Она оказалась очень стройной и модно одетой. Она оживленно разговаривала с каким-то мужчиной — может быть, мужем, может быть, любовником, а может быть, даже женихом. Она смеялась, смотрела на него влюбленными глазами и не видела никого вокруг. Она была молодая, красивая и счастливая. Ей было 33 года. Ее фамилию Лена забыла, но что ей было 33 года — знала точно. А вот сама Лена — располневшая, некрасивая, в очках и очень старая. И ей тоже 33 года. Прошло уже двадцать пять лет с тех пор, как они виделись в последний раз. С тех пор как они вместе учились в 1 «А» Люблинской железнодорожной школы № 6. У Анны Ивановны. Нередко Лена с трудом могла вспомнить, что она делала вчера. Но вот если бы в метро сейчас вошли все 40 девочек из 1 «А», она бы точно узнала их всех. Если бы даже кого-нибудь и забыла по фамилии. Как Ее. Даже через 25 лет. Тем более что фамилии теперь у них наверняка уже другие. Лена внимательно разглядывала Ее. Ведь она знала, что видит Ее в последний раз в жизни. Случайно встретиться в Москве во второй раз просто невозможно. Если только пройдет еще 25 лет. Но Лена надеялась, что столько не проживет. Она действительно стала очень красивой женщиной. Элегантной, уверенной в себе. Этих двух качеств как раз никогда и не было у Лены. И счастливой. Это видно сразу. А Лена помнила Ее детское лицо, русые косички с коричневыми бантиками. Потому что Анна Ивановна говорила, что ходить в школу в ярких красных бантиках неприлично. Однажды на уроке физкультуры Она, единственная из класса, смогла залезть по шесту наверх, до самого потолка гимнастического зала. Все были просто потрясены и ужасно тогда Ей завидовали. Сама Она наверняка давно уже забыла об этом. А Лена помнила и знала, что будет помнить всегда. Ленина бабушка, которой сейчас было за 70, вела во дворе кружок «умелые руки», сажала цветы, читала газеты и живо интересовалась всем на свете. А вот Лене почему-то все ближе и ближе становилось то, что было с ней в далеком детстве, особенно в первом классе. Иногда ей снился один и тот же страшный сон. Что ей уже 33 года. И что она опоздала. Опоздала разыскать и собрать всех девочек, которые учились с ней в школе. Они разъехались, вышли замуж, а некоторых, может быть, уже и нет в живых. И Она осталась совсем одна. Где теперь Алешина Агнесса? А Баранова Люба? А Юсупова Рая? А Мушкатина Лида? Поздно. Все… Теперь она их больше не найдет и не увидит никогда. Как же, как могла она допустить это? Почему не спохватилась раньше? И жуткое отчаяние и тоска охватывали ее во сне. Когда же она просыпалась, то каждый раз удивлялась: почему этот сон так пугает ее? Почему он такой тягостный и безысходный? Днем она понимала, что искать кого-нибудь из них совершенно бесполезно, не нужно и глупо. Что у каждой своя судьба и все они давно уже чужие друг другу. Да днем ей, впрочем, совсем и не хотелось этого. Лена давно уже закончила школу, институт и даже защитилась. Она давно уже была замужем. Но до сих пор часто и с теплым чувством вспоминала этот 1 «А», который не очень-то любила тогда, когда училась в нем, потому что в классе было много подлиз, потому что Юсупова Рая все равно делала много ошибок в диктантах, сколько Лена ни помогала ей по русскому языку, и потому что Майка Борисова всегда на всех ябедничала, чтобы Анна Ивановна любила ее еще больше. Все ненавидели и боялись Майку. Говорят, что теперь она доцент в каком-то вузе. Лена подумала, что и сама она, как это ни странно, тоже доцент. «Как ни странно» — потому что, в отличие от Майки, у нее совершенно отсутствовали зависть, честолюбие и стремление «пробиться» любой ценой. Она всегда отличалась мягкостью, уступчивостью, почти что безволием. Боже мой, ну кто бы мог подумать, что из этого тихого, слишком послушного ребенка получится когда-нибудь строгий доцент, которого будут бояться студенты! Интересно, что же получилось из Нее? Кем Она работает? Есть ли у Нее дети? Счастлива ли Она? Последнее, впрочем, Лена поняла сразу, как только увидела Ее. Счастлива, конечно. И еще поняла, что Она ее ни за что не узнает. Даже если и заметит случайно. И не придется, фальшиво улыбаясь, задавать какие-то глупые вопросы и обмениваться бесполезными адресами. Она была вся на виду — молодая, красивая, счастливая, а на Лене как будто была надета шапка-невидимка. Ну и слава богу. Ведь у каждого своя жизнь. Слишком уж далеко ушло в прошлое все, что было с ними когда-то в той жизни. Хотя, если бы сказать тем девчонкам, которые еще помнили ее, что Лена стала преподавателем, они бы ни-сколько не удивились. Ведь она всегда была слишком серьезной, слишком добросовестной и исполнительной. И все десять лет круглой отличницей. Потому что так хотела мама. А у мамы было больное сердце, и ее нельзя было волновать. Хотя однажды маме все-таки пришлось поволноваться из-за Лены. Правда, это было уже в институте. Когда на третьем курсе Лена вдруг собралась замуж. Собственно говоря, это было совсем не вдруг. Все три года Андрей как тень ходил за ней. Хотя на курсе было много красивых, эф-фектных, талантливых девчонок, которые заглядывались на него. Хотя он был интересным парнем, активистом, спортсменом и душой всего курса. А Лена, как ей казалось, — неинтересной, робкой девушкой, которая ничего не знала, кроме мамы и учебы, которая все три года так и проходила в старой школьной форме, потому что лишних денег не было, а ей было абсолютно все равно, в чем ходить. Мама считала, что они не пара. Не потому что Андрей ей не нравился, а потому что уж слишком они были разные. И еще она боялась, что пойдут дети и Лена не кончит институт. Хотя, конечно, Лене самой виднее, за кого выходить. Но в любом случае надо подождать до окончания института. И Лена уступила матери. Хотя потом очень жалела об этом. Ведь если бы она вышла замуж еще на третьем курсе, их громадное, неземное счастье длилось бы на два года дольше. Хотя, конечно, может быть, и кончилось тоже на два года раньше. Но Лена никогда не упрекала мать. Ведь та хотела как лучше… А в общем-то, мать беспокоилась совершенно зря. Этот брак оказался на редкость счастливым. Хотя у многих он и вызвал недоумение. Даже у самой Лены. Каждый день, многие годы, открывая утром глаза, Лена задавала себе один и тот же вопрос: «За что мне, которая не умнее, не лучше и не красивее других, досталось такое счастье?» Андрея просто невозможно было даже и сравнить с кем-нибудь из знакомых. Когда Лена болела, он готовил самые вкусные блюда и кормил ее в постели. Сам ставил банки, делал уколы и растирания. Сам отчеркивал нужные места в журналах, и Лене оставалось только просмотреть эти статьи, чтобы быть в курсе последних научных новостей. Сам выбирал ей в магазинах сумки, платья и туфли, и все знакомые удивлялись, с каким вдруг вкусом начала одеваться Лена после замужества. Он нес к ней все свои радости и неудачи, он как только мог оберегал ее от всего неприятного и тяжелого в жизни. Если Лена слишком уставала, он сам готовил, сам убирал их маленькую однокомнатную квартирку, лишь бы Лена могла поспать лишний часок. Он отдавал ей всю свою душу и ничего не требовал взамен. Он был счастлив только потому, что она существовала рядом с ним. Про нее все говорили, что она за ним как за каменной стеной. За первые семь лет замужества Лена очень изменилась — и внутренне, и внешне. Она стала интересной и даже почти элегантной. Более уверенной в себе, хотя по-прежнему оставалась мягкой и уступчивой. Она стала гораздо тоньше чувствовать, шире смотреть на вещи, лучше понимать людей. Она уже не была той аморфной, простенькой девушкой, которую Андрей когда-то выделил из всех остальных. И все это произошло только благодаря ему. Все эти годы он ее лелеял и берег, воспитывал, как маленького ребенка. И только он один не замечал, как она изменилась. Потому что для него она всегда и так была самой лучшей в мире. Самим совершенством, которое поэтому уже просто не может меняться в лучшую сторону. Лена всегда удивлялась его талантливости, трудоспособности и широте интересов. У нее никогда не было ни голоса, ни слуха. А он открыл ей мир музыки. Научил любить Бетховена, Паганини, Моцарта. И современную музыку. И прекрасные народные песни Грузии. Он, несмотря на их безумную занятость, тащил ее в кино или театр, если там шло что-нибудь стоящее, куда она никогда бы не пошла сама. И теперь Лене просто дико было вспоминать, как она когда-то жила без всего этого. Он открыл ей мир Рембрандта и Чюрлениса, Кустодиева и Хокусаи, Фейхтвангера и Соммерсета Моэма, Ремарка и Экзюпери, Солоухина и Такэо Арисимы. Потому что в институте она много занималась, но почти ничего не читала: не хватало времени. Теперь, правда, времени не хватало еще больше, но благодаря Андрею они каким-то образом успевали сделать очень многое. Но главным для него всегда оставалась наука. И Лена, конечно, тоже. Если бы одна из этих двух вещей вдруг исчезла, он просто не смог бы жить дальше. Они оба были микробиологами. Когда утром Лена случайно просыпалась в шесть, а не в восемь, как обычно, она видела его спину за письменным столом. Когда в двенадцать ночи, после дня безумно напряженной работы, она без сил валилась в постель, потому что уже просто не могла больше сидеть за письменным столом рядом с мужем, Андрей ей говорил: «Я сейчас». И сидел еще — до часу или двух ночи, потому что никак не мог оторваться от своей работы. Ему хотелось написать еще одну фразу, и еще одну, и еще… Он был просто одержим работой. Книги выходили у него одна за другой — прекрасно написанные, яркие, оригинальные, смелые и глубоко научные. Он быст-ро становился ученым с мировым именем. И только одна Лена знала, чего это стоило. Это были годы жизни безо всяких выходных, праздников или отпусков. Это была работа на износ. Это были годы, когда за обедом они глотали что попало и оба думали и говорили только о новых штаммах бактерий. Когда в течение дня было абсолютно некогда оторваться хотя бы на пять минут, чтобы выпить глоток чая или позвонить старой институтской подруге, которой Лена уже не звонила пять лет. Когда Лена месяцами не видела мать и бабушку, хотя обе они жили в этом же городе. Постепенно все, что было с Леной до замужества, стало казаться ей очень далеким и нереальным. Как будто это было до новой эры или на том свете. Непонятно почему, но она начала думать о своих бабушке и матери в прошлом времени. Как будто они жили когда-то очень давно. Да фактически теперь для Лены и не существовало ничего, кроме Андрея и их книг. Конечно, писал их Андрей один. Ведь он был очень талантлив, а она — просто неглупым и, главное, очень трудолюбивым и добросовестным исполнителем. Но она их редактировала. И печатала на машинке все многочисленные варианты. И часто подсказывала нужные мысли, без которых его книги не были бы тем, чем они в конце концов становились. Потому что она всегда чувствовала, чего именно в них не хватает. И делала все, чтобы он был счастлив и мог целиком отдаваться своей науке. Семь лет такой жизни слились в один счастливый лихорадочный день. Она не жалела, что у них нет детей, ведь она знала, что тогда не сможет помогать Андрею. Что ребенок в их единственной комнатке означал бы массу хлопот, которые неизбежно оторвут Андрея от науки. А без науки он не может быть счастливым. Значит, ее долг — сделать все возможное для счастья Андрея. Ведь сам он так много сделал для нее. С ним она, собственно говоря, стала совсем другим человеком, нашла себя. И благодарна ему за это. И всегда у него в неоплатном долгу. Так что ни о каком ребенке не могло быть и речи. Да ей ведь никто и не был нужен, кроме Андрея. Странно, однако, что детские воспоминания имели такую силу над ней. Несмотря на внешне безмятежную жизнь, Лена успела увидеть не только много счастья, но и много тяжелого, горького и даже страшного. Но, кажется, за все это время не было в ее жизни ничего страшнее, чем ТОТ случай в 1 «А». Все было очень просто и очень ужасно. После уроков Анна Ивановна повела Лену в учительскую, и там какая-то незнакомая учительница из другого класса сказала, что это именно та девочка, которая вчера самым ужасным образом нагрубила ей в коридоре, а потом вырвалась и убежала. Лене казалось просто невероятным, что Анна Ивановна поверила ТОЙ учительнице, а не ей. Ведь Анна Ивановна знала и понимала все на свете. Ведь Лена так любила ее тогда. Любила и боялась. И никогда в жизни не могла бы обмануть. И только через много лет Лена поняла, что отношения с коллегами, с которыми предстояло работать всю жизнь, были для Анны Ивановны важнее, чем детская гордость и вера в непогрешимую справедливость любимой учительницы у какой-то одной маленькой девочки из многих сотен, а может быть, и тысяч, прошедших через ее руки за долгие годы учительской работы. В ТОТ день Анна Ивановна сказала Лене, что не отпустит ее домой, пока она не осознает своей ошибки и не извинится перед ТОЙ учительницей. Лена не плакала тогда. Она вообще никогда не плакала. Просто никак не могла понять: разве можно солгать? Ведь она никому не грубила, как же можно сказать, что осознала свою ошибку! Ей казалось, что, стоит только все это получше объяснить Анне Ивановне, и та отпустит ее домой. Но Анна Ивановна была неумолима: Лена будет сидеть здесь весь вечер, а может быть, и всю ночь, пока не произнесет убедительных слов раскаяния. Только и всего. И тогда она сможет уйти домой. Ужас, обида, возмущение охватили Лену. И этот всегда слишком мягкий, но, как оказалось, гордый ребенок, решился на то, на что потом Лена уже не решалась больше никогда: она восстала. Одна — против тех, кто был сильнее ее и от кого она зависела. Лена заявила, что будет сидеть в школе и день, и ночь, и всю жизнь, что она даже, может быть, умрет здесь, но не извинится никогда, потому что не виновата ни в чем. И потом, вспоминая эту никем не замеченную трагедию обычного школьного дня, Лена всегда удивлялась собственному мужеству и собственной гордости, которые, как ни странно, оказались заложенными в ее душу и вдруг проявились так неожиданно и некстати. Конечно, в этой борьбе победила Анна Ивановна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25