* * *
Ну их всех к черту! Надоело вести беседы и расспросы! Надоело торчать в вонючих больничных покоях, изображая из себя всезнающего эксперта! Надоело таскаться по жаре, изображая из себя сыщика-любителя!.. В конце концов, имею я право на отдых или нет? Вот приду сейчас, приму душ, плотно перекушу в гостиничной столовой, а потом завалюсь спать часиков до самого утра…,
И пусть хоть весь город впадает в Спячку – пальцем не пошевелю, чтобы помешать этому!
Тем более что, судя по высказываниям моего дорогого шефа, это не входит в мои полномочия. А что входит? Ждать, пока кто-то из Спящих проснется? А что потом?..
Не твое дело. Лен. Тебе скажут, что потом. А пока – живи и не дергайся, как лягушка в сметане. Не лезь туда, куда тебя не просят…
Черт, а ведь я действительно устал сегодня. Ноги еле повинуются, в желудке сосет, а рубашка противно липнет к потной спине. А тут еще эта проклятая лестница…
Уф, неужели это последняя ступенька?!
Сейчас первым делом закажу в столовой ба-альшую кружку пива прямо из холодильника и…
О, кого я вижу?! Чья это стройненькая фигурка с пушистыми светлыми волосами вынырнула из дверей нашего беззвездочного отеля и бойко стучит каблучками, направляясь ко мне? Похоже, я ее знаю, хоть сейчас она выглядит совсем иначе, чем на своем рабочем месте… Еще краше.
– Добрый день, Анна Владимировна!
– Добрый вечер, Владлен Алексеевич!
А ведь и вправду уже вечер.
Между прочим, ее памяти на имена можно только позавидовать. И, наверное, не только на имена, но и на все остальное… Нельзя ли мне использовать это ее качество в своих интересах?
– Вы домой?
Глупее вопроса не придумаешь. Даже если она спешит на свидание со своим парнем, с какой стати она должна рассказывать об этом всем постояльцам?
– Да, сдала дежурство сменщице…
– А вы не будете против, если я вас немного провожу?
Типичный женский взгляд, оценивающий, насколько я соответствую ее представлениям об ухажерах. Нет-нет, не беспокойся, дитя мое, я вовсе не претендую на жаркие объятия в сумерках и на поцелуи при луне! Все, что мне от тебя надо, – это выяснить один важный для меня вопрос…
– Ну, вообще-то я не знаю… стоит ли так беспокоиться за меня? Ведь еще светло, да и живу я далековато…
– Ну что вы, Анна Владимировна, какое может беспокойство? Мне будет приятнее пообщаться с такой интересной девушкой, как вы, чем провести вечер в четырех стенах, в компании любителей карточных игр и пошлых анекдотов!..
Не перебарщивай, Лен, а то она мило покраснела от комплимента и стала просто-таки опасно-красивой.
– Что ж, если только до трамвайной остановки…
И на том спасибо, жеманница.
Ну, а теперь придется активизировать весь наличный запас анекдотов и смешных историй, чтобы юной даме не было скучно.
И я принимаюсь исполнять функции массовика-затейника. Не знаю, в чем дело, но сегодня я явно в ударе. Во всяком случае, когда подходит трамвай, очередная история, которую я излагаю милой Анне Владимировне, далека от завершения, и, естественно, не может быть и речи о том, чтобы оборвать ее на полуслове. Впрочем, к этому времени девушка уже не против, чтобы я проводил ее до самого дома…
Живет Анечка на тихой улочке. Здесь много зелени и мало фонарных столбов. Людей вокруг не видно. И тишина. Жуткая, неестественная тишина, нарушаемая лишь стуком каблучков моей спутницы по асфальту. Словно мы очутились в каком-то заколдованном мире, где все спят. Тьфу на тебя, гнусное подсознание, опять ты за свое?!
– Ну, что же вы замолчали, Владлен Алексеевич?
– Да вот размышляю, не пора ли нам перейти на более приятельские формы общения, Аня?
– И как же я должна вас называть?
– Ну хотя бы Влад. А лучше – Лен, к этому сокращению я с детства привык… Нам далеко еще идти?
– Устали? Или боитесь, что не найдете дорогу обратно?
– Ни то ни другое. Просто…
– Что – просто?
– Ничего, это я так…
– Ну, тогда расскажите еще что-нибудь.
– Хорошо. Только это будет вовсе не смешно.
– Ну и что? Можно подумать, что те дурацкие анекдоты, которыми вы старательно потчевали меня всю дорогу, были смешными!
Хм, а она не так глупа, как выглядит. Может, я недооцениваю ее или вообще ошибаюсь? Ведь, если вдуматься, тем, кто стремится ликвидировать последствия своих преступных экспериментов, было бы очень выгодно иметь своих людей среди персонала гостиницы, чтобы проверять, кто и зачем пожаловал в Мапряльск… Но отступать поздно.
– Давайте, я расскажу вам, Аня, ради чего я приехал в ваш город. Только скажите, сколько времени имеется в моем распоряжении.
– Минут десять, не больше. Мой дом во-он за тем поворотом, видите, пятиэтажка с плоской крышей?
– Понял. Итак, буду краток. Дело в том, что некоторые жители вашего города ни с того ни с сего стали впадать в очень странное состояние. Оно похоже на сон, но это вовсе не сон. Оно похоже на кому, но это и не кома. Их нельзя разбудить чем бы то ни было, даже болью. И тем не менее их мозг продолжает активно работать неизвестно над чем… На сегодняшний день таких Спящих – пять… нет, уже шесть человек. И это количество растет с каждым днем…
– А известно, из-за чего они… засыпают?
– В том-то и проблема, что – нет.
– Ну, а как вы думаете, в чем причина? Что ж, придется немного разочаровать тебя, а в твоем лице и тех, на кого ты работаешь – если, конечно, работаешь…
– Есть все основания полагать, что мы имеем дело с так называемым обменом разумов. Вы фантастикой не увлекаетесь?
– Не-ет… Это мой младший брат Алешка, тот прямо зачитывается ею.
– И правильно делает. В любой фантастике есть доля правды, Анечка. В нашем случае, я полагаю, сознание жертв Спячки замещается другим, чуждым нашему миру сознанием. Скорее всего, таким способом пришельцы хотят использовать людей в качестве своих марионеток…
– Но зачем?
– А вот это, Анечка, выяснится только тогда, когда кто-нибудь из Спящих проснется. Хотя было бы лучше, если бы это случилось не скоро… или вообще не случилось бы…
– Да ну вас, Лен!.. Признайтесь, что вы меня разыгрываете!
По-моему, пора…
– Признаюсь, если и вы мне кое в чем признаетесь, Аня.
– Я? Но в чем?
– Помните, вчера вечером вы просили меня спуститься вниз, потому что мне кто-то звонил?
– И что?
– Вы никуда не отлучались со своего рабочего места, пока я отсутствовал?
– Да вроде бы нет…
– Тогда вы должны были видеть, кто входил в мой номер. Или, по крайней мере, проходил в тот конец коридора, где он расположен. Кто это был, Аня?
Старательно припоминает, морща лобик. Или делает вид?
– Да, кажется, никто…
– Кажется или никто?
– Во всяком случае, никто из посторонних, это точно.
– А из проживающих в гостинице?
– Нет, никто…
Этого и следовало ожидать.
– Ну, вот, видите, моя версия о пришельцах подтверждается. Потому что только они, если верить фантастическим романам, способны проходить сквозь стены и делаться невидимыми.
– Может быть, вы все-таки скажете мне, что случилось в вашем номере за время вашего отсутствия?
– Конечно, скажу, Анечка. Видите ли… – Драматичная пауза. – …какой-то негодяй украл у меня зубную щетку!
Она вдруг резко останавливается. Но не смеется. И даже не улыбается.
– Хотите, дам вам один совет. Лен?
– Люблю бесплатные советы, Анечка.
– Никогда не думайте, что девушки любят шутки и розыгрыши. Особенно – такие плоские, как у вас. До свидания!
Вот те и раз! Это называется: холодный душ для мужского самолюбия. Распинаешься, распинаешься перед существом в юбке – а оказывается, все было напрасно!
Ничего. Перетерпим. Правда, Лен? Было бы не так обидно, если бы ценой утраты авторитета в глазах девушки тебе удалось хоть что-нибудь выяснить. А теперь ты окончательно запутался: правду говорила твоя собеседница или беззастенчиво лгала в соответствии с рекомендованной ей линией поведения?
Еще один тест на проверку логического мышления. Если Анна кривила душой, сказав, что никого не видела, то из этого абсолютно ничего не следует, кроме того, что сама она замешана в игре против меня.
Но если это все-таки была правда, то, отбросив версию о злодеях-невидимках согласно принципу Оккама, следует сделать вывод, что человек, заинтересовавшийся моим верным «чемоданчиком», проживает в одном из соседних номеров. То есть двести один, двести два и двести четыре. А это уже кое-что. Во всяком случае, лучше, чем вообще ничего…
Ого, а ведь уже окончательно стемнело. Похоже, что мои надежды на плотный ужин в гостиничной столовой сегодня обречены на крах. И это очень не нравится моему желудку…
И еще мне не нравится тот факт, что вокруг по-прежнему безлюдно, если не считать трех силуэтов, движущихся мне навстречу. Силуэты довольно внушительных габаритов, с неразличимыми лицами и потому не внушают мне ощущения безопасности.
К тому же один-единственный фонарь, который освещал данный участок улицы (слева – высокая бетонная стена бесконечного забора, справа, через дорогу, – нечто вроде парка, тоже окруженного железной решеткой), внезапно гаснет, когда до силуэтов остается не больше пяти метров, и наступает чуть ли не та тьма, которая, если верить библейским преданиям, имела место до сотворения мира.
В самый последний момент, перед тем как гаснет фонарь, мне удается заметить, как троица, что движется на сближение со мной, синхронно делает одинаковое движение, надевая на лица нечто, напоминающее очки для подводного плавания.
О том, что этот прибор позволяет видеть в темноте, я догадываюсь лишь тогда, когда получаю меткий и хлесткий удар в шею. Он наверняка нанесен ребром ладони. Скорее всего, бивший пытался сразу же отключить меня, перебив сонную артерию, и если бы я случайно не оступился на попавшем под каблук камне, корчиться бы мне сейчас на асфальте, тщетно пытаясь поймать широко раскрытым ртом воздух.
И, словно в доказательство того, что это – лишь первая ласточка, удары обрушиваются на меня отовсюду. Однако глаза мои уже успели адаптироваться к тьме, и я способен различать зыбкие силуэты, пляшущие вокруг меня, как призраки. В голове вспыхивает естественная мысль: «За что?» – и тут же исчезает.
Потом будем разбираться, кто эти типы и что я им сделал плохого. А пока надо защищаться. Слава богу, что в Интерполе мне приходилось заниматься не кабинетной работой.
Тем не менее очень скоро я понимаю, что против меня трудятся не простые любители уличных забав типа «трое на одного». Они работают слаженно и умело, не делая лишних движений. Каждый их удар рассчитан на то, чтобы отправить меня в глубокую отключку, и, если бы не мое везение, схватка давно завершилась бы моим поражением.
Шансов долго выстоять против троицы, в сущности, нет никаких, и я сопротивляюсь скорее по привычке. Просто не люблю, когда меня пытаются использовать в качестве тренировочного манекена. И еще у меня есть странное свойство не чувствовать боль во время поединка. Она как бы откладывается на потом…
Нельзя сказать, что мое защитное трепыхание абсолютно тщетно. Пару раз мне удается достать носком ноги один из силуэтов, и тот на несколько секунд берет тайм-аут. Зато остальные удваивают усилия, и я понимаю, что мне пришел конец.
Отлетев от очередного удара к бетонному забору, я чувствую, что ноги мои подкашиваются, а дыхания не хватает, чтобы наполнить легкие воздухом. В глазах вспыхивают яркие концентрические круги, в голове нарастает характерный звон, сигнализирующий о приближении обморока, и я вижу, как в руке одного из моих противников появляется какой-то продолговатый предмет… Значит, им надоело со мной возиться, и они решили отправить меня на тот свет быстро и надежно.
А помешать им это сделать я, даже если бы и хотел, не могу.
Внезапно где-то рядом раздается истошный визг автомобильных тормозов, и в ту же секунду поле нашего сражения освещается пронзительно-ярким светом. Свет этот ослепляет не только меня, но и моих противников.
А потом происходит нечто непонятное. Один из тех, кто избивал меня, вдруг отлетает в сторону, выронив странный предмет на тротуар. Другой скрючивается пополам, однако тут же распрямляется и вместе с третьим накидывается на какую-то темную фигуру, у которой, кажется, мгновенно вырастают дополнительные пары рук и ног, как у статуй Будды в индуисских храмах.
Слышатся приглушенные и неразборчивые, но очень энергичные возгласы и хыкающие выдохи, но меня окончательно сковывает душная темнота…
Разбирайтесь тут сами, ребята, пока я немного передохну, мелькает в моей затуманенной голове мысль, перед тем как я отключаюсь.
* * *
Свет. Невыносимо яркий свет. И темное пятно надо мной.
Делаю усилие чтобы сфокусировать изображение, и пятно превращается в мужское, смутно знакомое лицо, озабоченно вглядывающееся в меня.
Оказывается, я лежу прямо на тротуаре, а надо мной кто-то склонился.
Инстинктивно пытаюсь оторвать голову от грязного асфальта, и тело сразу наливается такой жуткой болью, что я, не сдержавшись, испускаю стон.
Сразу возвращается память о том, что произошло со мной. А вместе с ней – и способность анализировать ситуацию.
Я лежу у бетонной стены в лучах автомобильных фар (на проезжей части носом к стене стоит машина с зажженными фарами), а человек, всматривающийся в меня, – не кто иной, как Круглов, отец спящего беспробудным сном мальчишки. Мы с ним одни, недавние мои противники куда-то исчезли и, если бы не мое состояние, ничто не напоминает о том, что меня только что чуть не забили до смерти.
Превозмогая боль и головокружение, с трудом принимаю сидячее положение.
– Как самочувствие? – заботливо интересуется Круглов, вытирая мое лицо не то тряпкой, не то носовым платком, смоченным в каком-то дешевом одеколоне. – Может быть, вас надо отвезти в больницу?
Ощупав себя, убеждаюсь, что все кости целы, хотя до них больно дотрагиваться. Потом отрицательно качаю головой:
– Нет… не надо…
Оказывается, я даже могу более-менее членораздельно говорить распухшими до размера вареных сосисок губами.
А где мой «мобил»? Неужели эти скоты?..
– Что вы ищете? – спрашивает Круглов, заметив, как я верчу головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40