То, что я уже видел похожую надпись, не сразу дошло до меня – я уже засовывал монету обратно в карман. Но остановился и снова поднес монету к глазам. И тогда только понял, что именно эта надпись (не похожая, а – готов поклясться! – именно эта) была кровью намалевана над постелью моего брата. Тогда еще, целую вечность назад. Вчера или позавчера…
Я осторожно спрятал монету. Покосился на дремлющего Дуппеля и на равномерно трусящего следом за колымагой Тагару. Мои манипуляции с монетой – да и ее саму – кажется, не заметили. Почему-то мне показалось, что не нужно спешить ее кому-либо показывать.
Хотя, конечно, от вещей в этом крае можно было ждать всего чего угодно. Монета могла оказаться радиоактивной, ядовитой, заколдованной, наконец… Но для меня она была какой-то весточкой о судьбе Ромки. Хоть и чьей-то недоброй, видно, рукой написанной, из Темного Мира пришедшей, но весточкой!
И, значит, действительно не по душу Тагары приходил к нам черту подобный юродивый. Но и простым разбойником он не был. Он был посланником тех, других, враждебных Дуппелю с Ольгредом и Троем сил этого мира. Ладно, им-то пускай враждебных, но враждебных ли людям вообще? Откуда я знаю, что на самом деле случилось с братом? Пока что со мной хотят по секрету связаться.
Может, готовят ловушку. А может, и нет. Не буду спешить, пока хоть в чем-то не начал разбираться в Странном Крае…
* * *
Подарив нам это, хотя и не слишком приятное, приключение, дорога, вероятно, исчерпала свой запас сюрпризов и стала просто узкой просекой в густом лесу, изобилующей колдобинами и рытвинами всех известных конфигураций. Для меня дорога эта оставалась интересной, а вот Тагара – загрустил. Не то чтобы его сморила усталость. Похоже, он был просто неутомим. Ему было откровенно скучно трусцой тащиться следом за нашей арбой. Временами он пробовал заговорить со мной, но присутствие Дуппеля и еще что-то (непонятное мне) удерживало его от этого. Не давало быть откровенным. Поэтому мальчишка становился все более и более мрачен. Бросал направо и налево косые взгляды, явно хотел и одновременно боялся отделаться от этого докучного бега за арбой.
Но потом – у моста – судьба улыбнулась ему.
Высланный с дозором вперед человек Сотеша вернулся с каким-то донесением, взволновавшим всю нашу путевую охрану. Капитан энергичным жестом распорядился приостановить движение нашего небольшого отряда. Сам вместе с парой своих людей спешился, вооружился биноклем и отправился к близкой уже кромке молодой поросли, которой обрывался лес, что-то высматривать впереди, укрывшись за тонкими стволами поредевших деревьев.
Я и не заметил, как вслед за лазутчиками в подлесок нырнул и Тагара. Просто он вдруг как-то выпал из поля моего зрения и, сколько я ни крутил головой, никак не объявлялся нигде окрест.
Я машинально проверил, на месте ли чертов фиал. Тот был на месте, Тагара – нет. Он появился секунд через сорок, изрядно запыхавшийся и возбужденный.
– Ух ты! – сообщил он с каким-то даже восторгом в голосе. – Там танк!
По всей видимости, танки в здешних местах были изрядной редкостью. Тем не менее один – на нашу голову – сыскался.
Еще через минуту-другую к «обозу» вернулись Сотеш и его люди. Дуппель перебросил себя через борт арбы и поспешил им навстречу.
– Все в порядке! – сообщил он, вернувшись. – Это наши. Из риккейского филиала.
Танк, прибывший по наши души, оказался, впрочем, не совсем танком.
У реки – там, где ее пересекал мост, в том месте, что на языке военных называется «тет де пон», нас действительно ждали. Ждал нормальный защитного окраса бэтээр. Самый обычный – из тех, что можно каждый день видеть на экране телевизора в «Новостях», когда подходит время для очередного сюжета с Северного Кавказа. Только вместо бортового номера на пятнистой броне был начертан белый знак, видом своим напоминавший иероглиф. На той же броне и рядом с транспортером скучали с полдюжины вооруженных людей в более привычном моему глазу полевом камуфляже. Чуть поодаль виднелся далеко не последней модели крытый «лендровер». Рядом с ним на паре каких-то тюков кемарил бородач с банданой на черной как смоль лохматой башке. Должно быть, кто-то, кого вездеход подбросил сюда по дороге.
* * *
Наш отряд уверенно выбрался из леса, после чего, сигналя парой пестрых флагов и отчаянно чертыхаясь, стал спускаться вниз по довольно крутой дороге, размытой дождями и больше напоминающей русло временно пересохшей реки. С арбы нам с Дуппелем пришлось соскочить – проклятая колымага раскачивалась самым недвусмысленным образом и ясно давала понять, что не упустит ни малейшей возможности загреметь колесами вверх при первом же удобном для такого дела случае.
Обогнав упряжку, мы настигли спешившихся людей Сотеша и вместе с ними вышли к мосту. Сам капитан первым подошел к поджидавшему его командиру встречающих – тому из них, что был постарше на вид, мрачному и бритоголовому – и коротко отрапортовал что-то. Пару раз он выразительно кивнул в мою сторону. Бритоголовый принялся о чем-то расспрашивать капитана с довольно неприязненной миной. Ни подозвать мена, ни подойти ко мне он, видно, и не намеревался. Дуппельмейер – по своей, как, я понял, постоянной привычке (а может, обязанности) – тут же занял место рядом с дебатирующим начальством. Почти сразу его физиономия, и без того достаточно озабоченная, приняла окончательно кислый вид. Не дослушав разговор людей при оружии до конца, он круто повернулся и направился ко мне.
– Чтоб им треснуть! Нас заворачивают в Рикк. В наш филиал! Решили, что курс адаптации тебе лучше проходить там.
– Это плохо? – поинтересовался я.
– А как ты думаешь?! – вопросом на вопрос зло ответил Дуппель. – Есть разница между Высшими командными в Москве и ускоренно-заочными в Вышнем Волочке? В Центре к тебе живо бы приставили классного куратора. А тут я с тобой мучиться должен буду, пока не найду замену…
– Не один ты… – раздалось у него из-за спины.
Мы оба повернулись на голос и были в общем-то приятно удивлены. Хотя я затрудняюсь сказать, что уж такого приятного было для меня в новой встрече с Ольгредом. Он приблизился к нам со стороны бронетранспортера, растирая на ходу затекшие, судя по всему, в пути мышцы шеи и плеч.
– Не возбухай, – кивнул он небрежно Дуппелю. – Все, что делается, делается не с дури! Проще всего было бы вас, дурней, этапировать в Центр. Но, понимаешь ли, эта светлая мысль вряд ли пришла в голову одним нам.
Тем, кто на нас охотится, тоже не так уж трудно будет сообразить, куда и как мы повезем кандидата. Так что легко понять, что никуда бы мы его просто не довезли бы.
– Это, извини меня, – возразил Дуппель, – еще бабушка надвое сказала. Ольгред скривился:
– У нас – серьезное задание, а не сеанс гадания на кофейной гуще! Теперь и дураку ясно, что те пасли парня задолго до нас. И решили сыграть на его братике. Но ждали до поры до времени… Так что прямые ходы здесь и теперь не проходят. А в риккейском филиале им, – Ольгред кивнул на меня, – займутся далеко не местные олухи…
– А кто же? – мрачно поинтересовался Дуппель. – Ангелы небесные?
– Довезем – узнаешь. А пока мне звон разводить на эти темы не с руки, – ответствовал Ольгред. – Перегружайтесь с ним в вездеход. Двинем прямо через плато. «Броник» будет нас подстраховывать. Кстати, – он повернулся ко мне, – командир экипажа полковник Горелов. Характер у него не сахар, но дело свое знает. Просто старайся с ним не пересекаться. По нашей четверке старший по экипажу – я. Перегружайтесь, повторяю. Давайте живенько…
Мы, не теряя времени, потопали назад, к арбе.
Я только теперь понял, что по дороге мы обросли багажом. Правда, весь наш путевой скарб (в основном запас съестного) умещался в двух объемистых вещмешках. Я уже примерился взвалить свой себе на спину, когда неведомо откуда рядом возник Тагара.
– Я тебе помогу! – радостно воскликнул он, подставляя плечо под мой багаж.
– Не стоит уродоваться! – отмахнулся я, закидывая мешок за спину.
– Но вы ведь поворачиваете в Рикк? – взволнованно спросил Тагара, поспевая за мной. – Скажите им… Скажите, чтобы взяли меня с собой!
Дуппель сразу понял, чего хочет от меня мальчишка, и, догнав нас, с самым суровом видом ухватил паренька за плечо.
– Не приставай к дяде! – произнес он шипящим голосом. – У нас для тебя места нет! Ищи себе других попутчиков!
«А где он их найдет? – подумал я. – Его до той поры успеют раз пять вздернуть на каком-нибудь суку…»
Тагара, разумеется, и не думал сражаться и насел теперь уже на Дуппельмейера – слегка, правда, косясь на меня, – с мольбами взять его с собой, хотя бы пристроить на бампере… Признаться, его мольбы как-то больше напоминали требования. Ольгред тем временем двинулся нам навстречу, жестами поторапливая и укоряя нас за нерасторопность.
– Сколько будет народу в машине? – спросил я его, когда расстояние между нами достаточно сократилось.
Вопрос несколько озадачил Ольгреда, но он, пожав плечами, ответствовал:
– Я – за рулем, Дуппель с автоматом – справа от меня, а ты, чтобы не светиться, на заднем сиденье, поглубже. И не высовывайся в окошки. На здешние пейзажи еще насмотришься.
– Для этого шкета места хватит? – Я кивнул на не отлипающего от нас Тагару.
Ольгред изумленно воззрился на меня. Потом на Дуппеля.
– Это что еще за чудо в перьях? – спросил он недоуменно.
К моему удивлению, Дуппельмейер ответил не сразу. И в голосе его вдруг прозвучали нотки сомнения.
– Знаешь, – сказал он. – Наверное, на какое-то время стоит прислушаться к тому, что этому парню моча шепчет в голову. Может, для этого есть свой резон…
Мы остановились, молча глядя друг на друга.
– Вспомни… – продолжил Дуппель. – Вспомни того итальянца… Тоже с виду казалось, что он просто в капризе обвалялся. А потом все сошлось. Только уже поздно было…
Ольгреда перекосило. Похоже было, что ему напомнили о чем-то очень для него неприятном. Он переводил взгляд с Дуппеля на меня, с меня – на Тагару и так дальше в разных комбинациях. Потом воззрился на меня, словно видел первый раз в жизни.
– Ну ты даешь! – зло сказал он. – Ты хоть понимаешь, что нам не велено оставлять свидетелей. А этот, – последовало движение головы в мою сторону, – хочет, чтобы мы еще с собой прихватили какого-то блохастого щенка!..
И тут – совершенно неожиданно – меня охватил гнев. Безудержный, но далеко не беспричинный. Все эти странности и вовсе не нужные мне приключения наконец достали меня. И я сорвался. Не помню, что именно я орал тогда там, на дороге, ведущей к мосту. Помню только, что костерил обоих моих провожатых последними словами за то, что, неспросясь бросили меня в какой-то уродский мир, подставили моего брата, что везут меня неведомо куда и что не хотят даже помочь мальцу, у которого окрест все здесь враги… И еще, наверное, бог весть чего я наговорил им в тот раз.
Остановился я лишь тогда, когда встретился глазами с Тагарой. И глаза эти были полны удивления. Он ошарашено смотрел на меня. Должно быть, моя реакция была и впрямь неожиданной и слишком бурной. Но в конце концов не беспричинной же!
Ольгред во время моего «выступления» задумчиво, склонив голову набок, смотрел на меня и не произносил ни слова. Потом, когда я смолк, похлопал по плечу и коротко бросил:
– Не горячись, парень. Пусть твой приятель едет с нами. Но только потом от блох отмывать машину будешь ты. И в дороге ты за него отвечаешь. Будешь присматривать, не спуская глаз. И притом имей в виду: если пацан выкинет какой-нибудь фокус, я его вышвыриваю из машины к чертовой матери. Тут же, посреди пустыни.
И пусть дальше добирается куда угодно и как угодно. Только уже без нас!
– Идет, – согласился я и кивнул Тагаре на открытую дверцу «лендровера».
Тот не заставил себя ждать. Перед тем как нырнуть в нагретую солнцем кабину, он ухитрился отряхнуть пятки – одну об другую, смешно задрав их в воздух. Я устроился рядом с ним и грозно спросил, понял ли он то, что сказал начальник. Тагара всем своим видом постарался заверить меня, что понял. Но доверия у меня к нему не прибавилось.
Ольгред и Дуппель заняли свои места на переднем сиденье, экипаж бронетранспортера залез в свою боевую колымагу, тип в бандане помахал нам рукой, и наш мини-кортеж тронулся в путь.

Глава 4
СЛОВО РАЗЯЩЕЕ

Я предвидел, что дорога через плато будет далеко не столь идиллической и благополучной, как лесная тропа-колея, по которой мы добирались до моста. Не предвидел я лишь того, что она вообще не будет дорогой. Просто там – за мостом – доехав до не огражденного участка дороги, вившейся вдоль края ущелья, Ольгред свернул следом за бронетранспортером прямо на уходящую за горизонт плоскую долину, над которой тут и там высились циклопические каменные «грибы».
В стороне остался – только лишь силуэтом на фоне далеких гор, какой-то маленький, но с виду живописный городок и раскинувшаяся между ним и предгорьями новая громада леса. Но все это исчезло «в прекрасном далеке». С нами же осталась лишь пыльная плоскость плато с какими-то разбросанными по ней островками окаменевших следов ядерных взрывов.
Издалека я не оценил их громадных размеров. Только теперь до меня стало доходить, что даже самый маленький из них раза в два превосходит по высоте здание Московского университета. Следы эти можно было принять за какие-то причудливые облака. Они были сложены из слоистого камня и искрились блестящими вкраплениями – то ли стекла или кварца, то ли какого-то металла. Можно было только гадать, какая природная катастрофа их породила.
Из-под колес бэтээра летел песок и поднимались тучи пыли. Большая часть, как мне представлялось, доставалась нам. Я был бы не прочь держаться подальше от проклятой колымаги, но Ольгред неукоснительно выдерживал положенную, видно, дистанцию до боевой машины. И дистанция эта была невелика. Мы гнали через плато почти точно по прямой. Временами только огибали крупные камни и выбоины. Трясло нас время от времени основательно, хотя местность издали казалась ровной, как стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56