Это были ветераны Тугарской войны, вооруженные спрингфилдовскими винтовками. Они не собирались отступать, понимая, что отступление означает смерть.Солдат становилось все меньше. Теперь вместо двух рядов врагам противостоял всего один, да и то сильно поредевший. Офицеры следили, чтобы между ротами не появлялись предательские щели.Открыли огонь легкие четырехфунтовые пушки; по сравнению с ревом тяжелых «наполеонов» звук их выстрелов был едва слышен.Огонь врага внезапно затих. Ганс всматривался до боли в глазах, чтобы выяснить, что же случилось. Наконец дым немного рассеялся, и он увидел, как враг отступает, оставляя на поле боя убитых. Мерки не дошли до их позиций всего пятьдесят ярдов.— Генерал Шудер!Ганс повернулся к подскакавшему курьеру. Краем глаза он заметил, что его знаменосец исчез. Оглядевшись, он увидел, что парнишка лежит на земле, а в груди у него торчит огромная стрела. Знамя он так и не выпустил из рук. Ганс протянул руку за сообщением, и в эту минуту раздался крик:— Они снова наступают!Со стороны врага двинулся новый ряд.— Вушка, Вушка!— Беглый огонь! Прицел сто ярдов! Первый ряд, цельсь!Курьер приблизился.— От генерала Киндреда, сэр! — крикнул он. Ганс почувствовал, как сердце у него снова пронзила боль.— Не сейчас, — прошептал он себе. — Только не здесь.— Мерки, сэр. Орда наступает со стороны леса!— Сколько их?Паренек с ужасом смотрел на него.Ганс выхватил листок бумаги.«Ганс, войско мерков, растянувшись на несколько миль, наступает с запада. Похоже на нападение всей орды. Атакуют в ближайший час возле девяностого бастиона. Вряд ли сможем удержать их. Киндред».— Огонь!Лошадь под ним шарахнулась от звука выстрела. Он оглянулся на атакующих врагов. Они упорно шли вперед с обнаженными мечами, за спинами у них висели луки.— Огонь!Похоже, предстоит рукопашный бой. Несмотря на плотный заградительный огонь, мерки рвались вперед, переступая через раненых и убитых. Впереди были самые храбрые, самые удачливые, привыкшие к боям.— Двойной картечью, заряжай! Ганс оглянулся. Мэрфи.— Где Мэрфи?— Убит, сэр. — Ординарец показал в сторону, где лежал командир дивизии, вокруг него на коленях стояли несколько офицеров.Ганс повернул лошадь и подскакал к батарее.— Инграо.Коротенький артиллерист посмотрел на него.— Подойдут поближе — стреляйте! — прорычал он своим бойцам и направился к Гансу.— Ты здесь командуешь, Чарли. Мэрфи убит. Пошли курьера к Григорию, прикажи быть наготове. Надо держаться, но будь готов отступать, если придет приказ! — выкрикнул Ганс. Не отдав честь, он развернулся и посмотрел назад. На них надвигалась стена. Батареи стреляли на расстояние в десять ярдов, перед пушками то и дело открывались широкие коридоры. В воздух взлетали тела, головы, руки и ноги мерков, но оставшиеся в живых по-прежнему упрямо продвигались вперед. Артиллеристы уже палили из револьверов.Сверкала сталь, звенели сабли, слышался чавкающий звук, когда сталь вспарывала плоть, стоны, предсмертные крики. Многие мерки уже прорвались на позиции и схватились с защитниками.— Знаменосец! — Здесь, сэр!К Гансу подбежал уже другой парнишка. Тело предыдущего остывало на земле.— За мной!Ганс развернул лошадь и галопом поскакал туда, где его ожидал поезд.— Все, как и планировалось, — объявил Вука. Он засмеялся от радости и приказал привести свежую лошадь для того, чтобы снова идти в бой.Тамука остановился рядом с ним. Он снял шлем и отер пот со лба. Другой слуга зан-карта подал бурдюк с водой, и Тамука смог смыть накопившуюся во рту горечь.Достав драгоценный бинокль, Тамука осмотрел вражеские позиции на другом берегу. На стенах, казалось, не осталось защитников, как и следовало из докладов воздушных разведчиков. Сам корабль отнесло ветром к югу. Им повезло — еще два часа, и сигнал мог бы не дойти от Вушки. Предки помогали им — по крайней мере погода была как по заказу, и он мысленно вознес благодарственную молитву.Противник заглотил их наживку и направил основные силы на север, чтобы отразить нападение Вушки. Конечно, со стороны мерков тоже будут небольшие потери, но без этого на войне невозможно. Оборона скота будет раздавлена, как яичная скорлупа, — один удар, и все рухнет. Потом они направятся на юг и вклинятся в тыл врага.Авангард начал перестраиваться для атаки. Тамука протянул воду Вуке, который пересел на новую лошадь. Зан-карт откинул голову, и вода полилась по его доспехам.Тамука ничего не сказал. Вода давала жизнь, это подарок Нарга всему миру. И даже если река — всего в миле отсюда, не стоит так бесцельно тратить этот драгоценный дар.Вука вынул саблю из ножен, повернул лошадь на запад и отсалютовал предкам, призывая их в свидетели того, что он выполнит свой долг.Тамука почувствовал, как в нем нарастает презрение. Наверное, брат, которого Вука убил, сейчас смотрит на него с неба и проклинает. Неужели Вука настолько жесток и глуп, что не чувствует ни вины, ни страха перед духами предков? Их взгляды встретились. — Что тебя тревожит, носитель щита? Что-то изменилось в голосе Вуки, в нем звучала какая-то насмешка. Несколько мерков подняли головы, прислушиваясь к разговору. Тамука улыбнулся.— Я готов, мой господин. Мой щит и вся моя жизнь — к твоим услугам, — ответил Тамука. В его голосе не прозвучало ни капли сарказма, ничто не выдало его истинного отношения к зан-карту.Он помнил, как испуганно смотрел на него Вука после бегства из Рима, боясь, что щитоносец стал инкатагой — посланцем смерти от кар-карта, принявшего решение устранить наследника, который недостоин стать правителем. Но сейчас он был в безопасности — единственный сын, единственный оставшийся в живых наследник.— Тогда давай обагрим наши мечи кровью! — воскликнул Вука, взмахнув саблей. Кончик ее мелькнул у носителя щита прямо перед глазами, но Тамука остался недвижим.— Кар-карт приказал, чтобы первым шел умен Навхаг под предводительством своего карта, ты не должен вмешиваться, — мягко сказал Тамука.Вука осадил лошадь и оглянулся на свою свиту.— Не стоит принимать смерть от пули скота, в этом нет доблести.— А сидеть здесь и ждать — еще меньшая доблесть, — парировал Вука.— Это приказ кар-карта, а не мой. Даже сам кар-карт не пойдет вперед. Тебе предстоит еще много сражений. И будет стыдно пропустить их лишь из-за того, что тебя сразила случайная пуля, выпущенная скотом.Вука развернул лошадь и поскакал прочь от Тамуки.Мимо проносились полки умена Навхаг. Курьеры на взмыленных лошадях носились туда и сюда, за их спинами колыхались флага, показывавшие, от кого они посланы и кого ищут. Те, что везли золотое знамя кар-карта, ехали на белых лошадях — их выращивали благодаря их красоте и потому, что они бегали быстрее всех.Знаменосцы с красными флагами встали перед Навхагом. Воины старые и молодые подводили свежих лошадей, а уставших отводили в степь — пастись. Скачка была долгой и изнурительной.Тамука знал, как трудно было все продумать и организовать: все передвижения обсуждались до мельчайших подробностей, высчитывали количество стрел в колчане каждого воина, учитывали каждый точильный камень для меча. И снова он почувствовал, как дух «ка» — дух воина — пробуждается в нем при виде орды мерков. Даже несмотря на то, что эта мощь будет направлена против бездушного скота, он чувствовал гордость, глядя на эту первобытную силу.Поднеся бинокль к глазам, он посмотрел на холм примерно в миле от него. Там в окружении бесчисленных помощников, курьеров, шаманов и командиров уменов сидел Джубади. Он был средоточием власти.Вука злился, и Тамука знал почему. В присутствии кар-карта он вынужден быть вторым и стоять в стороне, тюка отец решает все проблемы.Тамука поерзал в седле, кожа приятно скрипнула, звякнули бронзовые украшения. Сейчас не время для «ту» — духа носителя щита, сейчас время действий, а не речей. Он едва мог контролировать свои чувства.Послышалась песня, в которой прославлялся клан Навхаг. Голоса сливались, хор звучал все громче, ему вторил рокот барабанов и рев нарг. Медленный темп постепенно ускорялся, барабаны звучали, как стук сердца.Блеснули вытащенные из ножен мечи. Знамя клана развевалось.Вука обнажил свой меч и поднял его.— Крови, крови! — прорычал он и ринулся вперед.Ругаясь про себя, Тамука сорвал со спины бронзовый щит и ринулся за зан-картом. Но что бы там ни было, пусть охотится за скотом, это безопаснее, чем размышления о своем щитоносце.Ганс огляделся. Его помощники стояли возле вагона.— У вас есть приказ — шевелитесь! Десятки курьеров поскакали с донесением.— Они приближаются, — заметил Киндред.Ганс посмотрел на запад. Солнце уже садилось, в эту минуту между облаками пробился яркий луч, и Ганс прикрыл глаза. Враги двинулись вперед.Всего два полка на шесть миль фронта! Ему бы еще одну бригаду, и они бы выдержали. Тим хрипло закашлялся и схватился за грудь.— Проклятая астма… Только сейчас мне и не хватало приступа, — сдавленно прошептал он.— Поедем-ка лучше, — сказал Ганс. — Больше мы здесь ничего не сможем сделать.Тим расстегнул кобуру и, вынув револьвер, загнал туда патрон.— Думаю, я останусь здесь, — ответил он. — Ты — командующий корпусом, — напомнил ему Ганс. — Сейчас не время демонстрировать свое геройство.— Я только что приказал тысяче моих парней оставаться здесь, — отозвался Тим. — И я отлично понимаю, что никому из них не выбраться отсюда живым. — Он снова закашлялся. — Черт бы побрал эту траву… Весной все начинает пахнуть с сумасшедшей силой. Мне говорили, что когда-нибудь я из-за этого загнусь. — Он взглянул на Ганса и вытянул вперед руку. — Навхаг!Ганс посмотрел вперед. Всадники приближались. Они уже пересекали Потомак, который здесь представлял собой одну сплошную отмель. Единственная оставшаяся батарея четырехфунтовых пушек начала стрелять, раздавались и первые винтовочные залпы.— Я решил, что останусь здесь, — сказал Тим. — Думаю, мы все имеем право выбрать, где умереть. Я уже устал от сражений.Ганс крепко пожал Тиму руку.Штабные офицеры и знаменосец нервно переглядывались, понимая, что это решение означает для них, но никто не произнес ни слова.Тим отступил на шаг, похлопал ладонью по боку паровоза:— Выбирайся отсюда и спаси мой корпус!Ганс смотрел, как Тим направил свою лошадь галопом прямо навстречу меркам.Машинист вопросительно посмотрел на Ганса.— Отправляемся на бастион сто, — рявкнул тот, стараясь не показать, что голос у него дрожит.Машинист отдал честь и побежал в кабину паровоза. Через несколько секунд поезд тронулся, направляясь обратно на север, где Инграо сражался с Вушкой. Если эта позиция достанется врагу, обе дивизии к северу от сотого бастиона окажутся отрезанными от остальной армии. Он поднял карабин и выстрелил в воздух — он знал, что это детская выходка, но ничего не мог поделать с душащей его яростью и бессильными слезами.— Нынешней ночью можно ожидать атаки, — сказал Эндрю, глядя на свой штаб. — Как только стемнеет, пятьдесят пушек должны начать обстрел переправы и. не прекращать его до самого рассвета.— Это означает, что к рассвету мы потратим десять тысяч снарядов, — возразил Евгений, командующий артиллерией корпуса. — Мы уже расходуем резервы, хотя война началась всего три дня назад.— Мерки воспользуются всем, что мы оставим здесь, — холодно заметил один из помощников и, привстав, выглянул за стену укрепления.В ту же минуту он отшатнулся назад, неловко повернулся и рухнул, не сказав ни слова. Эндрю смотрел на мертвого воина, который еще несколько мгновений назад спорил с друзьями. Потери станут огромными, когда мерки начнут использовать картечь и шрапнель.Он смотрел в сторону, чтобы не видеть, как уносят труп.— Вам надо отдохнуть, сэр, — сказал ординарец.Эндрю кивнул. Он не ложился со вчерашнего дня, а через пару часов уже стемнеет. Ему и вправду нужно отдохнуть.Эндрю молча спустился с укрепления и пошел в штаб, не обращая внимания на снаряды, пролетавшие над головой, — на это уже просто не было сил.Зазвонил колокол паровоза, прибывшего под прикрытием второй линии укреплений. В воздух взвились клубы пара и дыма.Воздушный корабль мерков, который некоторое время назад пытался бомбить поезд, сейчас направлялся куда-то за холмы Шенандоа. В небе появились тяжелые низкие тучи, а ветер становился все сильнее.Эндрю вошел в здание и буквально рухнул на кровать. Он со стоном вытянулся.— Эндрю?Он вздрогнул и сел. В тени стояла Кэтлин. Она подошла поближе. Он увидел у нее на губах беспокойную улыбку.— Господи, что ты тут делаешь? — спросил он.— Хорошее приветствие. — Она села рядом и, как маленького, погладила его по голове. Отвела со лба седеющую прядь.Он легонько ее поцеловал. Удар грома за окном и порыв ветра, швырнувший в окно капли дождя, заставили его вздрогнуть.— Меня прислал Эмил, — объяснила она. — Я буду врачом в санитарном поезде.— Очень глупо с его стороны, — пробормотал Эндрю. — Здесь все-таки война, а не игрушки.— Я вполне могу о себе позаботиться.— А Мэдди?— Она с Людмилой.Эндрю промолчал, зная, что бесполезно спорить с женой и убеждать ее в том, что женщине не место на войне. Такие споры хорошо вести дома в мирное время, а сейчас, когда вопрос выживания республики стал самым главным, каждый делал что мог. Все они рискуют, как же он может приказать жене спрятаться?— Похоже, дела у нас идут не блестяще? — спросила она.Он затравленно кивнул.— Я ничего подобного не предполагал. Дамба — это так просто, но мы не предусмотрели самых очевидных вещей… Господи всемогущий, на моих глазах погибло не меньше десяти тысяч карфагенян! Вся река стала красной от их крови. Еще несколько тысяч убили сами мерки за попытку бегства. Мы потратили тонны снарядов, убивая своих соплеменников.Его голос дрогнул. Он винил себя за ту бойню, свидетелем которой был.В соседней комнате застучал телеграфный ключ, и она почувствовала, как Эндрю напрягся.Он медленно поднялся на ноги.Кэтлин испуганно посмотрела на него. Он двигался как марионетка, которую дергают за ниточки. Если их обрезать, он тотчас упадет. Но не может быть, чтобы бессонница была причиной этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43