В конце концов я поймала его опять возле кухни.
– Получай! – закричала я и со всей силы опустила дощечку ему на голову.
Самое интересное, что вскоре этот человек полностью облысел.
25
Мне не нужны были цифры, чтобы утверждать, что я стала самой успешной и популярной майко в Гион Кобу. Достаточно было только посмотреть на мой график. Он был заполнен на полтора года вперед.
График был настолько плотным, что любой потенциальный клиент должен был предварительно сообщить о заказе за месяц до встречи, и, несмотря на то что я всегда оставляла немного свободного времени для экстренных случаев, чаще всего и оно оказывалось занятым на неделю вперед. Если у меня действительно появлялось несколько свободных минут в вечернем графике, то я сама заполняла их по дороге из Нёкоба, обещая пять минут одному, пять – другому. Пока я обедала, Кунико записывала время всех этих встреч в мою бухгалтерскую книгу.
Вообще-то все мое время было куплено на целых пять лет, на протяжении которых я была майко. Я работала семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году, с пятнадцати лет и до двадцати одного года. Я ни разу не брала выходной. И работала даже по субботам и воскресеньям. В предновогоднюю ночь, в новогоднюю ночь и в следующую тоже.
Я была единственным человеком в Ивасаки окия и, насколько мне известно, во всем Гион Кобу, кто ни разу не взял выходной. По крайней мере, это было лучше, чем вообще не работать.
Я не очень хорошо понимала, что в действительности означает «веселиться». Иногда, когда у меня появлялись несколько свободных часов, я ходила гулять с друзьями, но терпеть не могла находиться на публике.
Как только я переступала порог помещения, то становилась «Минеко из Гион Кобу». Куда бы я ни шла, меня осаждали поклонники, и я вынуждена была вести себя соответственно. Я всегда была «на работе». Если кто-то хотел меня сфотографировать, я разрешала, если кто-то просил автограф – давала. И так до бесконечности.
Я боялась, что если не буду вести себя все время как профессиональная майко, то просто развалюсь. По правде говоря, мне было гораздо уютнее дома, наедине с собой, можно было думать о своем, читать книги или слушать музыку. Только так я могла действительно расслабиться. Трудно представить себе жизнь в мире, где все – друзья, сестры и даже мать – твои конкуренты. Меня это выбивало из колеи. Я не умела отличать друга от противника, я не знала, кому можно доверять, а кому – нет. Естественно, что психологическое давление и постоянное напряжение грозили рано или поздно сказаться на моем здоровье. Так оно и случилось. Периодически я страдала от приступов бессонницы, раздражительности и замкнутости.
У меня появились опасения, что, если ничего не изменится, я могу серьезно заболеть. Так что я решила побольше веселиться. Я купила кучу записей юморесок и каждый день слушала их. Я придумала собственные маленькие игры и играла в них на озашики. Я представляла, что банкетный зал был игровой площадкой, а я прихожу туда, чтобы повеселиться.
Это и в самом деле помогло. Мое самочувствие стало лучше и я смогла наконец уделять больше внимания тому, что в действительности происходило в комнате. Танцам и другим видам искусства можно научиться, но это не научит тебя проводить озашики. Для этого тоже требуются способности и опыт, приобретаемый годами.
Каждый озашики отличается от всех прочих, даже если он проходит в одном и том же очая. О статусе гостя может рассказать даже то, как убрана комната. Насколько ценный свиток висит в токонома. Какие тарелки расставлены на столе. И откуда доставлена пища. Опытная гейко схватывает эти нюансы на лету, сразу, как только переступает порог комнаты, и соответственно выстраивает свое поведение. Эстетическое воспитание, полученное мной от родителей, помогло мне изначально сделать шаг в правильном направлении.
Мы обязаны уметь управлять встречей и развлечениями. Нравится гостю смотреть на танцы или участвовать в остроумной беседе – мы должны это знать и запоминать все его личные предпочтения, чтобы обслужить каждого подобающим образом.
Очая используются не только для развлечений. Их также используют для политических и деловых встреч. Озашики предоставляет изолированные помещения, в которых беседовать удобно и, как всем известно, будет сохранена секретность.
Тетушка Оима рассказывала мне, что в нашей прическе много предметов с острыми концами, чтобы мы могли использовать их для защиты своих клиентов от нападения. А кораллы, которые мы носим, предназначаются для того, чтобы проверять безопасность сакэ: они разрушаются, если соприкасаются с ядом.
Иногда лучшим, что может предоставить гейко, будет слиться со стеной и стать невидимой. Если нужно, гейко сядет у дверей и даст гостю знак, если кто-то станет приближаться к комнате. Или, если попросят, будет сообщать всем пришедшим, что гость просил не беспокоить его.
Одна из специфических должностей в чайных домах – это разогреватель сакэ, или оканбан. Оканбан наполняет флягу сакэ и кладет ее в горшок с кипящей водой, чтобы подогреть. Казалось бы, что сложного? Дело в том, что каждый гость любит сакэ разной температуры. Оканбан умеет высчитать, до скольких градусов нужно нагреть сакэ, чтобы оно остыло до нужной температуры, пока его несут из кухни в комнату. Это настоящий подвиг. Мне нравилось ходить разогревать сакэ, потому что я любила оканбан. Они всегда знали много интересного.
Как я уже упоминала ранее, чайные дома часто поддерживают отношения с лучшими клиентами на протяжении поколений. Иногда, дабы укрепить дружественные отношения, в качестве временных работников нанимают детей этих клиентов. Одной из популярнейших должностей являйся оканбан.
Например, молодой человек, начинающий учиться в колледже в Киото, может наняться на эту работу по рекомендации отца, поддерживающего чайный дом финансово. В таком случае выигрывают все. Молодой человек изучает структуру очая изнутри и видит, сколько усилий вкладывается даже в самый простой озашики, а также знакомится с местными майко и гейко. Отец помогает сыну научиться жить по сложным законам мира взрослых, а очая приобретает потенциального клиента.
Я продолжала посвящать много времени урокам танцев. Теперь, когда я была профессиональной танцовщицей, то чувствовала наконец какой-то прогресс. Так что я испытала шок, получив свое второе отомэ.
Это произошло во время репетиций для Юка-такай, летних танцев, в которых принимают участие гейко Гион Кобу. Мне было семнадцать лет. Мы репетировали групповой эпизод. Внезапно старшая учительница остановила всех, назвала мое имя и приказала покинуть сцену. Я не могла в это поверить. Ошиблась девушка, танцевавшая рядом со мной, а я не допускала ошибок.
Я нашла маму Масако.
– Все, хватит, – закричала я, – я ухожу! Я опять получила отомэ, и на этот раз я не делала никаких ошибок!
– Хорошо, – не меняясь в лице, ответила мама Масако, – давай. Я имею в виду, что раз ты все делала правильно, то какое они имеют право унижать тебя перед другими? Бедняжка.
Она смутила меня, словно видела меня насквозь. Она знала, что я всегда делаю все наперекор ее словам.
– Я действительно так считаю, мама, – сказала я, – и хочу уйти.
– Что ж, на это есть основания. Я бы тоже так поступила на твоем месте.
– Да, но если я уйду, то «потеряю лицо». Может, надо не обращать внимания и продолжать? Я не знаю...
– Ну, есть и другая альтернатива... – начала мама Масако, но тут в комнату вошла Яэко.
Она явно подслушивала наш разговор.
– Ну, Минеко, на этот раз все. Ты всех нас опозорила.
Сестра имела в виду, что мой позор запятнает всех гейко в этом окия.
– Это не твое дело, Яэко, – грубо оборвала ее мама Масако, – выйди отсюда.
Губы Яэко сложились в некое подобие ухмылки.
– Очень даже мое. Ее плохое поведение позорит и меня.
– Яэко, не будь смешной, – категорично сказала мама, – не могла бы ты выйти отсюда?
– Вы меня выгоняете?
– Это касается только Минеко и меня. Я хочу, чтобы ты не лезла не в свое дело.
– Хорошо, будь по-твоему. Мне очень жаль, что я вас потревожила. Извини, что тронула твою Драгоценную Минеко.
Яэко вылетела из комнаты, но ее слова запали мне в душу. Может, я и правда была такой плохой, что мне стоило уйти?
– Извини, мама, мне правда жаль, – сказала я, – но, может быть, лучше уйти?
– Что бы ты ни решила, я приму это, – ответила она.
– А что, если Яэко права? И это бросит тень на весь окия?
– Ну, это не такая уж важная причина. Ты сама сказала это несколько минут назад. Ты можешь полностью «утратить лицо», если уйдешь. На твоем месте, я бы поговорила со старшей учительницей. Может быть, ей есть что сказать. Думаю, она не хочет твоего ухода.
– Ты так думаешь? – спросила я. – Спасибо, мама. Так я и поступлю.
Мама Масако позвонила маме Сакагучи, и та сразу же приехала на машине.
Как всегда, наша делегация села напротив их делегации. Все поклонились.
Я ожидала, что мама Сакагучи докажет мою невиновность.
– Госпожа Айко, – начала она, – должна признаться, что очень благодарна вам за то, что вы поругали Минеко. Это то, что ей требуется, чтобы стать настоящей танцовщицей. От ее имени я смиренно прошу вас позволить Минеко продолжать учиться под вашим руководством.
И делегация семьи Ивасаки снова поклонилась. Мое сердце колотилось в груди, и я никак не могла понять, что же происходит. Потом меня осенило. Старшая учительница снова испытала меня. Использовала отомэ, чтобы подтолкнуть меня вперед. Она хотела, чтобы я осознала, что самым важным было продолжать танцевать.
Один выговор ничего не значил в свете того, что можно было достичь или того, что я могла потерять. Мое высокомерие и чувство превосходства не имели права на существование. В этот момент что-то изменилось, и я увидела картину целиком. Я почувствовала ответственность за то, что делала. Я стала танцовщицей.
Не знаю, что сказала мама Масако маме Сакагучи, когда позвонила ей, но своим красноречивым смирением мама Сакагучи также преподала мне урок. Она показывала мне, как действуют в различных ситуациях профессионалы – не импульсивно, а с выгодой для обеих сторон. Конечно, я видела множество примеров и раньше, но только тогда действительно все поняла. Я была горда тем, как профессионально мама Сакагучи разрешила ситуацию. Старшая учительница сделала мне выговор, но настоящий урок я получила у мамы Сакагучи.
Мне еще предстояло пройти долгий путь, прежде чем я повзрослею, но я знала, что, когда это случится, я хочу быть такой же, как эти женщины. Старшая учительница поблагодарила маму за приезд и, в сопровождении остальных, проводила ее к выходу, чтобы попрощаться.
Перед тем как сесть в машину, мама Сакагучи наклонилась ко мне и прошептала на ухо:
– Мине-тян, работай прилежно.
– Да, я обещаю.
Вернувшись домой, я собрала у себя в комнате все зеркала, которые нашла в окия, и расставила их около стен так, чтобы видеть себя со всех сторон. И начала танцевать. С того момента я занималась, как сумасшедшая. Я переодевалась в одежду для танцев, как только возвращалась в окия по ночам, и занималась до тех пор, пока глаза не начинали слипаться. Иногда я спала всего по часу в сутки.
Я относилась к себе настолько критично, насколько могла. Старалась проанализировать каждый аспект своих движений, усовершенствовать каждый жест. Но чего-то не хватало. Элемента экспрессивности. Я долго думала об этом. В чем же дело? И поняла: проблема была эмоциональной, а не физической.
Вся беда была в том, что я никогда не влюблялась. В моем танце не хватало глубоких чувств, которые могут прийти только после получения романтического опыта. Как я могу изобразить настоящую любовь, если я ее сама никогда не испытывала?
Осознание проблемы меня напугало, потому что, когда бы я ни думала о физической любви, я всегда вспоминала своего племянника, пытавшегося меня изнасиловать, и меня охватывал холод. Я боялась, что со мной что-то не так. Что я настолько уничтожена, что никогда уже не смогу завести нормальные отношения. Однако это было не единственным препятствием, стоящим между мной и интимной жизнью. Было что-то еще. Более глубокое и коварное.
Я не любила людей. Не любила ни тогда, когда была маленькой, ни сейчас. Мое отвращение к людям мешало мне как в профессиональной, так и личной жизни. Это было самым большим моим недостатком, учитывая, что я стала манко. У меня не было выбора – я должна была делать вид, что мне нравятся все.
Я сама себе казалась странной – молодая женщина, так много работавшая, чтобы доставить всем удовольствие, и совершенно не желавшая подпускать кого-либо слишком близко.
Отношения полов – это всегда немного мистика, это смущает многих подростков, но у меня возникла настоящая проблема. Я так мало знала о мужчинах и мальчиках, что даже не представляла, как изображать любовь и теплоту. Мне необходимо было демонстрировать всем дружелюбие, но, если я оказывалась слишком любезной, клиент мог ошибочно предположить, что я в нем заинтересована. Мне это было не нужно. С годами я научилась держаться золотой середины: доставить мужчине удовольствие и в то же время не подпустить его близко. Но вначале, когда я еще не знала как себя вести, я наделала много ошибок.
Однажды клиент, очень богатый молодой человек, сказал мне следующее:
– Я уезжаю учиться за границу. И хочу, чтобы ты поехала со мной. Возражения есть?
Я была в шоке. Он объявил о своих планах так, будто все уже было решено. Я не знала, что сказать.
Мужчины, знакомые с Гион Кобу, понимают неписаные правила и редко их нарушают. Но иногда некоторые наивные клиенты, как тот паренек, неправильно истолковывали мою доброту. У меня не оставалось выбора, кроме как говорить с ним начистоту. Объяснять, что я всего лишь выполняла свою работу и, несмотря на то, что он мне нравится, я не хотела создать впечатление, что хочу поддерживать с ним иные отношения.
В другой раз молодой клиент принес мне дорогую куклу со своей родины. Он так хотел сделать мне подарок, что не мог дождаться следующего озашики, принес ее в окия и постучался в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33