Мы коротали дни, гуляя по городу, навещая по вечерам винные лавки и таверны, где глазели на танцовщиц, и прочие общедоступные развлечения. Танцовщицы были рабынями. И танцевали они одетые в браслеты, бусы и крайне мало чего еще. Они совсем не походили на девушек, весело плясавших для нас среди поставленных в круги фургонов моих кланнеров.Я снова очутился среди процветающего рабства, где зверствовали охранники полулюди-полуживотные, и мне это не нравилось.Я почти не пользовался покоями, отведенными мне в арендованном у Гликаса дворце. Когда меня, потерявшего сознание, придумав правдоподобное объяснение перенесли на борт «Государыни Гарлеса», Тару, со своей привычной суровой властностью, живо убедил магдагского капитана позаботиться о нашем багаже. Принадлежавшие Тару окованные железом сундуки стояли в его покоях. Так что поэтому, если не считать обманувшей магдагцев одежды, я имел все увезенное с собой из Санурказза — шелка, меха, драгоценности, монеты и оружие, а также мой собственный длинный меч и подаренную Майфуй кольчугу. Я ясно видел, какую опасность они представляют. Они были пропитаны традициями Зара. Если их обнаружат, мне будет трудно отвертеться.Поэтому эти те сундуки из ленковых досок в три пальца толщиной, окованных медью, я спрятал под кроватью. А потом потрудился рассказать гостеприимным магдагцам, как я приобрел меч и кольчугу в качестве сувениров на память о приятном посещении их города. Когда же они заметили, что эта кольчуга, безусловно, санурказзской работы, я заставил себя рассмеяться и ответил:— Так значит, это несомненно добыча с приза, захваченного к вящей славе Гродно.Такое поклонники бога зеленого солнца выслушали с удовольствием.Прошу заметить, возможность снова прогуляться с длинной рапирой на боку меня весьма воодушевляла.Гликас оказался смуглолицым человеком на пороге среднего возраста. По крегенским меркам это означало, что ему должно быть перевалило за сотню. Его модно подстриженные волосы оставались по-прежнему черными и кудрявыми, а руки с унизанными перстнями пальцами — белыми. Однако он отнюдь не относился к фатам. Рукоять его меча была простой, сделанной из кости; лично я не потерпел бы этого, но знал, что на внутреннем море такому отдавали предпочтение. Этот невысокий коренастый человек отличался характером, стяжавшим ему дурную славу. Он был по-настоящему опасным человеком.А его сестра, принцесса Сушинг — плюс два десятка других претенциозных имен, обозначающих её высокое положение, широкие акры её поместий и тысячи принадлежавших ей рабов — была прелестной, гибкой темноволосой женщиной. Ее глаза пытались пожирать меня любовными взорами с той минуты, как мы встретились. Я невольно сравнивал её и безыскусную веселую простоту Майфуй и мне пришлось признать животную энергию этой женщины, её горящий взгляд, силой страсти, с которой она брала все, что хотела. Все её почетные аристократические титулы забавляли меня своей напыщенностью. Я заново ощутил, как непринужденно носила моя Делия все унаследованные ею пышные звания, как искусно и как уверенно, с какой обходительностью и спокойной степенностью — пронизанной её собственной волшебной иронией — она вписывалась в роль принцессы-магны Вэллии.Принцесса Сушинг положила на меня глаз. Я сознавал это и заранее раздражался, предчувствуя осложнения, которые неизбежно должны были возникнуть. Воманус откровенно завидовал такому, как он это называл, моему везению. Тару смотрел на это несколько мрачнее, но сдерживал собственное негодование и раздражение.Однажды, когда мы стояли на крепостном валу третьего уровня, который выходил на один из портов, расположенных ниже нашего дворца, я обмолвился, что жду не дождусь возвращения домой.— Но, мой ков Дельфонд, что такого может предложить ваша драгоценная Вэллия, чего вы не могли бы найти здесь, в Священном Магдаге? Причем и в большем количестве, и лучшего качества?Я вздрогнул. Надо было как-то скрыть обмолвку.— Я тоскую по дому. Сушинг. Ты ведь наверняка это понимаешь?— Я и на единый мур не выезжала за пределы земель Магдага! — ответила она с неуместной гордостью.Я дал какой-то пустой ответ. Меня всегда потрясает, когда люди хвалятся подобным шовинизмом.— Так или иначе, принцесса, — произнес я, и, даже говоря это, понял, как был неосторожен, — я намерен как можно скорее вернуться домой.Меня тошнило от этой женщины.Я подумал о других женщинах. Одеть бы эту принцессу в скудный наряд вроде серой набедренной повязки рабыни, да внушить ей, что единственный верный путь к спокойной жизни — это смирение, и из нее, пожалуй, выйдет толк. У рабов нет никаких шансов достичь чего-то, что выходит за рамки их положения. Раб может вырваться за них только физически — путем бегства или смерти. И усваиваемое рабом смирение разъедает и разлагает личность, но этой девушке оно могло бы пойти на пользу, знай она, что ей надо учиться на этом горьком опыте.Я хотел отправиться в Вэллию, и если можно, то сейчас же.Она поняла все это по моему лицу. Поняла, что я полностью отвергаю её.На другой день мы с Воманусом бродили по одной из фешенебельных улиц, где размещались дорогие ювелирные лавки, и наткнулись на принцессу Сушинг. Ее свита состояла из непроницаемых чуликов и группы дружно увивавшихся вокруг неё магдагских аристократов, чванливых и разодетых как попугаи. Конечно, она обращалась с ними, будто они были грязью у её ног.— И что за побрякушку ты покупаешь, ков Драк?Этот фамильярный тон она разумеется употребила исключительно с целью позлить свою свиту.Я держал в руке украшение — прекрасный образчик ограненного чемзита, горящий в свете солнц. Но санурказзский стиль и искусство читались несомненно.— По-моему, это приятная штучка, — ответил я.— Она же зарянская, — принцесса оттопырила нижнюю губу. — Такие вещи стоит ломать и переделывать в более подобающее гродниимское произведение.— Может быть. Но она здесь, — я заставил себя продолжать. — Несомненно, это из добычи какого-нибудь удачливого капитана свифтера.Она улыбнулась мне своими ало-красными губами, чуточку слишком полными и мягкими и жадными от избытка страстей.— Это прощальный подарок мне, ков Драк?— Нет, — ответил я, пожалуй, чересчур резко. — Я намерен взять её с собой в Вэллию, на память о путешествии в Око Мира.Как вы догадываетесь, это было наполовину правдой.Она надулась, а потом весело рассмеялась, словно услышала шутку, и отпустила какое-то легкомысленное и, честно говоря, пренебрежительное замечание, чтобы восстановить самообладание перед своими прихлебателями, после чего быстро направилась прочь с рынка, к своему сектриксу, на котором, заверяю вас, ездила весьма неплохо.Теперь я знаю, что этот разговор спас мне жизнь.Вечером того же дня стало известно, что вэллийский корабль обогнул мыс. Этой ночью он должен был бросить якорь в Магдаге. Пока я ни разу не видел вэллийские корабли, ибо они довольно редко заплывают во внутреннее море. Обычно они собираются в армады и пользуются преобладающими сезонными ветрами, поэтому, когда они заходили в Санурказз, я всегда оказывался в очередном набеге. Однажды я попытался перехватить вэллийца, который, как мне было известно, собирался отплыть с Зистерии, но по непонятным причинам разминулся с ним.Теперь я с нетерпением дожидался этой встречи.Воманус отправился в порт, чтобы встретить вэллийского капитана, а потом вернулся, бранясь и ругаясь. Ему пришлось оседлать сектрикса и отправиться к более отдаленной якорной стоянке, куда, неведомо почему, начальник порта поставил вэллийские суда. Я хотел сопровождать его, но Тару строго запретил мне это делать.— Ков не ездит на причал встречать какого-то капитана, — внушительно изрек он, на чем разговор был закончен.Как я понял, титул кова был примерно равен земному герцогу. Это меня просто подавляло. Я часто находил, что пустые титулы ничего не значат, а всякие промежуточные знания просто утомляют и действуют угнетающе.На Крегене распространена настольная игра под названием «джикайда». Как можно понять из её названия, она имитирует боевые действия. Прямоугольная доска напоминает шахматную, только удлиненную, а ходы напоминают «уголки», когда одна армия фигур джикайды сталкивается с другой. Но если вы ожидаете, что цвета фигур будут красный и зеленый, то ошибаетесь. Это либо голубой и желтый, либо белый и черный. Красный и зеленый — это похоже цвета для настоящих сражений. И вот, с целью отвлечься от напряженного ожидания, мы с Тару решили сыграть партию.Я взял за правило: если это только возможно, никогда не садиться спиной к двери.Когда дверь с треском распахнулась, и в наши покои ворвались воины в кольчугах, с лицами, замотанными красными шарфами, я вскочил на ноги. Тару, сидевшего спиной к двери, опрокинули вместе со столом. Желто-голубые фигурки градом полетели в разные стороны. Стол спутал мне ноги. Рапира лежала на полу рядом со мной, в пределах досягаемости, но убранная в ножны — ведь это же большой город и кто мог ждать нападения во дворце? Я только успел высвободить клинок, как мне в горло уперлось острие кортика. Любое движение означало для меня мгновенную смерть.В тот момент я почувствовал, что старею — это я-то, Дрей Прескот, искупавшийся в священном бассейне Афразои и потому обязанный прожить тысячу лет!Меня спеленали, точно вуска, и двое плотных громил вынесли, как скатанный ковер, по тайному ходу, который был скрыт за портретом изображавшим в полный рост какого-то надменного магдагского капитана, занятого гипотетическим уничтожением санурказзского флота. Естественно я понятия не имел о существовании этого хода. Спустившись довольно глубоко, громилы вынесли меня наружу и кинули в телегу с навозом, напомнившую мне о скамейках галерных рабов. Я почувствовал, как телега запрыгала по камням мостовой. Напавших на меня я не разглядел, и они до сих пор не произнесли ни звука. Мне заткнули рот кляпом, так же, скорее всего, поступили и с Тару, и я не надеялся что-то от него услышать.Меня бросили в каменный подвал, по стенам которого расползлась зеленая слизь. Я смотрел на красные шарфы скрывавшие их лица, но не мог разобрать черт. Виднелись только сверлящие меня взглядами глаза над красными тряпками, яркие и быстрые, как у растов.Позже я узнал, что провел в том подвале пять дней, связанный достаточно свободно, но не настолько, чтобы иметь шанс сбежать. Меня кормили помоями, в моей камере не было места для упражнений и стояло только ведро для туалетных нужд. И все это время меня стерегли двое охранников. Тару со мной не было.На шестой день меня вызволили. Мои охранники стояли, с небрежным видом, когда вошли люди в кольчугах. А потом эти громилы вдруг напряглись и хотя я по-прежнему не видел их лиц, но могу представить себе появившийся на них внезапный страх, когда они схватились за оружие. Новоприбывшие безжалостно зарубили их, хотя один из охранников попытался сдаться. Когда он осел на пол, истекая кровью из глубокой раны под рассеченной кольчугой, его убийца сорвал с лица убитого красный шарф, вытянул его перед собой и плюнул на него.— Видите! — воскликнул он. — Это работа подлых санурказзских еретиков. Дело рук вонючих вусков Зара…Он быстро нагнулся и перерезал мне путы. Его воины помогли мне подняться.— Теперь вы в безопасности, ков Дельфонд! ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯЯ возвращаюсь к мегалитам — Магерну ков, — официально обратился ко мне Гликас. — Я приношу глубокие извинения. Просто немыслимо, чтобы почетный гость Магдага подвергся таким оскорблениям. Но… — он развел руками. — времена сейчас беспокойные. Повсюду так и кишат эти красные паразиты…— Драку следует быть нам благодарным за то, что мы спасли ему жизнь — обронила принцесса Сушинг. Она сидела в ленивой позе, в кресле типа складного, из шелка с бахромой в виде кисточек из золотых нитей, откинув руку за голову и чувственно выгнув тело. — В один прекрасный день все эти морские лимы Санурказза будут раздавлены. Но я счастлива, что мы спасли тебя от них, ков Драк.С высокого балкона, выходящего на порт, дул прохладный ветерок, чему мы от души радовались, так как жара в это время стояла неимоверная. Магдаг находился севернее Санурказза, в более прохладной зоне, но ни тот, ни другой не могли насладиться сильными бодрящими ветрами вроде тех, что проносились над Закатным морем, неся свежесть Зеникке — там, далеко на востоке. Длинное и мощное течение, так называемый Зимстрим, несет свои воды с юга мимо берегов Доненгила, самой южной части Турисмонда. Выходя дугой к северо-востоку, оно пробивает себе путь, прочерчивая настоящую демаркационную линию, которая разделяет воду разных оттенков, через Киффенское море между Турисмондом и Лахом и таким образом омывает все западные и южные берега Вэллии. Его южная ветвь сохраняет достаточно энергии, чтобы при случае достигнуть Зеникки на западном побережье Сегестеса.— И я благодарю вас, — ответил я на последнюю реплику Сушинг. А потом, крепко держа себя в руках, добавил: — Кажется, они унесли все мое имущество.— Все, что у вас было, — кивнул Гликас. — Несомненно, там было много интересных вещей.— Из Вэллии, — вставила Сушинг.Я настороженно вздрогнул.— Едва ли. Я собирал диковины со всего Ока Мира. Всякие магдагские вещицы — и санурказзские.— Э… конечно, — прожурчал шелковым голосом Гликас. Его тон не вызывал у меня ни малейшего доверия. — Не отправь капитана вашего вэллийского корабля на такую дальнюю стоянку, ваш доблестный спутник, Воманус, несомненно, был бы здесь.Когда Воманус наконец увидел, что я в безопасности, его лицо багровело от ярости. А Тару, того строгого сурового кова Винделки после нападения так больше и не видели. Я чувствовал: если он остался в живых, то возможно жалеет об этом, коль его отправили на гребные скамьи магдагской галеры.— Эти глупые восстания все вспыхивают и вспыхивают, — вкрадчиво продолжал Гликас. — Рабы, занятые на строительстве к вящей славе Гродно, призывают к подлому еретическому поклонению ублюдку Зару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30