И еще я знаю, что в случае неудачи под Испанией все мои люди до последнего будут убиты. Так что не надо разыгрывать передо мной закаленного воина. Мне смешно на это смотреть.
Винсент испытал сильнейший приступ ярости. На скулах заходили желваки, руки задрожали от гнева, он ничего не мог с собой поделать.
— Мой Суздальский полк погиб, защищая тебя от твоего же сената и армии в прошлом году, — произнес он срывающимся от злости голосом.
— И я признаю за собой этот долг, — неожиданно спокойно, даже с улыбкой ответил Марк. — Но, сынок, ты слишком много пытаешься на себя взвалить. Огромная ответственность может погубить. Ты выгораешь изнутри. Ты считаешь, что сможешь без содроганий смотреть, как сражаются и погибают в бою эти люди? Я бы не хотел оказаться рядом с тобой, если такое произойдет.
— Я тебе не сын.
— Хорошо, тогда генерал, или божество, или как ты хочешь, чтобы тебя называли!
Марк подошел ближе и хотел было положить руку на плечо Винсента, но передумал.
— Но я разговариваю с тобой как друг, — продолжал он почти ласково. — Мы с тобой живем в одном доме. Я слышу, как смеются твои детишки, и это согревает мне сердце. У меня нет другой семьи, кроме твоей. — Марк отвернулся и помолчал. — Л еще я слышу, как плачет твоя жена, слышу ваши ссоры, когда ты пьешь, безуспешно пытаясь уснуть. Я помню, ты был другим до столкновения с карфагенянами. Я часами слушал твои рассуждения о том, как должен быть устроен мир, и даже кое-чему поверил. Благодаря тебе, а не Калину или Эндрю я научился доверять твоим людям. Именно ты, а не ваша армия, убедил меня в том, что мы можем противостоять орде. Ты был честным до наивности. Я не забуду то время, когда ты учил меня, как выгоднее заключить договор с вашей Республикой, чтобы не остаться внакладе. Такую честность некоторые называют безумием, но она была частью твоей благородной души. Ты только что сказал мне, что ты мне не сын. Тебе известно, что мой родной сын умер от оспы как раз перед тем, как ваши лекари научили нас делать прививки.
Марк остановился на секунду, как бы опасаясь наговорить лишнего.
— Ты стал мне вместо сына, твоих детей я считаю своими внуками. Вот о чем я давно хотел тебе сказать.
Винсент ощутил, как им овладевает непонятное смущение и темнота. Промелькнуло воспоминание о распятом на кресте умирающем мерке, о ночных кошмарах, о запруженном телами Нейпере, о безымянных солдатах, умирающих у него на руках, об ужасе нашествия тугар и о первом убитом им человеке.
«Господи, как все это могло со мной случиться?» — подумалось Винсенту.
Он увидел, как дрожат ею руки, и ощутил непреодолимое желание выпить. «Как мог Эмерсон рассуждать об универсальности всех живых существ? — подумал он. — Как он осмеливался утверждать, что дьявол отступит перед силой любви? Притащить бы сюда тех негодяев, что внушили ему эту ложь для маленьких детей!» Готорн почувствовал непереносимо отвращение к самому себе. Его стало тошнить ~ и это несмотря на то. что их разговор происходил при свете дня, и он не был одурманен алкоголем. Стоял солнечный полдень, его окружали солдаты — созданная им самим армия, предназначенная для победы над этим миром.
Дрожь в руках наконец исчезла, Винсент снова увидел перед собой лицо Марка.
— 7-й корпус — твой, — прошептал Готорн. — Но упаси тебя Бог погубить их, не забрав с собой достаточное количество мерков.
Винсент отвернулся от Марка и ушел, не увидев сердитого и одновременно озабоченного взгляда Марка.
Кар-карт Тамука сидел и молча наслаждался зрелищем пожара.
— Погребальный костер для сына Джубади, — промолвил Сарг, кивая в знак приветствия.
Перед ними в Кеве бушевало пламя, жар был настолько сильным, что лошади беспокойно ржали и пытались убежать подальше, хотя огонь был от них на расстоянии более полета стрелы.
Церемония погребения была достаточно простой. Тот факт, что Вука не успел официально получить звание кар-карта, был признай Саргом законным поводом ограничиться всего лишь тремя днями скорби без гашения огня. Тело Вуки на носилках было доставлено на центральную площадь. Затем целый умен конных лучников окружил город и залп за залпом посылал в город горящие стрелы. Перед рассветом подошли пушки, и грохот салюта присоединился к треску разгорающегося пламени. Через несколько минут весь город был объят огнем. Зрелище разрушающегося города, столбы дыма и языки пламени, поднимающиеся к небу, — все это странно взволновало Тамуку. Отныне он решил так поступать со всеми городами скотов. Ему не терпелось послать приказ уничтожить и остальные города Руси, но они еще могли пригодиться, чтобы разместить скот, необходимый для предстоящей войны с бантагами. Для начала достаточно и одного Кева. Когда он воплотит все свои замыслы, он загонит весь скот в города и подожжет их живьем для своего удовольствия, решил Тамука.
Три последних дня прошли довольно интересно. Смерть Вуки не вызвала проявлений истинной скорби, как после гибели Джубади. А вот провозглашение нового кар-карта прошло труднее, чем ожидалось. Неприятности начались, когда Рока, карт клана рыжих лошадей, предложил закончить эту войну и вернуться на юг ради схватки с бантагами. А еще Рока потребовал, чтобы Сарг описал болезнь, которая унесла жизнь кар-карта Вуки. Тамука снова вспомнил собрание вождей кланов и командиров уменов. Они были явно недовольны. Они находились в незнакомой стране, лишились предводителя, который повелевал ордой более двадцати лет, а его наследник продержался у власти не более двух месяцев. И теперь, впервые за пятьдесят оборотов, ими управлял щитоносец.
Тамука незаметно улыбнулся. Все братья Джубади умерли, не оставив после себя наследников. Было еще несколько кузенов, способных претендовать на звание и меч кар-карта, но до тех пор пока над золотой юртой не развернется белое знамя мира, никто не станет спорить с Тамукой. Таков давний обычай, решение, принятое давно забытыми предками в те времена, когда орда только еще формировалась. Борьба за власть в военное время могла дорого обойтись и даже угрожала безопасности всей орды.
Никто из предводителей не рассчитывал, что в щитоносце проявится подлинный дух «ка» и способности настоящего полководца. Тамука предвидел, что это станет одним из главных его козырей. Ему будет нетрудно привлечь на свою сторону молодых командиров уменов, жаждущих мести. Их поддержка пригодится ему и впоследствии. До того, как развернется белое знамя, могут пройти долгие годы.
Тамука развернул коня и медленно подъехал к ожидавшим его предводителям кланов. Он подал знак Саргу, шаман спешился и подошел к собравшимся.
— Как шаман великой орды мерков, объявляю вам, что после ухода духа Вуки нашим кар-картом становится щитоносец Тамука.
Предводители переглянулись между собой; некоторые кивали в знак одобрения, другие выказали полное безразличие, а вокруг Роки собрались недовольные.
— Такого не случалось со дня смерти великого Зорга, когда земля задрожала и с неба упал страшный огонь, а его сын Бакту еще не родился. Но такой порядок завещали нам предки, и так будет, пока не наступит мир. и тогда в сезон снегов соберутся старейшины, чтобы решить, кто из мерков белой крови станет повелевать ордой.
Сарг с холодным вызовом осмотрел присутствующих.
— Найдется ли среди вас тот, кто своей кровью готов оспаривать порядок?
Тамука ждал, приняв равнодушный вид. Рока оглянулся на своих сторонников и выступил вперед.
— Я не стремлюсь к кровопролитию между нами и не буду бросать вызов Тамуке, — произнес пожилой карт и отступил в сторону.
Сарг вопросительно взглянул на Тамуку.
— Ты можешь свободно высказать свое мнение. Ты еще с молодых лет был верным другом Джубади, — произнес Тамука, стараясь быть любезным и почтительным.
Слова Тамуки застали Року врасплох, он растерянно кивнул в знак благодарности.
— Эта война бесполезна для нас, — заговорил Рока. — Она не приносит ни почестей, ни славы. Мы напрасно теряем время на скудных землях тугар, неспособных прокормить наш народ.
Некоторые из собравшихся насмешливо посмотрели в сторону кар-карта Музты, издали наблюдавшего за советом.
— Даже по расчетам Джубади, более тридцати тысяч воинов погибнут в схватках с восставшими скотами. Я думаю, надо оставить безумцев их демонам, мир достаточно велик, а на юге нас ждут бантаги. Я беспрекословно шел на эту войну, поскольку нас вел Джубади. Теперь он мертв, а дух его сына Вуки возносится к небесам для встречи с отцом.
— Если мы допустили, чтобы скоты убили нашего кар-карта, и не отомстим им за этот страшный грех, над нами будут смеяться даже бантаги, а наши предки отвернутся от нас, — резко ответил Тамука, улыбаясь в душе при виде явного одобрения со стороны командиров.
— Это война ради мести, — заявил Губта, новый командир Вушки Хуш. — Мы похоронили каждого третьего из нашего умена, и среди них — его командира, моего старшего брата. А один из каждых троих оставшихся ранен или страдает от болезней. Я не остановлюсь, пока не выпью крови из черепа Кина, пока не брошу в костер его обглоданные кости. Если кто-то решит уйти с этого пути, я один поскачу на восток и напою свой меч кровью скотов. И я уверен, наши предки будут гордиться мной и проклинать тех, кто не последовал дорогой мщения.
Губта выхватил свой меч и рассек себе руку в знак кровавой клятвы.
Раздались громкие одобрительные крики, многие воины потрясали в воздухе мечами, некоторые присоединились к клятве на крови, обещая победить или умереть в бою. Тамука, следуя общему настроению, тоже вытащил меч и рассек себе руку, потом подъехал вплотную к Губте. Командир Вушки Хуш, потрясенный такой честью, наклонился и слизнул капли крови с руки своего кар-карта. Крики одобрения стали еще громче.
— Я клянусь вести вас в бой не как щитоносец, а как воин, согласуясь с моим духом «ка». Я жажду мести за смерть Джубади и потери, понесенные Вушкой Хуш, я торжественно клянусь сокрушить Кина и всех скотов, кто осмелился подняться из грязи, которая соответствует их происхождению и предназначению. В этом я клянусь своей кровью. Отныне Губта мой брат по кровной клятве.
С этими словами Тамука взял руку Губты и слизнул капли крови. На мгновение их глаза встретились, в них мелькнуло полное взаимопонимание. Саргу ничего не стоило перед рассветом навестить Губту и поговорить с ним о смерти его брата и необходимости отомстить за него. У Губты не хватало ума разобраться в хитроумных замыслах, и к рассвету он уже утирал слезы ярости, вспоминая о своем брате, думая о том, что погибший до сих пор тоскует и печалится, считая себя покинутым и забытым. Все прошло без осложнений, а Губта так никогда и не поймет, что его благородный порыв послужил интересам других. Для каждого мерка обряд клятвы на крови, вид добровольно нанесенных ран, стремление к мести были неотъемлемыми атрибутами воинского духа. Жизнь без воинских почестей, без взаимных обещаний отомстить за смерть соотечественников не представляла для них никакой радости.
Все оказалось так просто. От Тамуки потребовалось только вспомнить о традициях своего народа и использовать их к своей выгоде.
Губта отъехал от Тамуки, снова вытащил меч и, потрясая им над головой, прокричал боевой клич. Тамука оглянулся в сторону Роки; пожилой командир равнодушно наблюдал за ритуалом.
— Странно, что щитоносец участвует в обряде клятвы на крови. Я считал, что твой дух «ту» препятствует проявлению таких чувств.
— Теперь я кар-карт.
— Тебе придется повременить с получением меча кар-карта, поскольку я еще не все сказал.
— Тогда говори.
— Я сомневаюсь в причине смерти Вуки.
Все вокруг замолчали. Рока осмелился вслух сказать то, о чем все они думали. Тамука вздохнул и оглянулся на громадный костер, пожиравший тело того, кого он когда-то обещал оберегать.
— Можешь ли ты поклясться своей кровью, что сказал всю правду о его смерти?
Среди собравшихся начался громкий ропот.
— Знайте, что он убил своего брата, чтобы остаться наследником.
После такого заявления все затаили дыхание.
— Этому нет никаких доказательств, — возразил Рока.
— Я знал об этом, — почти шепотом произнес Тамука.
Он переводил взгляд с одного лица на другое, тщательно оценивая каждого из предводителей.
— Я при помощи духа «ту» заглянул в его душу и увидел горькую правду.
Глаза Тамуки загорелись ярким огнем, а голос звучал отстранено, как если бы он и сейчас общался с миром духов. Многие мгновенно опускали глаза при встрече с его взглядом; всем было известно, что щитоносцы обладают способностью заглядывать в сердца других. Сейчас этот дар пугал их более, чем когда-либо, — ведь перед ними был будущий кар-карт.
— Вука убил Манту в ту ночь, когда затонул железный корабль. Я был там, и Хулагар тоже. Мы оба прочли об этом в его душе.
— А Джубади знал об этом? — спросил Рока.
— Нет.
— Почему?
— Вука остался единственным наследником. Если бы у Джубади родился еще один сын, Хулагар рассказал бы ему. Вука убил своего брата и солгал, когда рассказывал о его смерти.
— Ты осмеливаешься говорить такие вещи, когда дух Вуки еще не ушел к нашим предкам? — спросил Рока.
— Я не только осмеливаюсь говорить об этом. — Тамука возвысил голос и уже почти кричал. — Я заявляю об этом во всеуслышание!
Никто не произнес ни слова.
— Именно из-за него мы проиграли первую часть войны. Это он потребовал скакать к Риму, когда город был только что захвачен карфагенянами и скоты не знали о нашем участии. Увидев его, горожане подняли бунт. Самый младший из братьев Вуки был захвачен в плен и до смерти забит толпой скотов. Мы потеряли город, а ведь могли бы овладеть им, даже не направляя войско на север. Он был не только убийцей, он был еще и глупцом. Если бы остался еще хоть один наследник, я бы сам созвал совет своего клана и предложил убить Вуку, поскольку он не мог быть настоящим кар-картом.
Тамука замолчал.
Рока неуверенно прокашлялся.
— И все-таки он был полноправным кар-картом. Клянешься ли ты, что Вука умер не от твоей руки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52