Альтернатив почти не было. Мне необходимо было найти другой путь.
Приблизительно в это время одна из моих подруг, работающая гейко, открыла собственный ночной клуб вне Гион Кобу. Для Гион Кобу такое двойственное положение гейко было странным и встретило серьезное порицание, но я считала, что идея была прекрасной.
Я решила попробовать сделать то же самое. Я отремонтирую окия и часть его превращу в ночной клуб! Как только клуб будет открыт, я смогу использовать доходы от него для поддержки своей семьи и буду свободна делать то, что хочу. Мама Масако могла бы помогать мне с клубом, по необходимости.
Однако меня ждал большой сюрприз. Оказалось, мы не являемся владельцами окия! Мне никто никогда не говорил, что все эти годы мы его просто снимали и не можем перестраивать то, чем не владеем. Я попробовала поговорить с мамой Масако о том, чтобы купить дом, но мои доводы не возымели действия: она полагала, что деньги нужно запасать, а не тратить. Идея вкладов на будущее была ей чужда: она считала, что снимать дом – это вполне нормально.
Я так не думала и начала действовать за ее спиной. Позвонив в банк, я под залог своих драгоценностей смогла купить дом. Тут я столкнулась с еще одной трудностью. Дому было больше ста лет, и он по закону не подлежал реконструкции. Закон требовал, чтобы старое здание было снесено, а на его месте можно было строить новое. Я была готова и на это, но мама Масако была категорически против.
Я не сдавалась, но моя ноша была слишком тяжела. Я выступала на одиннадцати разных представлениях каждый год. Я любила танцевать, но за это не платили столько, сколько требовалось для содержания окия. Единственный путь заработать побольше денег – брать побольше озашики, но больше, чем я брала, было уже невозможно. И так тянулось годами.
Я все еще хотела построить новое здание на месте окия и понимала, что понадобится время, чтобы уговорить маму Масако согласиться с моим планом. Но, как всегда, я не могла ждать.
Найдя покровителей, которые согласились вложить деньги в клуб, я сняла подходящее место. Я открыла свой собственный бизнес в июне 1977 года и назвала его «Холлихок Клаб». У меня был партнер, который следил за всем, когда меня не было. Каждый день, прежде чем идти на работу, я приходила убедиться, что все в порядке, и каждую ночь, когда мои озашики заканчивались, я шла в клуб и оставалась там до закрытия.
36
Я готовилась к отставке на протяжении последующих трех лет. Ночной клуб был временным делом. Я мечтала о бизнесе, делающем женщин красивее. Мне хотелось открыть собственный салон красоты, и я прорабатывала стратегию для воплощения замысла в жизнь.
Во-первых, требовалось место и я должна была убедить маму Масако разрешить мне построить здание. Предполагалось, что оно должно быть пятиэтажным. Клуб можно было поместить на первом этаже, салон красоты и салон причесок – на втором, а остальные этажи распределить между арендаторами и нашей семьей. Это должно было принести доход.
Также я хотела позаботиться о будущем гейко и всех тех, за кого окия нес ответственность. Я собиралась устраивать встречи для женщин, мечтающих выйти замуж, или найти новое место работы, или же начать собственный бизнес.
Позже я решила, как и когда уйду в отставку. По утверждению прессы, я была самая успешная гейко за последние сто лет. Мне хотелось использовать это в своих целях. Отставка должна была послужить большим ударом для системы. Я надеялась, что мой уход и все последствия, с ним связанные, послужат звонком для консервативного руководства и заставят его задуматься об изменениях. Мне хотелось дать им понять, что Гион Кобу безнадежно отстал от времени и, если не проведут реформы, у него не будет будущего.
С моей точки зрения, такая судьба карюкаи была неизбежной. Организация умирала, несмотря на то, что была крайне богата (имела ценности) и фактически была заповедником. На деле же уже тогда количество окия и очая в Гион Кобу уменьшалось. Владельцы окия и очая думали только о существующей выгоде, но не умели заботиться о будущем.
Мне было невыносимо сидеть и наблюдать, как Гион Кобу исчезает в никуда. Возможно, у меня еще было время, чтобы что-то изменить, и я приняла радикальное решение. Я подам в отставку прежде, чем мне исполнится тридцать. Необходимо было срочно искать пути получения доходов.
К счастью, мне позвонил Кейсо Саджи, президент «Сантори».
– Минеко, – сказал он, – мы собираемся снимать кое-что для «Сантори Олд», и я подумал, не смогла бы ты порепетировать с майко? Если ты свободна, мы могли бы встретиться завтра в ресторане «Кьёямото» в четыре часа и все обсудить.
Мистер Саджи был прекрасным клиентом, и я с радостью согласилась.
Я надела летнее светло-голубое шелковое кимоно с нарисованной белой цаплей и пятицветный оби в золотистых разводах.
Когда я приехала, две майко уже готовились к выходу. Он должен был состояться в одной из отдельных комнат с татами в ресторане национального стиля. На низеньком столике у окна стояла бутылка виски «Сантори Олд», ведерко со льдом и стакан. Я показывала молодым женщинам, шаг за шагом, всю последовательность смешивания напитка, и они повторяли каждое мое движение. Режиссер поинтересовался, не возражаю ли я сняться в пробном рекламном ролике.
Он провел меня по длинному коридору ресторана и попросил замедлить шаг перед камерой. Солнце было на востоке, и горизонт пылал ярким цветом. Мы повторили эту сцену несколько раз, а затем они попросили меня открыть фусума в отдельную комнату. Они так точно рассчитали время, что звон колокола на башне Чионин раздался тогда, когда я открывала дверь.
Присев у столика, я начала готовить напиток. Импровизируя, полушутя, я спросила у одного из актеров:
– Не хотите ли немного покрепче?
Когда пробы закончились и они начали снимать, я извинилась и ушла.
Несколько дней спустя я сидела в комнате, готовясь одеваться на работу. Работал телевизор, и я услышала звук колокола и слова: «Не хотите ли немного покрепче?»
«Где-то я уже это слышала», – подумала я, но не обратила внимания.
Тем же вечером, придя на озашики, один из моих клиентов поинтересовался:
– Вижу, ты изменила свою позицию?
– В каком смысле? – не поняла я.
– Не участвовать в коммерции.
– Я и не участвовала. Только помогла мистеру Саджи – дала пару советов его моделям. Было забавно.
– Думаю, он остановился на тебе.
И тут меня осенила догадка – это была я!
«Старый мошенник, – мысленно рассмеялась я, – так меня обмануть! Не зря мне показалось странным, что он тогда не пришел...»
Мне не было обидно и действительно было все равно. «Не хотите ли немного покрепче?» – стала фразой дня, а вся ситуация – шагом к освобождению. Решив, что нет ничего плохого в том, чтобы принимать коммерческие предложения, я стала появляться в качестве фотомодели в телевизионных передачах, рекламе, журналах и ток-шоу. Кроме того, что я была рада дополнительным доходам, я всегда, когда была возможность, делилась своими мыслями о системе гейко.
Я внесла коммерческую работу в свой график и остановилась на этом до восемнадцатого марта 1980 года, дня, в который умерла мама Сакагучи. Ее смерть была переломным моментом в моей жизни. Я чувствовала себя так, будто самый яркий свет Гион Кобу погас навсегда. К сожалению, она была последним мастером музыкальной традиции. Традиция умерла вместе с ней.
На следующее утро, в 8:20, я пришла на уроки в Нёкоба. Старшая учительница работала со мной над танцем «Остров Яшима», одним из тех, который позволено танцевать только тем, у кого есть сертификат. Урок затянулся надолго. Когда я сошла со сцены, она посмотрела мне в глаза и вздохнула.
Все было уже сказано.
Придя в себя, я низко поклонилась. «Это все, – подумала я, – нет пути назад. Все кончено».
Я взяла второй урок танцев у одной из младших учительниц, затем урок танцев Но и урок чайной церемонии. В конце концов я поклонилась всем на прощание в гэнкане и вышла через дверь Нёкоба в последний раз. Мне было двадцать девять лет и восемь месяцев, карьера гейко была окончена.
Как я и ожидала, моя отставка отразилась на всей системе. Но, к сожалению, не совсем так, как я ожидала. Спустя три месяца после моего ухода, работу оставили еще семьдесят других гейко. Я оценила их жест, однако на этом этапе было уже поздно показывать солидарность со мной. И ничего не изменилось.
37
Утром двадцать пятого июля я проснулась свободной, как птица. Блаженствуя, я растянулась на кровати и взяла книгу. Мне больше не надо было ходить на уроки. Я позаботилась обо всех женщинах, живущих в доме, и теперь нужно было заботиться исключительно о тех, кто по-настоящему от меня зависел, – Кунико и маме Масако.
Кунико мечтала открыть ресторан, и я обещала поддерживать ее в течение трех лет, пока идет организация нового предприятия. Если бы бизнес получился успешным, она могла продолжать самостоятельно. Если же нет – просто закрыть. Она решила назвать ресторан «Офукуро но Аджи», или «Мамина домашняя стряпня».
Единственным человеком, кто не хотел идти своей дорогой, была мама Масако. Я терпеливо объясняла ей свои планы снова и снова, но она ничего не понимала. Привыкнув зависеть от других, она не хотела иной жизни. Ей в общем-то нравилось, как обстоят дела. Что мне было делать? Я не могла выгнать ее на улицу. Некогда провозгласив себя членом семьи Ивасаки, я взяла на себя серьезную ответственность. Дело чести – ее выдержать.
Мы с мамой имели диаметрально противоположные мнения о том, что значит быть атотори. Я понимала так, что тетушка Оима имела в виду то, что я буду носить фамилию Ивасаки дальше и сохранять непрерывность династии. Я не считала, что должна вести окия. Мама Масако хотела вести окия дальше.
– Мине-тян, ты не становишься моложе. Ты начала уже думать, кто будет твоей атотори? – как-то спросила она.
Пришло время поговорить откровенно:
– Мама, пожалуйста, пойми. Мне не хочется руководить окия. Я устала от этого бизнеса и хочу уйти. Если бы это зависело только от меня, я бы закрыла его уже завтра. Однако есть альтернатива. Если ты хочешь, чтобы окия продолжал работать, я откажусь от наследства, и ты сможешь найти другую атотори. Я дам тебе денег, и вы сможете продолжать заниматься этим, а я снова стану Танака.
– О чем ты говоришь? Ты моя дочь. Как я могу заменить тебя? Если ты хочешь закрыть окия, значит, так и будет.
Это было не совсем то, что я хотела услышать. Наполовину я надеялась, что она примет предложение и снимет с меня ответственность за нее и за окия. Однако жизнь никогда не бывает легкой.
– Хорошо, мама, – сказала я, – я понимаю. Давай договоримся. Ты можешь остаться со мной, но при одном условии. Мне хочется, чтобы ты пообещала никогда не вмешиваться в мои дела. Даже если ты считаешь, что я совершаю ошибку. Ты должна позволить мне делать так, как я считаю нужным. Если ты пообещаешь это, я буду заботиться о тебе всю жизнь.
Она согласилась и наконец дала разрешение снести окия и построить дом моей мечты. У меня не было чувства вины, когда я закрывала окия. Я отдала Гион Кобу все, что имела, но он уже не давал ничего того, что мне было нужно. У меня не было никаких сомнений.
Купив большую квартиру, мы жили в ней, пока строился новый дом. Упаковав все драгоценные костюмы и предметы, бывшие собственностью окия, я бережно хранила их в новом доме. Пятнадцатого октября 1980 года здание было построено. По совету мамы Масако мне пришлось изменить первоначальные планы, и дом получился трехэтажным вместо пятиэтажного. Хотя это было намного лучше, чем ничего.
На первом этаже я открыла новый «Холлихок Клаб», а Кунико – свой ресторан. Мы переехали в квартиру на втором этаже. Я все еще надеялась открыть на третьем этаже салон красоты, но пока мы использовали его частично для гостей и в качестве хранилища.
Я наслаждалась непринужденностью своей новой жизни. От одного из своих бывших клиентов я узнала о гольфе. Несколько недель я брала частные уроки и вскоре набрала до 80-90 очков. Никто не мог поверить, но я думаю, что, как и баскетбол, гольф не был для меня сложным, поскольку танцы отточили мое чувство равновесия и дали удивительную способность чувствовать собственное тело.
Начав серьезно изучать бизнес салонов красоты, я составляла собственные планы. Мне удалось протестировать огромное количество товаров и встретиться с различными экспертами в этой области. Один из моих клиентов предложил представить меня первоклассному стилисту в Токио, который мог оказаться полезным. Его жена организовала встречу и согласилась провести знакомство. Приехав в Токио, я позвонила миссис С, чтобы окончательно обговорить детали. Она предложила зайти поболтать, и, чтобы убить время, я приняла приглашение. Миссис С. встретила меня очень радушно и проводила в гостиную. Там на стене висел самый прекрасный из всех виденных мной ранее рисунков. На картине была изображена девятихвостая лисица.
– Кто рисовал это? – поинтересовалась я, интуитивно чувствуя важность происходящего.
– Не правда ли она хороша? Она принадлежит художнику. Его зовут Джиничиро Сато. Я учусь вместе с ним. Его карьера только начинается, но он очень и очень талантлив.
Я покачнулась от неожиданной мысли: «Я должна представить миру этого художника». Я точно знала, что именно это я и собираюсь сделать. Будто кто-то назначил меня.
Я засыпала миссис С. вопросами о художнике, но вскоре наступило время встречи с Тошё, пригласившим меня на ужин. К счастью, на протяжении последних пяти лет мы сумели сохранить свою дружбу. Миссис Сия встречались со стилистом позже в этот же вечер.
– Встретимся в пабе «Кардинал» в Роппонджи в десять тридцать, – сказала я, поблагодарила ее за гостеприимство и ушла.
Тошё и я хорошо поужинали, и он привез меня в свой офис. Ему хотелось знать мое мнение о том, над чем он работал в настоящий момент. Мы смотрели запись на видео и обсуждали ее. Затем он настоял на том, чтобы самому отвезти меня в Роппонджи. Я опоздала всего на несколько минут. Мне показалось, что я ошиблась, что вижу миссис С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33