— Нет-нет… ничего.
Но Тристано и в самом деле было не по себе. Купальщикам советовали накануне процедуры разбавлять вино водой, чего Тристано не делал: напротив, последние два вечера он безрассудно, хотя и вполне целеустремленно, осушал перед сном целых две бутылки, и в его снах налитая бургундским физиономия графа претворялась в изрядно нахмуренный образ лорда У***.
— Если угодно, мы можем путешествовать инкогнито, — продолжала ее светлость, словно зачарованная этой перспективой. Очевидно, в минуту благодушия, когда отношения между супругами потеплели, лорд У*** описал жене их бегство через Ломбардскую равнину. — Переодетыми, до самого Эдинбурга. Можно будет купить платье у костюмера на Уэстгейт-стрит и придумать себе новые имена. А можно, если пожелаете, отправиться и на вашу родину. Я, полагаю, сошла бы за графиню…
Итак — еще одно бегство. Безмолвно слушая, как ее светлость рисует картины их новой совместной жизни, Тристано испытывал такую же отрешенность, как если бы она всерьез описывала судьбу неких любовников, которые, бездумно отдавшись игре Фортуны, смело противостоят недругам, бросают вызов опасностям, рискуют и кошельком, и головами. Тристано уже почти готов был убедить себя: игра стоит свеч, но тут что-то — не голая ли нога ее светлости? — коснулось его лодыжки, и он ощутил прилив тепла, который никак нельзя было целиком приписать температуре источника. Тристано внутренне уже соглашался с последним предложением ее светлости: раздобыть грубые башмаки и устремиться вдвоем в горы Шотландии, однако внезапно на поверхность вынырнула голова человека, который, по-видимому, и задел под водой его лодыжки.
— Мистер Трамбулл! — вскричала ее светлость, с шумным всплеском откинувшись назад. — Сэр! Что, за шуточки? Вы меня до смерти напугали!
Священник весело крякнул, стирая воду с черепа — в отсутствие парика совершенно голого и, вследствие недавнего погружения в горячую стихию, цветом напоминавшего сваренного рака.
— Я вас сперва и не увидел, — заговорил он, щуря серые глаза и подскакивая в воде, точно поплавок. — Тут, в бассейне, все сплошь застлано паром.
— И мы вас тоже не видели, — настойчиво заявила леди У*** тоном, недвусмысленно дававшим понять, что именно такой поворот дела был бы для нее наиболее желателен.
Священник намека не уловил и, взбурлив воду, поместился между ними посередке. Расспросив обоих о самочувствии и с особенным участием осведомившись о состоянии голоса Тристано, он принялся описывать костюмы намеченного маскарада.
— Я, сдается, слышал только что, как вы упомянули костюмерную на Уэстгейт-стрит?
Несмотря на жаркую атмосферу купальни, румянец, пылавший на лице леди У***, сменился смертельной бледностью.
— Вне сомнения, вы ослышались, сэр, — с усилием пробормотала она, озираясь по сторонам с плохо скрытым отчаянием. Ее мушка соскользнула еще ниже к губам, краска возвращалась на лицо пятнами. Однако священник не стал допытываться дальше.
— У этого пройдохи цены мне не по карману, и я хочу соорудить себе костюм собственными руками. Да, буду работать простой швеей! Это ведь сущий пустяк — изготовить простой костюм ничего не стоит, самый простой. — Мистер Трамбулл широко улыбнулся, обнажив ряд зубов, которые в большинстве своем капитулировали перед разбойными набегами табачных залпов.
— И что же, — спросил Тристано, когда ее светлость, пристально изучавшая теперь этого прилипалу, не попалась на крючок радушной улыбки, — что именно, сэр, будет изображать ваш костюм?
Рот мистера Трамбулла растянулся до самых ушей.
— Смерть, — ответствовал он с ликованием, обычно редко сопутствующим этому понятию. — Мрачную жницу душ людских!
Пока он описывал черный плащ и косу, которую намеревался соорудить из папье-маше и метлы, лицо леди У*** вновь залила неестественная бледность. Тристано почувствовал, как ее ногти впились под водой ему в локоть. И сразу же вслед за этим лишенная телесной оболочки голова священника внезапно двинулась по направлению к леди У***, сам он по пояс вынырнул из воды и, без малейших церемоний, запечатлел на губах ее светлости страстный поцелуй.
— Мистер Трамбулл!
Возмущенная до предела леди У*** потребовала немедленно объяснить причины подобной наглости, но похожий на кряканье громкий смех священника заглушил все протесты. Кое-как совладав с приступом веселости, священник растолковал, что, поскольку мушка на лице ее светлости, постепенно сползавшая вниз, достигла уголка ее губ, он всего лишь подчинился условному сигналу.
— Разве не общеизвестно, что мушка возле глаза обозначает целомудрие, а расположенная вблизи рта застенчиво призывает к поцелую, и кто же тогда, скажите на милость, осмелится ослушаться?
На прощание священник снова закрякал, и его лысая голова, прежде чем вновь исчезнуть с поверхности, запрыгала поплавком в клубах горячего пара.
Выслушав это объяснение, леди У*** порывисто содрала мушку с лица и швырнула ее в воду. А потом, не дожидаясь помощи служащего, одна выбралась из бассейна; из-за напитанных водой юбок движения ее сделались медленными и затрудненными, как у лунатика. Губы она непрерывно отирала носовым платком с таким ожесточением, словно и вправду поверила, что поцеловала ее сама Смерть.
Спустя три дня, в продолжение которых, вопреки обычаю, мистера Трамбулла было почти ни видно, ни слышно, он осторожно постучал в дверь Тристано. До маскарада оставалось три дня. К этому времени Тристано и леди У*** постарались забыть о дерзкой выходке священника в Кингз-Бат. Точнее, желали помнить только одно, а именно: наутро после бала-маскарада они покинут Бат — и Англию — навсегда.
— Скажите, пожалуйста, — спросил мистер Трамбулл, просунув в дверь разве что кончик носа, — не найдется ли у вас, signore, какой-нибудь газеты?
Тристано ответил отрицательно, сознавшись, что по-английски, к сожалению, читает с трудом и потому особой потребности в газетах не испытывает.
— Видите ли, — продолжал священник, словно и не слышал этого объяснения, — я сейчас мастерю косу, а газетная бумага у меня, к сожалению, кончилась.
Через дверной проем виднелась штуковина из газетных обрывков, кое-как слепленных обильным количеством клейстера, — в виде полумесяца, который крепился к верхушке метлы.
— Быть может, у леди У***, — за эти вырвавшиеся слова Тристано готов был прикусить себе язык.
Мистер Трамбулл, все еще торчавший на пороге, отставил недоделанную косу в сторону и покат чал головой.
— Боюсь, что ее светлость… гм-гм… Не позволите ли войти? Благодарю вас, signore.
Мистер Трамбулл уселся в кресло с камышовым сиденьем и принялся вращать метлу в ладонях так, словно собирался ее концом провертеть дырку в полу; несколько ошметков клейстера разлетелись по комнате, однако, погрузившись в раздумье, он этого даже не заметил.
— Нет, — проговорил он, — боюсь, милой леди я не по вкусу, и все тут. Да-да, именно так, уверяю вас. Но разве я могу ее за это упрекнуть? — На губах священника заиграла гадкая ухмылка, обнажившая пожелтевшие от табака зубы. — Конечно же, нет. Я, смиренный клирик? Она выше меня положением, каковое я обязан чтить. Скромный представитель духовенства… — Фраза оборвалась на полуслове.
— Благородное призвание… — начал было Тристано, однако голос его тоже осекся.
Внимание священника переключилось на острие косы. Критически его изучив, он поинтересовался:
— А что наденете на маскарад вы, сэр? Умоляю, скажите, — настаивал он, видя, что Тристано колеблется. — Мы же с вами, надеюсь, друзья. Ради Бога, не таитесь. К чему нам всякие увертки и отговорки?
— Узнать меня будет легче легкого, — сдался, наконец, Тристано, — я оденусь Филомелой. — Он указал на оперный костюм, висевший в armoire. Сьюзи пришлось повозиться с пятнами крови: много раз она отмачивала ткань в сернистом растворе. — Так мне легче будет петь.
— Вот как! — Мистер Трамбулл подался вперед. — А… а леди У***?
Тристано замялся.
— Я не могу… то есть не смею…
— Да ну, бросьте, — не отставал священник, размеренно ударяя своим изделием о пол. — Мы ведь отправимся вместе, все втроем. — Тук-тук-тук!
— Этот костюм дал ее светлости я, — помедлив, выдавил из себя Тристано, — он очень дорогой… Ну хорошо, сэр, я вам его покажу.
Прекратив постукивание, мистер Трамбулл во все глаза следил за Тристано, который откинул крышку одного из двух чемоданов и показал лежавший сверху свернутый костюм.
— Да-а, вот это красота! — одобрительно присвистнул священник. — Турецкий, если не ошибаюсь? Господи, что за вышивка! А каков ультрамарин — прекраснейший цвет! Да ее светлость всех поголовно сведет с ума, клянусь честью!
Тристано опустил крышку — и восхищенные восклицания тотчас смолкли, точно были убраны в чемодан.
— Костюм, надо сказать, самый что ни на есть подходящий к случаю, — небрежно заметил священник, борясь с метлой, которая мешала ему раскурить трубку.
— Не понимаю.
— Если память мне не изменяет, его светлость сколотил себе состояние путем торговли с Турцией?
Это было именно так. Точнее, основная часть богатства, унаследованная им от отца, первого лорда У***, который (до того, как был возведен в звание пэра в награду за любезности финансового свойства, оказанные им королю Вильгельму в начале его правления) пожал существенный коммерческий урожай с военной компании против турок в Средиземном море под предводительством венецианского адмирала Франческо Морозини. Его светлость — то есть сын первого лорда У*** — и сам предпринял ряд честолюбивых вояжей в сторону Леванта, однако таковые, следует отметить, не содействовали сколько-нибудь заметному улучшению фамильного благосостояния.
— Да, — рассеянно отозвался Тристано. — .Пожалуй, вы правы.
Как только прозвучало имя лорда У***, серые глаза священника впились в Тристано с сочувствием и вместе с тем озабоченно. Затем, отведя взгляд и прочистив горло, мистер Трамбулл задал вопрос:
— Могу я с вами кое о чем поговорить, причем совершенно откровенно? Я вижу, — продолжал он, не дожидаясь ответа Тристано, — что вы высокого мнения о леди У***, и она, сколь я понимаю, отвечает вам тем же. Взаимное, так сказать, уважение. — По лицу священника опять скользнула неприятная ухмылка, но быстро сменилась выражением участливой серьезности. — Лорд У***, полагаю, превосходный джентльмен, — полувопросительным тоном начал священник, постукивая о зубы черенком трубки.
— Его светлость — мой покровитель.
— Вот оно как! — Ответ Тристано погрузил мистера Трамбулла в глубокое размышление, причем он несколько раз бормотал на разные лады: вот оно как, да, то-то и оно… Придвинувшись к Тристано поближе, он доверительно поинтересовался:
— Супруг супругом… А что ее светлость? То есть как они?..
— Она любит его ничуть не больше, чем он ее.
— Ага! — Мистер Трамбулл нахмурил брови, и лицо его омрачилось. Он возобновил проверчивание отверстия в полу, хотя и несколько замедлив темп. — Помнится, я слышал, — произнес он после паузы, — о его отношениях с супругой, о свойствах его характера. Ничего особенного, поймите: так, пустая болтовня. И все же… — Метла замерла на месте; табачный дым вился в воздухе наподобие виноградной лозы. — За время моего служения церкви я много чего повидал. Ваш парик встал бы дыбом. А теперь… Не могли бы вы допустить, signore, не могли бы счесть вероятным, что ее светлость просто-напросто — как бы это выразиться? — использует вас в заговоре мести, направленном против супруга, к которому, по вашим намекам, симпатии не испытывает? Я уже сказал, что, будучи священником, являлся свидетелем множества всяческих дел; меня посвящали не в один тайный замысел… Тристано внутренне содрогнулся.
— Я не верю этому, сэр.
— Бегите, — произнес мистер Трамбулл, и виду не подавший, будто бы что-то слышал. Он вытащил изо рта трубку, а его правая щека судорожно подергивалась, как бок лошади.
— Но, сэр?..
— Бегите, signore! — подальше отсюда. Ее светлость — ведьма! Чем больше миль вас разделят — тем лучше! Не вздумайте только хоть раз оглянуться через плечо! Возвращайтесь, если нужно, в Италию. — Мистер Трамбулл умолк, чтобы унять нервный тик и придать лицу более мягкое выражение. — Меня очень тревожит ваша безопасность, — проговорил он шепотом. — Здесь вас подстерегает беда: если все то, что мне известно о его светлости, правда…
Лицо Тристано, отраженное в потрескавшемся зеркальце, побелело. Гротескная белая маска: полупенсовая гравюра с изображением Страха. Но почти сразу же тревогу, пробужденную этими пламенными настояниями, вытеснил гнев: перекошенное лицо Тристано пошло ярко-красными пятнами. Внезапно ему все стало ясно: какой же он глупец, что не замечал этого раньше. Да, священника терзает ревность! Он жаждет обладать ее светлостью сам: ему нужно устранить помеху, запугиванием принудить соперника к бегству! Взять хотя бы его навязчивость, постоянное вмешательство… А чего стоило его бесчинство в Кингз-Бат, — Тристано как будто прозрел!
— Да, я намерен скрыться, это решение твердое, — ответил он священнику, стараясь подавить гнев и просветить священника с полнейшей невозмутимостью — так, чтобы тот забыл о своих амбициях раз и навсегда. — Я отправляюсь в Италию и назад головы не поверну, будьте уверены. Но должен уведомить вас, сэр, что леди У*** будет находиться со мной бок о бок.
Брови священника поползли вверх, а серые глаза расширились до предела.
— Не может быть!
— Почему же? — возразил Тристано, любуясь в зеркальце своей торжествующей усмешкой. Мысли этого безмозглого священника читать легче, чем в книге! — Да, мы отбываем в Италию — в Неаполь.
— В Неаполь! — изумленно отозвался священник, словно название города было сенсационным новшеством — столь же невероятным, как Новая Атлантида или Семиградье Сиболы. Он выпрямился, выставив впереди себя, словно митру, метлу, с которой осыпались куски засохшего клейстера, — Один человек желает вам добра, другой замышляет зло. Вы, сэр, должны сами разобраться, кто есть кто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69