Сосуд Больного Царства. Постарайтесь, чтобы расстояние между ними было не слишком велико. Во всяком случае, не превышало бы восьми — десяти метров. И чтобы между ними не было стен. Временами давайте ему, вашему другу, возможность прикасаться к Камню. Он иногда будет испытывать в этом потребность. Не препятствуйте этому. Никогда не отнимайте у него Камень силой. Даже если в его поведении вам покажется что-то странное. И никогда не отдавайте Камень в чужие руки. Никаких опытов и исследований. В принципе этот тип кристаллов достаточно прочен, но... Никто не может предсказать, что начнет твориться с тем Миром, который заключен в нем, если на него будет воздействовать, скажем, высокая температура или ионизирующее излучение.
— Вы... — Том наклонил голову, чтобы лучше видеть глаза Колдуна. — Вы разрешаете нам забрать этот Камень с собой? Туда, на Побережье? Как здесь говорят, на Большую землю? Но ведь вы сами сказали, что там Камни теряют силу.
Хозяин Пещер улыбнулся горьковато и понимающе:
— Пока у Камня есть хозяин, пока ваш друг пребывает в Больном Царстве, не имеет значения, где они будут, здесь, в особой точке, или в любом другом районе Джея. Пусть даже в Космосе. Сейчас это — система, замкнутая сама на себя. Это и есть одно из тех особых условий, про которые я говорил вам. Во всяком случае, так мне кажется — на основании прошлого опыта. Конечно, я рискую, но... У меня просто нет другого выхода. Ни вы, ни я не знаем, когда и как вернется в наш Мир ваш товарищ. Вам опасно оставаться здесь надолго: Внутренние Пространства — не то место, где можно стать лагерем для долгой передышки. И я сомневаюсь, что тот или те, кому предстоит выполнить второе условие, придут к вам сюда. Если, конечно, этим человеком не окажется кто-то из вас. Что заранее предсказать невозможно. Да и Эпидемия не станет ждать, когда вы довезете то решение, которое добудет ваш друг в Больном Царстве, через половину Внутренних Пространств до Большой земли. Я понимаю, что могу лишиться Камня, но должен пойти на такой риск. Когда Камень станет для вас и Кайла бесполезным, люди Джея помогут вернуть его мне.
— Ну что же. — Сухов осторожно, как ребенка, потянул Кайла за руку. — Нам и вправду придется спешить. А жаль: нам о многом надо расспросить вас. То, что мы узнали сейчас и здесь, это... Это только самый верхний слой всей... Всей этой безумной игры.
— Есть те, которые довольно много знают о Камнях. — Зорич легко коснулся плеча Проводника. — И еще о большем догадываются. И есть те, с кем мне приходилось работать, они сейчас не у дел там, на Большой земле. Но все эти люди могут помочь вам. Будьте лишь достаточно осторожны. Почти все, кто был связан с работой института, находятся под постоянным наблюдением. Самые разные глаза присматривают за ними. И сам Джей далеко не безразличен к ним.
— Мы знаем это достаточно хорошо. — Теперь пришла очередь Тома криво улыбнуться. — И про чужие глаза, и про то, что это значит, когда Джей к тебе не безразличен. И мы будем осторожны.
Он обернулся: Проводник уже вел Кайла, расправившего плечи и непривычно тихого, вниз по тропе. И Цинь, шевельнув в знак прощания узкой, загорелой кистью руки, не оборачиваясь, поспешила за ними. Том повторил ее жест и тоже начал спускаться в море тумана, окутавшего долину.

* * *

Этот туман не рассеялся к полудню, наоборот, стал плотнее и начал расслаиваться, обретая какую-то внутреннюю структуру, словно пытаясь породить другой, совсем не похожий на реальность мир — мир причудливых расселин и уходящих в никуда анфилад сводчатых залов. Осень давала понять, чье теперь время, — злая и лживая осень Внутренних Пространств. Плавание в этом призрачном смешении обманчивого сна и жесткой, полной опасностей яви было сущей пыткой. Очертания крутого берега норовили утонуть в зыбкой, холодной мороси, а течение то тут, то там закручивалось все новыми водоворотами, уводя плот с курса, разворачивая его на коварные мели, заставляя плывущих постоянно прощупывать дно шестами и теми же шестами отталкиваться от то и дело выплывающих из ниоткуда, нависающих над стылыми водами выступов скал, а то и странно изогнутых, обросших шевелящимися побегами-щупальцами корней.
А кроме этого довольно изматывающего и неблагодарного занятия, надо было еще присматривать за Кайлом — тот был явно не годен на то, чтобы править плотом. Даже кормить его было трудновато: то и дело забывал подносить ко рту тубу с пищевым концентратом, пристально вглядываясь в туман, он был сосредоточен на чем-то, чему не было места в этом Мире — мире коварной реки и смертельно опасных берегов. Проводник, Павел и Том сменяли друг друга, присматривая за ним. Они почти не говорили друг с другом — река отнимала все силы и все внимание. Цинь как заведенная то промеряла глубину фарватера, то пыталась определить курс по спутниковым радиомаякам, ожесточенно воюя с простенькой навигационной программой своего «ноутбука». Но даже эта старая как мир система давала сбои здесь — во Внутренних Пространствах, где то и дело сигнал «плыл», двоился и троился, подхваченный радиобуями-«пересмешниками» — еще одним наследием древних войн. Китаянка проявляла чудеса терпения и выдержки, но время от времени все-таки объясняла «ноутбуку», что она о нем думает. После этого она меняла метод и начинала шаманить по-своему, как учили ее в секте, но и применение магии, похоже, также не слишком помогало успешной навигации.
К тому моменту, когда Сухов заговорил о том, что не помешало бы поискать на берегу место побезопаснее и устроить привал и совет, Том начал ощущать, что мироздание плывет вокруг него, словно движимое легким ветерком. С облегчением передав шест молча подошедшему к нему Проводнику, он очередной раз опустился на корточки напротив сидящего у контейнера с экспедиционной утварью Кайла. Вспомнив слова Колдуна, он осторожно развернул спрятанный в спальный мешок Камень и протянул его по-прежнему отрешенному и безразличному ко всему окружающему спутнику. Кайл взял кристалл с какой-то нежностью, улыбка тронула его губы. Тому почему-то не хотелось отрывать ладони от шершавой поверхности кристалла, и они так и застыли на миг, вдвоем сжимая диковинный талисман. И на этот, вдруг ставший бесконечным, миг Том снова ощутил странное чувство — чувство «убегания», ненадежности, зыбкости Мира вокруг себя.
Он на мгновение, не больше, прикрыл глаза. И провалился в бездну.
Из бездны его вернула рука Сухова. Он осторожно тряс Тома за плечо.
— Что с тобой? — с тревогой спросил Павел, вглядываясь в его помутневшие, словно внутрь себя повернутые, глаза.
— Со мной? — Роббинс с трудом оторвал руки от Камня, который они вдвоем с Кайлом сжимали, словно стараясь слиться с ним. — Ни... Ничего. Так — привиделось.
— Ты уже больше часа сидишь этак вот. — Тревога не сходила с лица Павла. — Смотри, как бы не... Тут что-то творится вокруг. Ерунда какая-то.
Том и сам уже видел, что творится неладное. Плот качало и подбрасывало, откуда-то спереди, из мглы, накатывались на него неровным строем плоские, какой-то могучей силой вздымаемые волны. Захлестывали палубу, наклоняли ее под опасным углом. Проводник и Цинь уже не орудовали шестами, а держали их на весу и напряженно всматривались в наступающий туман — куда-то вперед и вверх.
А там, вниз по течению, где широкая отмель почти рассекала реку на рукава, двигались в мутной мгле исполинские тени. Казалось, невидимые в тумане окрестные скалы ожили и затеяли странный хоровод. Тяжело, сотрясая окружающий Мир низким, на грани инфразвука уханьем тяжелых стоп, ударяющих по дну, с шумом расступающихся вод и с утробным завыванием древних, сверхмощных сервоприводов, пересекали реку исполинские, угловатые тени. И самым жутким в этих расплывающихся призраках были не их устрашающие, сказочные размеры и мощь, а неуловимое, карикатурное сходство с человеческим обликом — уродливое, словно усмешка сатаны.
— Нарвались. — Голос Сухова стал хриплым и злым. — Цинь, вырубите вашу погремушку. — Он кивнул на сумку компьютера, болтающегося на ремне, перекинутом через плечо китаянки. — Может, пронесет.
— Уже... — отмахнулась Цинь. — Теперь уж как повезет. Надо пришвартоваться. Это — голем, и не один. Там их с полдюжины тусуется. А нас сносит прямо на них.
— Да не големы это, — с досадой поморщился Павел, разматывая бухточку стрессолитового каната. — От силы — «тролли», они всегда тройками пасутся. Но с нас и этого достаточно — мегаробот, он мегаробот и есть. Прихлопнут походя, как мух.
Он соорудил из тонкого каната лассо, приторочил его к скобе, вогнанной в бревна палубы, и, балансируя на полусогнутых, стал присматриваться к выплывающим из тумана очертаниям берега. Тени гигантских машин смерти продолжали свой неуклюжий танец, теперь уже в опасной близости от плота.
Наконец из белесой мглы, чуть ли не прямо над головами плывущих, вынырнула достаточно массивная, невероятно искореженная неведомыми силами ветвь дерева — бог его ведает, какого: исконного представителя местной флоры или переселенца с Земли. Главное, что ветвь эта, словно тянущаяся навстречу своему отражению в неспокойной воде, была достаточно крепка на вид. Сверхпрочный канат надежно обвился вокруг нее и натянулся, удерживая плот от скольжения к роковой отмели. Ветка изогнулась, издала душераздирающий скрип, гулким эхом прокатившийся в призрачном, туманном мире, но выдержала.
И, словно в ответ на этот звук, какой-то из «троллей» врубил свой звуковой сигнал. Черт его знает зачем, может, для устрашения врага, может, во исполнение всеми забытого ритуала мертвой Империи. Так или иначе, но это было достаточно страшно, как рев динозавра, заблудившегося в заколдованных развалинах миллионолетней давности, как завывание воздушной тревоги над мертвым городом призраков, как вой огромного, древнего стального пса, потерявшего хозяина в лабиринте веков. А потом туманную мглу разорвала вспышка. Томительно длинная и в то же время смертельно, неотвратимо стремительная, вытянутая в молнию и залившая Мир хриплым свистом реактивной струи — вспышка выхлопа боевой ракеты. Она еще не достигла цели — где-то там, в недрах залитого туманом Леса, когда вслед ей злобно ударили вторая, третья... десятая. И из тумана грянуло, заскакало по утонувшим во мгле сопкам, полыхнуло под самое небо злое, ослепительное пламя разрывов. Чудовищные тени — деревьев, скал, неведомых, из кошмарного сна явившихся машин и сооружений — за долю секунды каждое ложились на слои тумана, обрисовывались в его объеме, чтобы, навек отпечатавшись на сетчатке глаз и в памяти невольных созерцателей призрачного побоища, уступить место следующему кошмарному видению.
Гром прокатился над стылыми водами, эхом отзываясь в далеких уже предгорьях, рассыпаясь гулом рушащихся с невидимых круч камней, там, в далеких отрогах стены.
А потом все кончилось. Только земля еще гудела под ногами уходящей во мглу колонны уродливых гигантов да Лес горел по правому берегу на многие мили вниз по течению набирающим силу, захлебывающимся в треске и копоти пламенем.
— Господи... Кого это они? — ошалело пробормотал Том.
— Да-а, кому-то досталось. — Цинь вглядывалась в ставший совсем непроницаемым туман. — Похоже, что мы не одни здесь бродим. Мы даже — не главная цель, оказывается. Не цель вообще.
— Внутренние Пространства, — ни к кому не обращаясь, произнес Сухов. — В них трудно ходить. Проехать нельзя. По воздуху не перелетишь — собьют. Иногда даже спутники над ними исчезают. Тут своя игра идет, и мы в ней лишние.

* * *

А к ночи, как ни странно, тумана не стало. Вместо него низкие облака нависли над рекой и Лесом. Вверх по течению их подсвечивало снизу угрюмое зарево. Он еще горел там, позади, этот Лес. На память об участке пути, проходившем мимо мест загадочного сражения, остался запах дыма, крепко въевшийся в бревна палубы, в брезент, укрывавший экспедиционный скарб, в кожу лиц и рук: почти два часа плот проходил через прерывистую пелену гари и копоти, которую слабый вечерний ветерок доносил с берега и размывал над хмурой гладью реки.
И еще — Тому это запомнилось, словно какой-то сон наяву, — там, наполовину утопая в тумане, а наполовину — в жидкой илистой трясине, над рекой высилось то, что он принял сначала за какое-то странное, словно пародирующее идею Смерти, в издевку над ней сооруженное гигантское изваяние. Пустые, выгоревшие глазницы пялились на текущие мимо воды из неправильной формы, нечеловеческого, уродливого черепа, водруженного на изуродованное, впечатанное в стену обрушенного берега — на века теперь — туловище величиной с солидный утес. И только когда череп этот вдруг со скрежетом стал разворачиваться, словно удерживая взглядом пустых глазниц уходящий вниз по течению плот, до Тома дошло. Это древнее изваяние. Это выпотрошенный попаданием плазменного заряда, наполовину разрушенный «тролль» умирал своею жуткой смертью — смертью никогда не бывшего живым творения ненависти и страха. Счетчик на поясе у Тома нервно засигналил: на шкале его огонек индикатора поднялся совсем близко к отметке предельно допустимого уровня. Тот, кого здесь всего пару часов назад гвоздили атомным пламенем, умел, оказывается, огрызаться.
Теперь плавание не требовало такого дьявольского напряжения, как днем, и они решили не делать ночного привала: спали по очереди, сменяя друг друга на вахте каждые три часа. Хотя небо и было напрочь скрыто гребнями низких туч, видимость была неплохой: к зловещим отсветам пожарища добавлялась вечная иллюминация Внутренних Пространств — зыбкий, трепетный свет электрических разрядов, тлеющих вокруг горизонта, в складках облачных гряд, вдоль зубцов горных кряжей вдали. С плотом теперь вполне можно было справляться в одиночку, течение само сносило его к фарватеру, и скоро уже на западе должна была показаться кромка Предельных хребтов, а там —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72