет шестнадцати, насилует… огромный мраморный дог!
Не один год уже правоохранительные органы — от налоговой и таможенной служб до милиции и ФСБ — вели борьбу с пресловутым «Русским Парамоном», подпольной кинофирмой по производству всей этой мерзости.
Проводились совместные локальные и крупномасштабные операции, была задействована большая агентурная сеть, задерживались и изымались крупные партии видеокассет (а в последнее время — и дисков), обнаруживались и уничтожались склады готовой «продукции», были арестованы и осуждены десятки курьеров и дилеров…
Однако всё это не являлось даже полумерами, поскольку так и не удавалось установить ни того «хозяина», который за всем этим стоял, ни того изверга-«автора», который снимал это — из груди Кривошеина вырвался сдавленный стон — элитарное кино .
Он тяжело поднялся из кресла, вернулся в кабинет и, сев за стол, вновь придвинул к себе доклад Егорова.
«…Кроме того, установлено, что “Русский Парамон“ входит в десятку крупнейших поставщиков “живого товара“ в публичные дома Европы, Азии и арабского Востока… Только за последние полтора года РУБОП-ОМОН совместно с ФСБ провели шесть полномасштабных операций. В результате были освобождены более девяноста “наложниц“, многим из которых не исполнилось и восемнадцати лет… Преступники презрительно называли их “посылками“… Большинство из них попросту похищались из ночных клубов и дискотек…»
Перелистав ещё несколько страниц, генерал Кривошеин захлопнул папку и замер в задумчивости, уставив глаза в пространство.
«Как ты думаешь, — вновь припомнились ему слова Монаха, — почему я взял твоего сыночка „под крыло“? И почему не согласился — тогда, в кабаке — на предложение этого прибалтийского „джинна“, который взамен просил всего-то башку того же Юрика?»
Да, сам стоя на краю могилы, этот эгоцентрист, похоже, сумел напоследок одним ударом не только поставить крест на всей его предыдущей жизни, но и перечеркнуть самую возможность продолжения жизни, ещё ему остававшейся.
Впрочем, не стоит преувеличивать. Ведь объективно — он лишь констатировал факты, освещал, так сказать, реальное положение вещей. Выяснял «ху из ху»!
Иван Фёдорович горько усмехнулся про себя, вспомнив, как пару часов назад пытался поучать Олега Круглова с его уголовником-одноклассником! А сам-то! Хорош «генерал»: жертва-жена, преступник-брат, предатель-друг, садист-сын… Готовый сюжет для бульварного романа!
Он порывисто выдвинул ящик стола и, застыв взглядом на лежащем там пистолете, ещё с минуту о чём-то размышлял. Затем, приняв, очевидно, какое-то решение, медленно задвинул ящик обратно.
* * *
Он открыл глаза и сразу взглянул на часы: четверть одиннадцатого. Как и следовало ожидать, Олег задерживался, но он не был за это на него в претензии, поскольку в результате получил возможность поспать даже чуть дольше, чем рассчитывал, — почти четыре часа. А главное (он с удовольствием потянулся) — вполне достаточно, чтобы почувствовать себя вновь готовым «к труду и обороне». Тем паче, теперь можно сосредоточиться в основном на «труде» — после встречи и разговора с Агатой.
Их связывало нечто большее, чем просто дружба или любовь. Агата была, пожалуй, единственным человеком, общаясь с которым, он мог — несмотря на разницу в возрасте, воспитании, образовании, уровне так называемой общей культуры — позволить себе оставаться самим собой и не бояться даже самых страшных откровений. Впрочем, иначе и быть не могло, принимая во внимание обстоятельства их знакомства и ту… врождённую аномалию , которую он всегда чувствовал в себе, но не мог толком ни объяснить, ни, тем более, распорядиться . А за подобное непонимание , как и за всё в жизни, тоже нужно было платить, точнее — расплачиваться . Причём по самому большому счёту!
Он поднялся с тахты и, слегка отодвинув полог гардины, тихо вошёл в альков. Здесь царила абсолютная, прямо-таки могильная темнота. Хотя ему это, видимо, не очень мешало. Щёлкнув зажигалкой, он поднёс её к одной из «долгоиграющих» свечек в металлических плошках, которые стояли на маленьком столике у стены. Собственно, здесь больше ничего и не было, кроме этого старинного столика. Если не считать висящей над ним большой фотографии, на которой уже через несколько секунд — в неверном, мерцающем свете крохотного пламени — почти мистическим образом «проявилось» совсем юное лицо девушки с грустными и не очень детскими глазами…
* * *
Олег приехал около одиннадцати.
— Извини, что так поздно, — начал он с порога. — Я хотел позвонить, предупредить, но решил, что ты спишь, и…
— Правильно решил, — перебил Саныч. — У тебя тоже видок не в меру лирический. Сам-то успел поспать?
— Если и успел, — устало улыбнулся Круглов, — то уже не помню.
— Во-во, как в «Солярисе»: «Хороший ты человек, только плохо выглядишь.» Голоден?
— Нет, спасибо. От чего бы не отказался, так это — от твоего кофейка.
— Cамо собой. Мой руки.
Пару минут спустя, поздний гость вошёл на кухню, держа в руках небольшой дипломат. Хозяин уже колдовал над джезвой у плиты.
— Как будто и не уезжал, — вынув из кейса пару лимонов и бутылку коньяка, Олег собрался было сесть.
— А чашки? — не оборачиваясь, распорядился Саныч и, не отрывая глаз от закипающего кофе, спросил:
— По какому поводу проставляешься?
— Есть повод, — ответил Круглов, доставая и ставя на стол уже знакомые керамические чашки. — А рюмки?.. Уже вижу! Я теперь твой должник на ближайшие лет двести.
— Смотри, поймаю на слове, — хитро взглянул на него Саныч. — Садись, наконец!
Он налил кофе и занял место напротив.
— Ну, повествуй об успехах.
— Их так много, что я опять не знаю, с чего начать…
Главы 48 — 49
И снова была ночь …
— Поздравляю, — произнёс Саныч ровным голосом, когда Олег закончил. — Для одного дня действительно совсем неплохо. Ты абсолютно правильно сделал, что умолчал обо мне генералу, мерси. Очень рассчитываю на твою «скромность» и впредь. Только вынужден внести маленькое уточнение — надеюсь, оно не слишком тебя расстроит. — Он сделал паузу, устремив на своего ученика подчёркнуто спокойный взгляд. — Этот второй фотограф, увы, никакого отношения ко мне не имеет. Точнее говоря, я к нему не имею отношения.
— То есть как? — опешил Круглов.
— Извини. — Саныч слегка пожал плечами. — Мне иногда своими делами тоже заниматься приходится. И как раз во время твоего свидания с Беловым я был на важной деловой встрече. А помощников, да ещё таких профессиональных, которым можно было бы доверить подобное задание, у меня нет.
Он ненадолго умолк, не сводя глаз с Олега, впавшего в «лёгкую задумчивость», затем продолжил — с едва уловимой улыбкой:
— Так ты, говоришь, узнал того типа, который встретился после тебя с Беловым?
— Что?.. А, да. Ты его тоже мог мельком видеть вчера, когда мы приехали к Наталье. Барон с остальными битюгами ждал Светловидова внизу.
— И сей уголовный вассал, стало быть, повёз комитетчика на довольно продолжительную конспиративную встречу со своим господином и твоим дорогим Антиподом?
— «Конспиративную», — усмехнулся Круглов. — Хотя… Можно и так назвать.
— Вот тебе и ответ!
Олег вопросительно взглянул на Саныча.
— Надеюсь, ты не думаешь, что твой разнузданный однокашник является сексотом Белова? — пояснил тот с прежней улыбкой. — На любовников они опять-таки не тянут. Факт, что расстроенный тобою вчера Белый, как ты говоришь, «умыкнул» двух сотрудников ФСБ тоже как будто сомнений не вызывает. Только просто так, от несварения желудка, он на подобный рискованный шаг не пошёл бы. А теперь ты мне скажи, что было в конвертике, который этот самый Барон вручил при встрече Белову, столь озабоченному поиском своих пропавших сотрудников?
— Их удостоверения?! — негромко ответил Круглов после короткого размышления.
— Бинго, дружок! Такого человека, как Белов, ваш Монах и от мамы родной скрывал бы до последнего. И если Светловидов, как ты утверждаешь, метит тому в наследники, без подобного «алмаза Орлов» ему никак не обойтись. Вот сегодня, похоже, он и заполучил его — не без твоего невольного участия, между прочим.
— Саныч, ты — гений! Тебе следовало, определённо, работать у нас. Официально заявляю, что это ещё не поздно.
— Во-первых, напоминаю, что не выношу лести. Во-вторых, обращаю внимание на спорность данного комплимента: взгляни на себя в зеркало. А в-третьих, возвращаюсь к нашим баранам: «фото на память», скорее всего, сделали по светловидовскому заказу. Вопрос только — с какой целью?
— Кстати! — Олег достал из дипломата несколько фотографий. — Вот они — Белов с Бароном.
Саныч без особого энтузиазма взял в руки фото, однако, уже через несколько мгновений лицо его приняло сосредоточенное выражение. Он вдруг напрягся и не просмотрел даже, а изучил все фотографии, после чего выбрал лишь две и снова внимательно всмотрелся в каждую из них.
Наконец подняв заметно потемневшие глаза на Круглова, который, в свою очередь, не отрывал от него настороженно ждущего взгляда, подозрительно спокойно уточнил:
— Говоришь, это снималось сегодня днём?
Олег мельком глянул на часы.
— Теперь уже вчера. А в чём дело?
— Этот, в «Адидасе», надо полагать, Барон?
— Так точно. Но что такое?
— Ничего. Просто костюмчик, думаю, на нём уже другой. — Саныч собрал фотографии, протянул их Олегу и так же бесстрастно закончил: — Потому как на данный момент он мёртв.
* * *
Прошло с четверть часа, как их, с завязанными глазами и связанных, привезли сюда и оставили в машине. Тот факт, что сутки спустя они снова оказались вместе, не мог не радовать.
— Хорошо вяжут, суки в ботах, — выдохнул один после очередной попытки если не развязать, то хоть немного ослабить верёвки. — Слушай, а что мы сидим, как два крота? Глаза-то, по крайней мере, можно «открыть»? Ну-ка наклонись…
Сорвав зубами друг с друга повязки, они осмотрелись.
— Прям как в сказке: привезли в сыр-бор — дремучий лес и бросили под ёлочкой. Машина — наша, между прочим. И ключи — в зажигании!
— По-моему, о нас забыли! Что тебе шепчет твой внутренний голос?
— Что неплохо было бы отлить.
— Это у тебя на нервной почве. Cкажи лучше, ты хоть что-нибудь понимаешь во всей этой хренотени?
— Ага. Всё, кроме одного: почему мы до сих пор живы и здоровы.
— Ты слышал?
— Да, кто-то стрелял, похоже…
— Тихо!.. Машина отъехала.
— Смотри — там, в ельнике!
Действительно, из-за елей неподалёку осторожно выглянул человек, и, крадучись от дерева к дереву в полумраке ночного леса, направился к их машине. В руке у него определённо был пистолет.
Приблизившись на достаточное расстояние и убедившись, что в машине никого, кроме них двоих, нет, человек этот открыл дверцу и откинул сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41