Племянник Джуны Данан был таким же истовым почитателем шаттлов и аэропланов. Сейчас ему уже одиннадцать, поняла она вдруг, ощутив острый укол грусти. Она пропустила лучшую часть его детства, робинзоня тут на планете тенду. Закрыв глаза, она откинула голову. Сквозь закрытые веки солнце казалось багровым. Ей остро захотелось домой.
Когда она открыла глаза, то встретила вопросительный взгляд Моуки.
— Пошли, — сказала она.
Они вернулись в док и залезли в кабину флайера. Всю дорогу до островов тенду внимательно всматривались в океан, их уши торчали в стороны, выражая наивысшую степень любопытства. Остров встал из волн темно-синего океана, как внезапно обнаруженная деталь огромной головоломки. Это место было выбрано из-за его удаленности и изолированности. Единственными животными, которые тут жили круглый год, были несколько видов бескрылых птиц и какие-то ракообразные. Зато летом остров кишел миллионами гнездящихся птиц.
Гигантские тучи пернатых взмыли в воздух, когда флайер прошел над островом. Пилот посадил его в крохотной бухточке на подветренной стороне. Пока он собирал лодку для высадки на берег, Джуна напяливала на тенду утепленные комбинезоны, чтобы предохранить их от переохлаждения.
Когда лодка была готова, Джуна открыла дверь флайера. Штормовой порыв ледяного ветра чуть не вырвал ее из рук Джуны. Тенду ежились от холода, их пальцы, затянутые в теплые перчатки, копались в завязках незнакомых им одеяний. Джуна помогла им натянуть капюшоны и застегнуть их, чтобы закрыть лица, а потом помогла спуститься в пляшущую на крупной зыби лодку. Тенду сидели в лодке, крепко прижавшись друг к другу, пряча лица от пронизывающего ветра. Джуна еще никогда не видела их такими несчастными. Пилот подвел лодку к берегу, и Джуна выскочила из нее, чтобы вытащить суденышко на берег. Ей снова пришлось помогать тенду — на этот раз выбраться на берег в промежутках между двумя накатами волн. Для них промокнуть в ледяной воде было бы верной смертью.
Джуна повела тенду вверх по пологому склону на вершину утесов, выбирая дорогу между колониями гнездящихся птиц. В гнездах сидели уже почти оперившиеся птенцы. Птицы орали и шипели на них, щелкали клювами, взмахивали крыльями, угрожающе топырили перья на шеях и спинах. Раздавленные и мумифицированные трупики птенцов трещали под ногами. Вонь от птичьего помета и гниющих трупов была неописуемая. Джуна с трудом удерживала подступающую ко рту рвоту. Тенду зажимали носы одетыми в перчатки ладонями.
Численность птиц уже явно уменьшалась. Когда Джуна прилетала сюда неделю назад, ей приходилось буквально пробиваться сквозь стену черных, белых и серых птиц, шипящих и бешено клюющихся, готовых сражаться до последней капли крови, защищая свою территорию. При каждом ее шаге в воздух взлетали тучи орущих птиц; некоторые были в крови от предыдущих схваток с противниками. Гомон стоял оглушительный. Теперь же между гнездами были видны отдельные клочки земли, и пробираться было довольно легко.
Они достигли вершины утеса и остановились. Перед ними простиралась обширная плоская равнина, вся усеянная птицами, сидящими на гнездах. Когда-то остров был действующим вулканом. Теперь кратер был полностью заполнен гуано, мощность слоя которого, по подсчетам геологов, составляла более трехсот метров. Укатонен закатал рукава комбинезона, обнажив шпоры, и схватил сопротивляющуюся, шипящую птицу. Она отрыгнула на него еще не переваренную пищу, красную от ракообразных, которыми она питалась. Укатонен вонзил в нее шпору, после чего птица обмякла. Другие тенду последовали его примеру, хватая птиц и втыкая в них свои шпоры.
— Что они делают? — спросил пилот, когда Укатонен выпустил пойманную птицу.
— Берут пробу клеток. Они делают это всегда, когда встречаются с неизвестным им интересным растением или животным. Теперь они набрали достаточно информации, чтобы, если нужно, создать целую птицу.
— А зачем им это?
— Если бы вам предоставился шанс полетать на незнакомом, совершенно новом летательном аппарате, вы бы это сделали? — спросила пилота Джуна.
Он кивнул.
— Ну вот, — объяснила она. — Они это делают по той же причине. Ни один тенду никогда еще не видел таких птиц. Они для них новы и странны.
Птица, которую выпустил Укатонен, очнулась и, шатаясь, пошла к своему гнезду, тревожно крича.
Джуна отыскала скалистый выступ, который хоть немного защищал от холодного ветра, расстегнула свою утепленную одежду, ежась под порывами ледяного ветра, и стала объяснять тенду на языке кожи детали операции по добыче гуано. Она указала то место, где будет вестись добыча, и глубину разработок. Тенду внимательно следили за ее словами, а затем сбились в кучу, обмениваясь мнениями. Когда совещание закончилось, Анитонен повернулась к Джуне.
— Ущерб гнездовьям будет незначителен. Уже через год он вообще перестанет ощущаться. Это не полная гармония, но я от имени энкаров даю согласие. Мы просим, чтобы вы также получили одобрение от лайли-тенду, поскольку наш договор в какой-то степени повлияет на их торговлю. Кроме того, мы просим выделить какое-то количество удобрений для энкаров в качестве платы за наше участие в переговорах и помощь в заключении договора. И еще мы благодарим вас, что вы взяли нас сюда, где мы узнали много нового.
Джуна вздохнула, чувствуя одновременно и облегчение, и сожаление. Мирный договор почти заключен, а это значит, что время отъезда домой неотвратимо приближается. Она поглядела на Моуки, не зная, как же решить проблему его нужды в ее постоянном присутствии.
На следующий день к плавучему доку прибыли для переговоров по поводу заключения договора лайли-тенду. Они плыли на спинах, чтобы Джуна могла видеть слова, проступавшие у них на груди. Сама Джуна сидела, опустив ноги в воду, слушая и переводя требования морского народа одетым в скафандры членам переговорной группы.
Морские люди были ловкими и крутыми торговцами. Выторговать у них уступки было непросто. Наконец они согласились принять в качестве компенсации удобрения: половину того количества, которое получит Лайнан. Удобрения должны быть доставлены на их торговые острова, разбросанные вдоль побережья. Для экспедиции это означало дополнительную работу, но не такую уж большую. Ну а членам экипажа, подумала Джуна с улыбкой, лишняя работа не повредит.
Через два дня договор был подписан на состоявшемся на берегу собрании представителями всех заинтересованных сторон. Экспедиция подписала документ, выражавший ее согласие на заранее оговоренные условия, а Анитонен вынесла формальное решение, что тенду принимают его. Это обстоятельство она подтвердила, поставив символ своего имени на договоре.
Джуна вернулась с празднества у тенду спустя несколько часов после заката солнца. Брюс уже ждал ее в своей лодке. Возвращались они в молчании. Воздух тропической ночи для кожи Джуны казался теплее парного молока. Это была редкая в этих местах безоблачная ночь, и звезды сияли так ярко, что, казалось, протяни руку, и сорвешь целую горсть созвездий. Как тени в звездном свете мелькали ночные птицы.
Джуна подняла глаза на Брюса. Он наблюдал за ней. Она закрыла глаза, ощущая, как внизу живота разгорается тепло, а по спине бегут золотые блестки возбуждения. Ладонью одной руки она провела по другой. Кожа влажная, теплая и липкая. Она вспомнила, как Брюс коснулся ее и отшатнулся. Ее возбуждение тут же исчезло. Ведь после того случая она прилагала все усилия, чтобы пореже встречаться с Брюсом. Но хуже всего то, что она хотела его так же сильно, как и раньше.
Лодка вошла в док. Джуна выскочила из нее и стала быстро взбираться по трапу.
— Джуна, подожди, — воскликнул Брюс.
— В чем дело?
— Я… Просто ты так занята все это время, что мы даже не разговаривали. Мне тебя не хватало.
Джуна вобрала голову в плечи, чувствуя, что ее кожа становится коричневой от стыда и смущения.
— Спасибо, Брюс. Мне тоже не хватало твоего общества. Я отношусь к тебе с большой симпатией.
— Я думал, что у тебя ко мне есть что-то большее, чем симпатия, — шепнул Брюс, обнимая ее. В темноте его лицо казалось бледной тенью за стеклом забрала шлема.
— О Брюс, — воскликнула она, с трудом преодолевая желание опустить голову на его плечо. — Только не тогда, когда я такая…
Его объятие стало еще крепче.
— Какая?
— Безобразная, скользкая, на человека не похожая.
— Неправда! — покачал он головой.
— Правда, — ответила Джуна. — Ты же попытался взять меня за руку, сразу же, когда я вышла из карантина. Но я видела выражение твоего лица, видела, как тебя передернуло.
— Извини, Джуна, — смутился он.
— Я просто не был подготовлен. Дай мне еще шанс. Я превозмогу это.
Джуна пожала плечами и отвернулась.
— Я не хочу быть чем-то, что надо превозмогать. — Она выскользнула из теплоты его объятий и побежала по трапу. Закрыла за собой дверь шлюза, сбросила одежду и встала под дезинфицирующие струи душа. Закончив дезинфекцию, она переоделась и спряталась в одиноком убежище своей каюты. А потом долго лежала, прислушиваясь, без всяких оснований надеясь, что Брюс придет, извинится и снова обнимет ее.

Когда проблема репараций решилась, наступила пора приступить к договору о контактах между тенду и экспедицией. Энкары многому научились за время предыдущих переговоров. Теперь они знали, что приемлемо для человеков, и имели достаточно информации, чтобы умело формулировать собственные требования. В чем они нуждались, так это во времени, за которое они могли бы еще лучше узнать землян. Поэтому тенду хотели заключить краткосрочное соглашение, разрешающее лишь ограниченные исследования на планете, причем с упором на лингвистику и культуру, да и то под неусыпным контролем. Все контакты с тенду должны проходить под наблюдением энкаров. На первые пять лет всякая торговля запрещается. Вторая исследовательская база создается в одном из резерватов энкаров. Исследования за пределами владений тенду нуждаются в разрешении энкаров, отвечающих за контакт с людьми — пока эти функции делят между собой Укатонен и Анитонен.
Договор был ограничителен, причем в гораздо большей степени, чем того хотели ученые, но планета-то принадлежала тенду, и людям приходилось подчиняться их желаниям.
На подготовку договора ушло больше месяца. Большую часть времени съели грамматика и переводы. Когда соглашение было подписано, Джуна взяла недельный отпуск и отправилась на рыбалку с Укатоненом, Анитонен и Моуки. Они поплыли вверх по реке, погруженные в свои воспоминания. Джуна и Моуки плескались в реке, играли и сливались. На всем лежала тень печали, ощущение близости конца, понимание того, что все это в последний раз. Моуки то льнул к Джуне, то вдруг отдалялся и злился. И все же Джуна наслаждалась тишиной и близостью своих друзей — тенду.
В последнюю ночь этой недели Джуна засиделась с Укатоненом и Анитонен допоздна.
— Я многому научилась у тенду. Бывает время, когда я хочу остаться с вами навсегда, но… — Джуна не могла оторвать глаз от теплой влажной темноты джунглей. — Мне не хватает ощущения того, что я — человек. Я устала быть другой, устала чувствовать себя чужой среди людей. Я хочу касаться их тел, хочу, чтобы они касались моего. Мне больно, когда они шарахаются, дотронувшись до меня.
— Ты хочешь вернуться к своему прежнему обличью? — спросила Анитонен. — Это нетрудно сделать.
Сердце Джуны заколотилось при мысли, что она снова станет человеком.
— Ох, Анитонен, это было бы замечательно! Но я не могу измениться. Тенду нуждаются во мне, я необходима Моуки…
— Ты вышла из гармонии с собой, — сказала Анитонен. — Ты отдала нам пять лет своей жизни. Это много. Патрисия знает язык уже достаточно хорошо, чтобы переводить, особенно если ты ей поможешь. Настало время вернуться к своим людям целиком.
— Но Моуки… — начала Джуна.
Укатонен положил свою руку на руку Джуны.
— Моуки знал, что такое время наступит, знал с тех самых пор, как ты взяла его в бейми.
— А как же ты? — спросила Джуна. — Если Моуки не примет тебя… — Джуна смолкла, не в силах продолжать.
— Я несу ответственность за свои решения, — ответил Укатонен, — и должен буду жить с их последствиями. Даже Моуки и тот знает, что тебе необходим твой народ. Ожидание лишь оттягивает наступление перемен, оно их не останавливает.
Он был прав, Джуна это понимала хорошо. Время пришло. Отсрочка трансформации означала только одно — никому не принося пользы, длить собственные несчастья.
— Это займет много времени?
Анитонен покачала головой.
— Я могу начать работу сейчас же. К тому времени, когда ты вернешься на корабль, почти все будет завершено. Для того, чтобы руки и ноги пришли в прежнее состояние, нужно несколько недель. И пока это будет происходить, они будут болеть. Я сделаю так, что выходить на воздух ты сможешь без скафандра. Однако ты выйдешь из гармонии, глаза станут слезиться, из носа потечет. Но как только ты опять вернешься на корабль, все это прекратится. Если хочешь, мы сохраним твое улучшенное зрение, слух и координацию движений.
— Это было бы хорошо, — ответила Джуна, глядя на Моуки, мирно свернувшегося в клубок под слоем листвы. — Разбудим его?
— Ему будет больно смотреть на это, и он может нарушить слияние, — возразила Анитонен.
Джуна слегка дотронулась до Моуки, он зашевелился и перевернулся на другой бок. Что ж, возможно, лучше для них обоих, чтобы кончилось это мучительное ожидание. Кто знает, не ощутит ли тогда Моуки большей близости к Укатонену? Она протянула руки к Анитонен.
— Пожалуйста, эй, сделай меня опять человеком.

Моуки, уютно свернувшись в своем гнездышке из листьев, прислушивался к голосам леса и не спешил на встречу с наступавшим утром. Сегодня они возвращаются к берегу океана. Его ситик уйдет к своим людям. Облако грусти заволокло его кожу. Как ему хочется остаться здесь, сделать вид, что люди Иирин не возвращались обратно, не отнимали ее у него!
Моуки сел. Гнездо Иирин пустовало. Он увидел, как она плавает в холодной чистой реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72