Руки ныли, спина болела. Кожа на ладонях была стерта, местами выскочили волдыри. Все внимание одному — выдерживать неизменный и четкий ритм работы: вонзить в землю, потянуть на себя, поднять. Она продвигалась вперед, хотя и медленно. Сейчас она опережает примерно на метр. Солнце — яркое пятно жара за толстым серым покрывалом облаков. Оно уже спускается к горизонту. Еще можно выиграть. Она глянула назад — на деревья, в которых скрываются жители деревни. Их не видно, слышны лишь шорохи в ветвях. Неудивительно, что экспедиция их не заметила!
А вот из леса идет и другой бейми. Вместо того чтобы сменить своего партнера, он начинает работать вместе с ним. У Джуны вырвался неслышный стон, когда она увидела, с какой быстротой стало сокращаться с таким трудом вырванное у противника преимущество. Подержав ладонь между линией леса и солнцем, она определила время, оставшееся до конца дня. Меньше часа. Если ей удастся удержаться впереди на этом отрезке времени, состязание окончится. Она вернулась к работе, чувствуя, как вырываются из ладоней рукоятки культиватора, когда она вонзает его в землю, тянет на себя, поднимает вверх. Тени уже удлиняются, жители деревни выходят из леса, их кожа — вихрь ярких цветов, подбадривающих обоих бейми.
Раздался чирикающий звук — Лалито подняла руку, подавая знак, что состязание окончено. Джуна упала на руки и колени, а затем рухнула в густую красную грязь, задыхаясь. Она никак не могла вздохнуть, горло саднило. Чьи-то руки перевернули ее. Она почувствовала легкий укол в руку, чье-то присутствие внутри себя. А потом тьма опустилась на Джуну.

Анито чуть шею себе не свернула от беспокойства, пытаясь разглядеть, как обстоят дела у Иирин. Как только солнце коснется вершин деревьев, состязание окончится. Вот Иирин взглянула вверх и чуть ускорила темп работы. Когда солнце уже совсем спустилось к верхушкам деревьев, Иирин и оба бейми шли почти голова к голове.
Лалито громко застрекотала, объявив о конце гонки. Иирин рухнула на колени. Оба бейми оперлись друг на друга, совершенно измотанные. Вся деревня кинулась на полосу, разделявшую два пространства вскопанной земли — результат работы соперников. Всем хотелось знать, кто же из них победил. Укатонен присел возле Иирин. Она вытянулась в грязи, ее грудь вздымалась в тщетных усилиях наполнить легкие воздухом. Ладони — сплошная кровавая рана.
— Как она? — спросила Анито.
— Полное истощение, — ответил Укатонен. — Она победила, опередив бейми на три с половиной ладони.
Анито взглянула на ладони Иирин. Защитный слой кожи местами полностью стерт, кое-где пузырится кровь. Глянув на рукоятки культиватора Иирин, Анито увидела, что они измазаны кровью, почти черной под последними лучами заходящего солнца.
Анито слилась с Иирин, только чтобы стабилизировать ее. Когда Анито вышла из контакта, к ней приблизилась группа встревоженных тинок. Они помогли отнести Иирин к дереву-деревне и уложили ее на постель.
— Мне предстоит заняться глубокой работой, э». Ты мне поможешь? — спросила Анито Укатонена.
— Разумеется, кене.
Они слились и вошли в тело Иирин. Степень истощения Иирин поразила Анито. Кровь стала кислой от изнурения. Она израсходовала все запасы энергии, содержавшиеся в теле, и начала питаться собственными мышечными тканями. Такого Анито еще не видывала. Ни один тенду не работал так бешено, разве что дело шло о жизни и смерти. Почему же Иирин так поступила? Ведь ей не было даже необходимости выиграть гонку, чтобы заслужить уважение деревенских.
Анито стала разрушать белки, на которые так сильно реагировал организм Иирин, и отфильтровала накопившиеся там ядовитые вещества. Затем занялась восстановлением мускулатуры и пополнением запасов энергии.
Укатонен вышел из контакта.
— Ты отдаешь слишком много себя самой, кене, — сказал он Анито. — Пусть ее тело теперь само восстанавливает себя.
— Тогда она не сможет работать завтра, — заспорила Анито.
— Она заслужила свободный день, — строго сказал Укатонен. — Если Лалито запротестует, то я поставлю под сомнение ее право на руководство деревней. Возможно, мне придется все равно так поступить. В Лалито нет гармонии.
Уши Анито широко растопырились от изумления. Она никогда даже не слыхала, чтобы какой-нибудь энкар ставил по сомнение право старейшины возглавлять деревню. Разве что в сказках…
— Неужели ты это сделаешь, эй? — с испугом спросила она.
Укатонен подбородком указал на Иирин, все еще лежавшую без сознания.
— Лалито почти убила Иирин своей дурацкой гонкой.
— Но ведь это я предложила состязание. И всю деревню вовлекла. Гонка — моя ошибка, эй!
— Но Лалито позволила деревне издеваться над Иирин, она даже поощряла это, — отозвался Укатонен. — Одно дело — сердиться до того, как принято решение. И совсем другое — «затаить злость и проявлять ее уже после того, как соглашение достигнуто. Она не оказала уважения ни тебе, ни Иирин. Еще меньше уважения она выказала энкару, чьему решению обязалась повиноваться. Ведь если наше соглашение не сработает, я должен буду умереть. Отсутствие гармонии у Лалито подвергает мою жизнь опасности.
— Нет, эй! — воскликнула Анито.
— Ну, так далеко дело не зайдет, — успокоил ее Укатонен. — Лалито сегодня потеряла лицо. И потеряет еще больше, если откажет Иирин в таком пустяковом деле после проявленной ею доблести. Деревенским потребуется по меньшей мере четыре дня, чтобы подготовить почву, взрыхленную сегодня Иирин и двумя бейми.
Тихий стрекочущий зов прервал их разговор. Они взглянули на дверь. Те двое бейми, которые состязались сегодня с Иирин, стояли у входа вместе со своими ситиками.
— Пожалуйста, извините нас, эн и кене, — сказал один из бейми, пользуясь скромными, почти униженными символами. — Меня зовут Ини, мой ситик Арато, а это Сорито и ее бейми Эхна, — продолжал он, указывая на другого бейми и его ситика. — Мы не хотели мешать вам, но мы были бы рады убедиться, что с этим существом все в порядке.
— Пожалуйста, заходите, — сказал Укатонен. — Иирин работала так усердно, что занемогла. Сейчас она спит. Через два дня с ней все будет в порядке.
— Я рада этому, — заметила Сорито, когда они вошли и сели. — Если мы можем быть хоть чем-то полезны…
— Спасибо, — ответила Анито. — Вы очень добры, что проявляете заботу о ней.
— А почему… — спросил Эхна и замолчал, застеснявшись.
— Что ты хотел спросить, Эхна? — спросил Укатонен, пользуясь мягкими, нежными тонами. — Не стесняйся, спрашивай.
— Почему это создание работало так неистово, что ее тело вышло из гармонии?
— Хороший вопрос, Эхна, — ответила Анито. — Мы еще недостаточно хорошо знаем это существо. Я думаю, что она считала победу в состязании очень важной. Я знаю, что она очень хотела, чтобы в деревне относились к ней лучше. Быть может, она думала, что победа в состязании поможет этому.
— Она очень сильная, — признал Ини, — но…
— Да? — помог ему Укатонен.
— Но может, не очень умна, если работает так неистово, и эгоистична, раз просит вас о помощи в излечении.
— Есть еще много такого, чего Иирин не понимает. Она похожа на молодого бейми — еще наполовину дикого, — объяснил Укатонен. — Потребуется много времени, чтобы привести ее в гармонию с нами.
— Возможно, Иирин и не очень умна, но она и не глупа, — сказала Анито. — Она учится быстро и хорошо, особенно если ей дают задания, которые ей по силам.
Ини протянул корзину, которую принес с собой.
— Мы принесли вам парочку оолоо и немного корней арики из хранилища. — Может, это поможет Иирин выздороветь поскорее.
Ясно, это был жест мира, к тому же весьма щедрый жест. Корни арики в это время года — редкостное лакомство. Их начнут собирать только через шесть месяцев. Наверняка — последние из запаса. Анито очень обрадовалась и оолоо — в Нармоломе они охраняются вот уже несколько лет, а она просто обожала эту дичь.
— Благодарю вас за этот дар, — сказал Укатонен, принимая корзину. — Мы собирались поесть. Не присоединитесь ли вы к нам?
Не часто выпадает такая честь — поесть с энкаром в частной обстановке. Обычно подобная привилегия — удел главных старейшин да ближайших личных друзей. Поэтому приглашение было с радостью принято. Анито беспокоилась, что еды может не хватить, но Укатонен вынул со дна своего мешка кое-какие хранившиеся там вкусности, а Сорито и другие захватили с собой мед, фрукты и рыбу. Они хорошо поели, и вечер прошел оживленно.
— Мне будет неприятно, — сказал Укатонен, прибегнув к самым печальным тонам, — сообщить Лалито, что Иирин завтра будет не в состоянии выйти на работу. Ей это может не понравиться. Я надеюсь, что она не станет задерживать нас тут из-за этого. Анито надо возвратиться в свою деревню до начала паводков. Так что нам следует поторопиться. В их деревне нет старейшины, и Анито просила меня помочь им решить, кто должен занять это место.
На груди гостей выразилось сочувствие.
— Кое-кто из старейшин недоволен этой гонкой, — сказала Сорито. — Сегодня деревня потеряла лицо. Они полагают, Лалито действовала не слишком мудро.
— А она уже давно главная? — спросил Укатонен, прожевывая кусочек рыбы.
— Только пять сезонов, — ответила Сорито.
— Должно быть, ей нелегко, — задумчиво сказала Анито. — Так много серьезных происшествий сразу после избрания. Мой ситик был главным старейшиной в Нармоломе. Трудная задача привести в гармонию столько конфликтных ситуаций.
— Научится, я уверен, — сказал Укатонен. — Батонен выбрал Лалито, а его выбор всегда хорош. Такие несчастья были бы тяжелы и для лучших старейшин. Однако Лалито не может привести Лайнан в гармонию одна. Старейшинам не следует соглашаться с ней, когда она ошибается, но нужно ее поддерживать, когда она права.
Арато и Сорито высказали полное согласие с такой точкой зрения.
— Мы постараемся, эн, — добавила Сорито.
— Спасибо, кене, — ответил Укатонен. Он встал. — Ваши бейми, как мне кажется, устали. — И он указал подбородком на Ини, который уже несколько раз клюнул носом.
Старейшины и их бейми распрощались и ушли. Как только они вышли, Укатонен откинулся к стене и закрыл глаза. Анито удивилась, каким усталым и измученным он выглядел.
— Ладно, — сказал он. — В этот вечер мы неплохо поработали. Думаю, завтра все будет легче.
— Ты выглядишь усталым, эн. Может, я могу помочь?
Укатонен высветил отрицание.
— Очень уж долог для меня этот месяц. И для меня, и для Иирин. Буду только рад, когда он кончится. — Укатонен медленно встал на ноги. — Сегодня надо выспаться получше.
И зарылся в свою подстилку. Анито еще посидела, глядя на спящих Укатонена и Иирин. Она тоже устала. Как будет хорошо, когда они окажутся на пути домой. Нармолом, подумала она, представив в уме символ этого слова. Раньше все, что она знала и любила, было сосредоточено там. Теперь она повидала свет, и деревня кажется ей меньше, но все равно все любимое — там. Почти все. А здесь — Укатонен, такой похожий на Илто. Как хорошо быть рядом с кем-то, у кого можно учиться. Надо обязательно иметь кого-то, на кого можно опереться в годы трудного перехода к зрелости.
Анито залезла в постель. Так и заснула, думая о доме.

Джуна проснулась на своей постели из листьев. Она слабо шевельнулась и тут же зажмурилась от боли в спине и в плечах; на память пришло состязание. Выиграла ли она его? Медленно, морщась от боли, села. В комнате никого. Она разыскала свою ночную корзину с землей и воспользовалась ею, радуясь редко выпадавшей ей возможности облегчиться без присутствия посторонних. Взяла кувшин с водой, напилась и умылась. Выяснив у компьютера время, поняла, что проспала шестнадцать часов. Неудивительно, что кишки прямо пищат от голода; ведь вчера она ничего не ела, кроме кашицы из кайю.
Вернулись Укатонен с Анито, неся сумки с едой.
— Как чувствуешь себя сегодня? — спросила Анито, положив сумки и приступая к осмотру Джуны.
— Болит. Я победила?
Мягкий тон улыбки выступил на теле аборигенки.
— Да, на три с половиной ладони. А накопала ты вдвое больше их; замерялась же только длина.
— Что думают деревенские?
— Удивлены, зачем так старалась. Никто из них не стал бы так выкладываться, чтобы выиграть гонку. Ты же вчера чуть не умерла.
Укатонен прикоснулся к руке Джуны.
— Анито чуть сама не заболела, стараясь вылечить тебя.
Джуна удивленно взглянула на Анито.
— Я не знала, что вы болеете от врачевания. Ужасно сожалею. Простите мое невежество.
Глубину удивления Анито выразила окраска цвета фуксина.
— Ты не знала?
— Мои люди не сливаются. Как я могу понять слияние? Я не делала его раньше.
— Один старейшина умер, спасая твою жизнь, — сказала Анито. — А мой ситик Илто заболел, пытаясь тебя излечить.
Джуна переводила взгляд с Укатонена на Анито, пораженная тем, как дорого обошлась ее жизнь этим людям. Она вспомнила худого и хрупкого Илто. Она — причина его болезни, она — причина смерти другого старейшины. И все-таки деревня отнеслась к ней с такой добротой. Анито же несколько раз спасала ее жизнь.
— Почему? — спросила она, борясь со слезами стыда и сожаления. — Почему вы так добры ко мне после того горя, которое я вам доставила?
Анито мягко дотронулась до ее руки.
— Ты была новая, совсем другая. Мой ситик знал, что, спасая тебя, он может умереть. Тем более что время его смерти приближалось. Он выбрал твое спасение, хотя это привело его к болезни. Он хотел сделать большое дело до смерти. Ты поняла?
— Не все, но кое-что поняла. Ты на меня сердишься? — спросила Джуна.
— Сердилась, — сказала Анито, став темно-серой, когда печаль снова нахлынула на нее.
Джуна дотронулась до ее руки. Туземка подняла глаза.
— Я поняла. Если б это была я, я бы тоже рассердилась. Пожалуйста, скажи мне, что я могу сделать, чтобы стало лучше?
Анито покачала головой.
— Значит, не понимаешь. Это было. Больше я не сержусь.
— Теперь и я понимаю. И не забуду, — ответила Джуна. — Спасибо тебе.
Укатонен тоже коснулся руки Джуны и протянул ей большой красный и очень мягкий плод.
— Тебе надо есть побольше, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72