— резко спросил Кит.
Паула покачала головой:
— Нет. Да и не догнали бы. Мы с мистером Самюэльсоном возвращались с плохими новостями.
— Этот маленький сукин сын и его носильщик, получается, эмигрировали с нашей помощью! — буркнул Самюэльсон. — Прежде чем мы успели догнать их, они прыгнули на поезд и смылись на восток. Погонщики и остальные гиды пытаются выследить их, но они купили билет до Чикаго, так что могут соскочить с поезда на любой остановке отсюда до Иллинойса. Или, наоборот, ехать до конца, пересесть в Чикаго и доехать до Восточного побережья.
Пока Скитер упражнялся в любимых ругательствах, Кит ввел Паулу в курс событий. Сид Кедермен и Курт Майнрад подогнали лошадей, а Самюэльсон наконец перековал несчастную лошадь Паулы. Скитер злобно пнул ногой комок грязи.
— Класс. Что дальше, Кит?
Морщинистый разведчик сдвинул шляпу на затылок.
— Будем держать военный совет.
Более продуктивных идей у Скитера не нашлось.
* * *
Доминика Нозетт была так возбуждена, что ей не стоялось на месте. Наконец-то! Джон Лахли и Джеймс Мейбрик вдвоем на одной улице! Ночь выдалась ветреная, полная моросящего дождя и внезапных порывов ветра, захлестывавших мокрый подол платья вокруг ног и хлопавших полями шляпки по ушам, но Доминика почти не замечала этого. Ее крошечная видеокамера пряталась в волосах у правого уха, надежно скрытая от посторонних взглядов полями шляпки. Объектив фиксировал все, находящееся перед ее глазами, а инфракрасная оптика могла записывать изображение даже в самых темных переулках. Сам инфракрасный фонарь находился в искусственной ягодке на шляпе, и подсветка включалась кнопкой в кармане. Последние пять минут она не отпускала ее, держа в поле зрения двух мужчин, вполголоса совещавшихся о чем-то в тусклом свете газового фонаря, одного из немногих в Ист-Энде. Направленный микрофон в шляпке улавливал их разговор и передавал его на миниатюрный наушник.
— Баба живет в этом доме, — произнес голос Лахли в наушнике. — Ее зовут Эддоуз, Кэт Эддоуз, грязная шлюха.
— Я хочу ее, Джон, — отвечал голос Мейбрика, задыхающийся от возбуждения. — Я хочу вспороть ее…
— Только после того, как я получу мои письма.
— Ну конечно…
Теперь Доминика знала наконец, что содержалось в тех бесценных письмах, которые искал Джон Лахли. Ей с Пендергастом удалось сделать фотокопию письма, находившегося у Длинной Лиз Страйд — теперь-то ей было совершенно ясно, почему Джон Лахли преследовал и убивал всех этих женщин. Внук самой королевы был неразборчив в связях. Очень неразборчив. Развлекался с мужчинами-проститутками. В случае, если доказательства этой неразборчивости попали бы не тому, кому нужно, на карьере Эдди можно было бы поставить крест. Возможно, ему грозила даже тюрьма. А Джону Лахли, как духовному наставнику Эдди, пришел бы конец. Классические мотив и реакция. За исключением, конечно, того, что Лахли — явный психопат, использовавший другого психопата в качестве орудия для ликвидации всех свидетелей.
Бедная Кэт Эддоуз. Она и ее любовник только в пятницу вернулись в Лондон из Кента, со сбора хмеля, и Доминика с Гаем засняли ее возвращение.
— Я сниму комнату над смотрителем ночлежки, что по Шу-лейн, — говорила Эддоуз своему сожителю, Келли. — Мы расстаемся ненадолго. Отдыхай покуда, да смотри, не запускай этот свой кашель.
Доминика последовала за ней до Шу-лейн и засняла ее полный надежд разговор со смотрителем.
— О, будут у меня денежки, будьте спокойны. Я знаю, кто таков этот Уайтчеплский убийца, вон как. Вот и получу ту премию, что газеты обещали!
Но если Кэт Эддоуз и знала это, она ничего не предпринимала. Она не связалась ни с полицией, ни с газетчиками, предлагавшими награды вплоть до сотни фунтов — несметное состояние для таких, как Кэтрин Эддоуз. Она сторонилась констеблей, боялась репортеров, как обычно, побиралась на улицах, пропивала все, что зарабатывала, торгуя собой, и пугливо шарахалась от теней, явно пытаясь залить спиртным свой страх. А может, она пыталась взбодриться, чтобы действовать. Доминике даже сделалось жаль ее при мысли о том, что та слишком напугана, чтобы просто пойти и сказать: «Эй, послушайте, у меня тут в кармане письмо от королевского внучка, и мне кажется, он и есть ваш убийца…»
Сам принц Альберт Виктор, разумеется, находился далеко отсюда, в Шотландии, с бабкой, и это давало ему железное алиби относительно убийств Страйд и Эддоуз. Доминика сомневалась, что принц вообще знает о том, что делает Лахли, хотя, конечно, он мог и догадываться. Возможно, именно поэтому он и удрал в Шотландию, оставив своего духовного наставника в Лондоне.
Вечером 30 сентября Доминика и Гай шли за Лахли от самого его дома на Кливленд-стрит, но затем, на людных улицах Уоппинга, потеряли его на целый час.
— Где его черти носят? — ворчал Гай Пендергаст, хмурясь все сильнее по мере того, как над лондонскими крышами сгущались сумерки.
— А где они его носят каждый раз? Где бы это ни было, я хочу это выяснить!
— Для этого, крошка, нам нужно снова его найти. Ну конечно, мы можем просто дождаться его в Датфилдз-ярде.
— Я собираюсь заснять все его действия в этот вечер, а не только это! Ладно, пойдем в ночлежку Катарины, — решила Доминика. — Не может же он не вынырнуть там?
Так, собственно, все и вышло: прождав черт-те сколько времени, они увидели наконец и его, и Джеймса Мей-брика.
— Первой, если получится, найдем Эддоуз, — буркнул Лахли, и уловленный электроникой голос его прошелестел в ухе у Доминики. — Ее слишком опасно оставлять и дальше разгуливать по улицам.
Лахли с Мейбриком двинулись дальше, задерживаясь у каждого питейного заведения в поисках обреченной Кэт Эддоуз. Доминика, разумеется, прекрасно знала, где в это время находится Эддоуз — во всяком случае, где она будет в восемь вечера. Совершенно случайно Лахли наткнулся на нее как раз вовремя, чтобы увидеть, что случилось на Олд-гейт-Хай-стрит. Разинув рот, не веря своим глазам, смотрел он в ярости на то, как двое констеблей арестовывают женщину, возможности убить которую он дожидался целых две недели.
Кэтрин Эддоуз была пьяна. Так пьяна, что едва держалась на ногах. Она то ревела как пожарная сирена, то хихикала как девица вчетверо моложе ее настоящего возраста. Сорокашестилетнюю тетку волокли в Бишопсгейтское отделение полиции с письмами в кармане — письмами, которые могли разрушить все, ради чего Лахли трудился, ради чего убивал. Один вид этого зрелища едва не свел его с ума. Он стоял напротив полицейского участка, хоронясь в тени, намокая под моросящим дождем и до боли в кистях стискивая кулаки. Убийственное выражение, появившееся на его лице, на мгновение совершенно потрясло Доминику. Он шагнул ближе к Мейбрику, и от слов, которые он прошипел тому на ухо, по ее спине побежали мурашки:
— Они не будут держать ее здесь до бесконечности, будь она проклята! И если она покажет им эти письма, я подожгу весь этот чертов участок, взорву под ним газ! — Нервным движением он сдвинул черную вязаную шапку ниже на лицо, так что его теперь не различала даже камера Доминики. — Ладно, тогда мы найдем сначала Страйд, проследим, как остальных, подождем, пока она напьется, набросимся и отнимем мои письма. А потом можете делать с ней все, что угодно.
— Ага…
— Вы помните условное слово, Джеймс, о котором мы договорились, если кто-нибудь наткнется на нас, пока мы заняты делом?
— Да, да, — отозвался Мейбрик голосом, хриплым от нетерпения. — Если вы увидите кого, вы крикнете: «Липский!» , и я тоже, если увижу кого.
Липский … Имя отравителя, злодеяние которого год назад всколыхнуло на этих улицах волну антисемитизма. Эта ненависть оказалась до противного живуча и только сильнее разгорелась после убийств Потрошителя. Джон Лахли и Джеймс Мейбрик сознательно подливали масла в этот огонь, уводя полицию еще дальше со следа. Каждый, кто услышит это слово, автоматически решит, что это кричит убийца-иноземец, еврей. Условного сигнала тревоги в этом слове никто и не заподозрит.
Эти двое чертовски хитры. Неудивительно, что полиция так и не изловила Потрошителя. Да и как она могла это сделать, если за ней следило две пары настороженных глаз, готовых чуть что подать условный сигнал? Да, это чертовски хитроумная шайка, но не ровня Доминике Нозетт. Она улыбнулась сама себе, когда они вернулись на Флауэр-энд-Дин-стрит, направляясь на этот раз к дому номер 32 в поисках Элизабет Страйд. И на этот раз они попали точно по назначению. Дверь на кухню отворилась, выпустив в дождливую ночь немного света и тепла, и в проеме показалась Элизабет Страйд. Она задержалась в дверях, разговаривая с кем-то на кухне.
— Глянь-кось, Томас, дружок, а у меня шестипенсовый есть! Пойду пропущу рюмочку и вернусь! — Длинная Лиз весело выплыла из дверей, хихикая себе под нос. Она прошла совсем рядом с прятавшимися в темноте Лахли и Мейбриком. — Вернусь я, вернусь, да только не раньше, чем подцеплю какого веселого валлийца! — Она громко рассмеялась этой своей мысли и поспешила в направлении Коммершл-роуд, где в такую ночь должно было найтись в достатке клиентов.
Стоявшая в тени еще глубже, Доминика Нозетт подождала, пока Джеймс Мейбрик и Джон Лахли пустятся в погоню за Лиз. Они шли не спеша, почти бесшумно — должно быть, оба носили обувь на резиновой подошве. Сама она об этом не догадалась и теперь выругала себя за беспечность. Обычно она носила на дела вроде этого легкие кроссовки, но в викторианском Лондоне такая обувь неминуемо привлекла бы внимание. Впрочем, сейчас она все равно не могла уже ничего с этим поделать.
С отчаянно бьющимся сердцем Доминика дождалась, пока оба не отойдут подальше, потом подобрала подол, шагнула на мокрую от дождя мостовую и бросила взгляд на противоположную сторону улицы. Гай Пендергаст вышел из другой такой же темной подворотни. Они переглянулись, Доминика улыбнулась и двинулась за убийцами. Вот она, главная журналистская удача всей ее жизни!
* * *
Военный совет продлился недолго. Несмотря на настойчивое желание Скитера идти по следу Маркуса столько, сколько получится, приходилось брать в расчет и другие соображения, не последним из которых являлось подозрительное отсутствие в отряде Ноа Армстро Джины Кеддрик.
— Их багаж был недостаточно тяжел, чтобы в нем кто-то прятался, — хмуро сообщил проводник Паулы, Вилли Самюэльсон. — Мы приплатили станционному смотрителю, и тот рассказал нам все, что смог вспомнить. Он сказал, что их сундуки, должно быть, почти пусты, так мало они весили.
— Из чего следует, что Джины Кеддрик с самого начала с ними не было, — вздохнул Кит. Он стащил шляпу и вытер лоб рукавом. — Как мне ни тошно в этом признаваться, похоже, Ноа Армстро обвел нас вокруг пальца. Я предлагаю бросить Армстро и его носильщика. Джина или мертва, или ее никогда не было с Армстро.
— Вы хотите сказать, — спросил Кедермен, лицо которого медленно багровело от ярости, — что этот маленький ублюдок намеренно послал нас по ложному следу?
Кит покосился на детектива.
— Будь вы вожаком террористов, спасающим свою шкуру от властей Верхнего Времени, висящих у вас на хвосте, разве не пытались бы вы навести их на ложный след? Не забывайте, Юлий был переодет девушкой, то есть служил приманкой для тех, кто собирался преследовать Армстро. Имена Касси Ковентина и Джой Тайролин тоже давно уже не давали мне покоя. Нам полагалось следовать за Армстро — возможно, для того, чтобы Джина Кеддрик и Йанира Кассондра могли тихо ускользнуть куда-то еще.
Кедермен чуть слышно выругался.
— Ладно, это выглядит достаточно логично. Но куда, черт побери?
Ответа на этот вопрос не знал никто. Скитер почесал загривок.
— Не хочется даже думать о том, как мы скажем сенатору, что Армстро нас провел. Иисусе, только этого нам как раз и не хватало. Беспорядки по всей станции, и еще этот козел Бенни Катлин в Лондоне пропал…
— Бенни Катлин? — эхом переспросила Паула Букер, удивленно глядя на него. — Ты хочешь сказать, это славное дитя пропало?
Кит посмотрел на нее в упор.
— Ты знаешь Бенни Катлин?
Паула даже зажмурилась, так все разом уставились на нее.
— Ну да. Я хочу сказать, не каждый же день имплантируешь бакенбарды девушке.
Нижняя челюсть Кита медленно поползла вниз. Сид Кедермен, забывшись, схватил ее за руку.
— Что вы сказали?
— Уберите руки! — огрызнулась Паула и рывком высвободилась.
Кедермен покраснел и извинился. Она пожала плечами, потерла бицепс и посмотрела на Кита.
— Насколько я понимаю, вы не знали, что Бенни Катлин на самом деле девушка? Она сказала мне, что желает путешествовать в мужском гриме. Мол, не хочет испытывать в Лондоне неудобств, связанных с полом. Вообще-то это не такая уж редкость, просто мне никогда еще не приходилось имплантировать бакенбарды такой хорошенькой девушке.
— Боже мой! — Скитер постарался вспомнить лицо на сенаторских фотографиях, сравнил его с тем, которое видел, и сравнение это заставило его вздрогнуть. — Бенни Катлин — это Джина!
Сид Кедермен выругался голосом, заставившим привязанных поблизости лошадей испуганно прижать уши.
— Срань господня! Армстро снова наколол нас! Этот вонючий негодяй приказал своим людям тащить ее в Лондон…
— Угу, — согласился Скитер. — Но как они достали билеты? На Британские их распродали еще год назад!
— Джина и ее приятель, должно быть, купили билеты у спекулянта в Верхнем Времени, — медленно произнес Кит. — Год назад, когда они решили отправиться в Нижнее Время. Тогда на черном рынке было полным-полно билетов на Потрошительские Туры.
Скитер застонал.
— Сенатор говорил, она хотела снимать исторические фильмы. Должно быть, она затеяла запечатлеть на пленку ужас, охвативший Лондон после Потрошительских убийств.
— Ага. А вместо этого получила ужасы «Ансар-Меджлиса». — Кит почесал щетину на подбородке. — Нам придется вернуться на ВВ-восемьдесят шесть. Переночуем здесь, а завтра с утра двинемся обратно. Боюсь, нам придется гнать во весь опор, чтобы успеть в Денвер к открытию Врат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59