Он с таким трудом доставал это лучшее в армии оружие, а теперь оно уплывало у него из рук.В отличие от русских, римлянам не надо было защищать свой дом — враг не стоял у их порога. Им предстояло воевать за чужую землю, лежавшую в шестистах милях от их родного Рима. И хотя все они понимали, что случится, если Русь падет, он не мог не думать о том, как они станут сражаться, когда начнется настоящий бой и мерки с воинственным кличем ринутся на них.Ему вспомнилось, как он удерживал перевал: армия отходит, а он прикрывает тыл; на него наступает стена тугар, раздаются их гортанные крики, воют нарги, грохочут барабаны, развеваются по ветру знамена. В дыму и тумане мелькают сабли, враги лавиной катятся вперед.Он снова оглянулся на строй рекрутов, строящихся в каре, и сержантов — в большинстве своем русских, — выкрикивающих команды. Солнце поднялось высоко, утренний туман рассеялся — стоял чудесный летний день, но в мыслях у него царил такой мрак, что день казался черной ночью.Они казались совсем неплохими солдатами, если учесть, что всего несколько месяцев назад никто из них и ружья-то в глаза не видел. Как они поведут себя, когда смерть устремится им навстречу со скоростью двести ярдов в минуту?— Неужели мы были такими? — спросил Дмитрий, проницательно глядя на Винсента. — Когда Пятый полк только сформировали, большинство из нас не отличало правую ногу от левой. И ты привязал сено к одной ноге, а солому к другой. «Сено — солома, сено — солома» — вот как ты командовал нами.— Я сейчас уже и не помню, — отозвался Винсент.— А твои янки, неужели они сразу стали умелыми солдатами? — тихо спросил Дмитрий, словно успокаивая неразумного сына.Винсент слегка улыбнулся. «Господи, сколько же времени прошло с тех пор? Да, наверняка мы выглядели такими же неумехами, испуганными детьми, которым впервые дали мушкет, а они даже не знают точно, как он стреляет».Когда же он впервые убил человека? Ах да, в Новроде. Когда он бежал из плена, ему пришлось убить часового на стене. Теперь они с Новродом союзники, части одной республики.Потом было восстание на площади, война, разрушение плотины. Тогда он убил, наверное, не меньше пятидесяти тысяч. А может быть, семьдесят или восемьдесят. Наутро, казалось, можно было перейти Нейпер по трупам тугар — столько их было. Запах смерти висел в воздухе несколько недель, а на берегах до сих пор валялись скелеты.— Нет, Дмитрий, — прошептал он. — Не помню, чтобы когда-то выглядел так же.— Но так оно и было, — уверил его старик. — Наверное, и сам полковник некогда стоял на плацу, глотая слезы и не понимая, чего от него требуют.Трудно было представить Кина молоденьким лейтенантом. А ведь и Тридцать пятый в свое время был просто толпой несмышленых мальчишек. И многие из них намочили штаны, впервые оказавшись под огнем противника.— Придет время, и они научатся. Как научились вы, и мы тоже.— Будем надеяться, Дмитрий. Потому что в противном случае они станут просто жертвами. Мятежники по крайней мере брали пленных. А с мерками… Одна ошибка — и все мы будем мертвы, все до единого.Он задумался, безучастно глядя куда-то в сторону. Потом направил лошадь к выстроившемуся на плацу каре, отсалютовал офицерам, которые при его приближении вытянулись во фронт. Дмитрий и адъютанты следовали за ним. Винсент пересек все поле и подъехал к бригаде, которая отрабатывала маневрирование крупными формированиями. Некоторые лица были ему знакомы. Командовал бригадой один из старых воинов Тридцать пятого полка. Возле него развевался треугольный флаг — красный с белым крестом — штандарт Первой бригады Второй дивизии.Традиция различения корпусов с помощью штандартов шла от армии Потомака. Для недавно сформированного Шестого корпуса таким отличительным знаком служил греческий крест. Винсент покосился на собственного знаменосца, который гордо держал квадратный штандарт — золотой крест на темно-синем поле, означающий, что в войсках присутствует командующий корпусом.«Странно все-таки видеть крест в качестве знака моего подразделения», — подумал он и вспомнил мертвого мерка на форуме, распятого на кресте. Но воины Тридцать пятого полка настояли на том, чтобы в новых войсках были оставлены старые обозначения.— Рад видеть тебя, Стрейтер.Роджер Стрейтер в ответ отдал честь. Он служил в Тридцать пятом еще с Антьетама, от сражения под Фредриксбергом у него остался на щеке уродливый шрам. Впервые они встретились в местечке Вассалборо в штате Мэн, где Роджер подрабатывал в качестве грузчика. Винсент сомневался, чтобы Стрейтер помнил, как гнался однажды по улице за «маленьким квакером», грозя поколотить его. Сейчас Винсент почитал за лучшее не напоминать ему о том эпизоде.Роджер оказался отличным командиром, и теперь под его началом была целая бригада. Однако Винсент почувствовал некоторое пренебрежение, сквозящее во взглядах одного из подчиненных Стрейтеру солдат: молодому широкоплечему великану казалась смешной мысль исполнять приказы щуплого коротышки.— Первый день обучаешь? — спросил Винсент. Роджер кивнул.— Ну, тогда не буду мешать. Роджер повернулся к солдатам:— Еще раз! И, черт побери, Алексей, твои парни должны стоять ровно! Построй их как следует!Офицер отдал честь и помчался к своей роте.Винсент посмотрел на строй. Перед ним стояли три полка, растянувшись на добрых четыре сотни ярдов, а за ними колонной построились еще два. По крайней мере три полка были вооружены мушкетами, которые поблескивали на солнце. Стена из плоти и стали.— Бригада! — раздалась команда. — Заход справа флангом… — И через секунду: — Выполняй!Строй начал разворачиваться гигантской дугой в четверть мили. Винсент медленно ехал вдоль поля, оценивающе глядя на производимый маневр.Между Вторым и Третьим полками образовалась огромная брешь. Офицеры безуспешно пытались заставить солдат закрыть ее, она все ширилась и ширилась. Строй все больше изгибался, напоминая змею, офицеры выкрикивали команды, солдаты шарахались из стороны в сторону. Третий полк образовал нечто напоминающее перевернутую латинскую букву V. Винсент посмотрел на Роджера, который от злости покраснел как рак.Наконец перестроение было завершено. Все смотрели, на Винсента, ожидая оценки.Вместе с Роджером Винсент направился к месту, где стоял командующий римскими войсками.— Могло быть и лучше, — сказал Винсент. Его голос разносился по всему полю.Командующий ничего не ответил.— Намного лучше, черт побери! — продолжал он. — Это всего лишь поле для парадов, а вы не в состоянии построить полк! Если мерки нападут на тот фланг, который будете удерживать вы, нам придется о нем забыть. Его сметут в мгновенье ока! А на войне будет не до парадов, там дым, грязь, там умирают люди, и если вы не хотите, чтобы противник нас смял, надо все делать как следует. А так вы, недоумки, не продержитесь на поле боя и пяти минут!Он сердито пришпорил лошадь и поскакал прочь. Дмитрий ехал рядом. Несколько минут они молчали, потом Винсент не выдержал:— Ну давай, скажи это.— Что я должен сказать?— Что я никогда раньше не терял терпения и всегда добивался своего, спокойно объяснив, что требуется сделать. Я знаю, о чем ты думаешь.— Ты сам все сказал, мой генерал.— Я хочу, чтобы они были готовы убивать мерков, сражаться с этими проклятыми ублюдками.И он замолчал, мысленно продолжая ругаться. «Я хочу, чтобы их всех уничтожили».— Я не могу допустить, чтобы эти солдаты совершали глупые ошибки, которые в конечном итоге могут стоить жизни всем нам.— Можно, конечно, стремясь к этой благой цели, орать на них, — ответил Дмитрий. — Но я помню, что, когда ты был моим капитаном, ты вел себя иначе и все равно добивался своего. Винсент сгорбился в седле. Он знал, что Дмитрий прав. Но внутри него что-то словно надломилось -он потерял всю мягкость, которая когда-то казалась неотъемлемым свойством его натуры. Наверное, это произошло, когда он разрядил пистолет в корчащуюся фигуру на кресте и понял, что наслаждается ощущением собственной силы. «Господи, смогу ли я когда-нибудь стать прежним?… Но есть ли где-нибудь Бог, который слышит меня?»Дальше они с Дмитрием ехали молча.Едва отвечая на приветствия частей, мимо которых они проезжали, он думал о другом мире — мире войны, крови, боли. Им вскоре придется вновь окунуться в него с головой.От западных ворот города им навстречу мчалась кавалькада. В одном из всадников Дмитрий тотчас узнал Марка. За ним развевался штандарт консула патрициев — орел на пурпурном поле.Винсент натянул поводья. Щека у него нервно задергалась, — как заметил Дмитрий, это случалось все чаще и чаще.Мрачный Марк остановился рядом.— Началось. Десять уменов направляются к центру потомакского фронта.— Проклятье, — пробормотал Винсент, поворачивая лошадь, чтобы взглянуть на бригаду, которая по-прежнему училась делать фланговый разворот. «Мы еще не готовы, и я вынужден сидеть здесь, как прикованный», — подумал он, но спросил лишь одно: — А как дела на юге?— Никаких известий. Он кивнул.— Они пойдут не останавливаясь. У них есть эти проклятые воздушные корабли, а у нас нет. Они будут знать о нас все, а мы можем только догадываться, где их войска, пока они не ударят. Проклятье! — Кулаком он стукнул по луке седла. — Еще что-нибудь?Марк отрицательно покачал головой.— Мы останемся здесь и будем ждать, как и планировалось.Винсент ничего не ответил, но выругался про себя. Он не хотел этого назначения, но Эндрю и Калин буквально заставили его. По крайней мере Таня и трое ребятишек в безопасности, в шестистах милях от линии фронта. Нет, он вовсе не хотел стать командующим. Что-то подсказывало ему, что лучше всего ему было бы оставаться в штабе тестя и заниматься рутинной работой.Но приказы нужно исполнять. И теперь каждый день он видел висящий на кресте труп того, кого он так спокойно убил. Он ежедневно приезжал на плац наблюдать, как тренируются солдаты, готовить свой корпус к бою. Он стал генерал-майором, как те, о ком он когда-то читал в американских газетах, — Хэнкок, Седжвик, Фил Шеридан. Винсент мысленно улыбнулся, вспомнив, что газета Гейтса не так давно напечатала на первой странице его портрет, и он разглядывал его с тайным удовольствием, особенно бороду, которая была точь-в-точь как у Шеридана.Сейчас военные действия уже начались, а он сидит в шестистах милях от линии фронта. Он посмотрел на запад, словно мог увидеть происходящее там и услышать гром орудий.— Скоро и мы ввяжемся в это, — прошептал он. Дмитрий почувствовал, как дрогнул голос командующего. Он словно ждал смерти. Глава 4 — Прекрасно!Кар-карт Джубади осадил свою лошадь и посмотрел на Хулагара.Щитоносец кар-карта мерков согласно кивнул. Каким бы безумием ни считал это его дух «ту», воинский дух «ка» не мог оставаться равнодушным.Перед ними лежала широкая равнина, освещенная полуденным солнцем; зеленая трава, доходящая до колен, слегка волновалась от ветра. Но не весенняя красота степи привлекла их внимание.Черные квадраты полков умена Баки Хуш продвигались вперед. Десять полков по тысяче в каждом катились по степи, как огромная волна. Радостно ухмыльнувшись, Джубади протянул Хулагару подзорную трубу. Вытащив трубу из бронзового футляра, хранитель щита раздвинул ее до конца и поднес к глазу. Вещь казалась детской игрушкой, но в конце концов ее сделал для кар-карта один из янки, попавший в плен прошлой осенью.Хулагар осмотрел равнину. На правом фланге умен растянулся цепью почти на дюжину миль. Далеко, почти у самого горизонта, он едва различал два других умена. Еще два, как он знал, находились даже дальше, заняв территорию до самого моря.Семь уменов образовали фронт длиной в шестьдесят миль, и это была лишь небольшая часть сил орды. Мимо прогромыхала батарея пушек: возницы с радостным гиканьем подстегивали лошадей, перевозивших орудия. Хулагар посмотрел на них оценивающе. Конечно, лафеты сделаны грубовато — не то что у скота — и были намного тяжелее, зато у орды было сколько угодно лошадей, а у скота совсем мало.Впереди, жужжа, как майские жуки, летели воздушные корабли. Они проводили разведку, наблюдая за войсками противника, и могли заметить любое изменение в расположении войск. Вначале Хулагар не верил, что эти машины могут принести какую-то пользу, но сейчас стало ясно, что это совсем не так. Они стали их орлиными глазами, и команды разрисовывали их как птиц: на емкостях для газа появились крылья, а впереди — большие глаза. Даже в этот момент тысячи рабов строили укрытия для этих машин за ближайшим холмом.Слева степь казалась почти безжизненной, только вдалеке на зеленом поле чернели маленькие точки — цепь стрелков. Опустив подзорную трубу, Хулагар передал ее Вуке, который издал возбужденный возглас. — Один хороший удар, и мы прорвемся! — с удовольствием объявил зан-карт.— Нам это совсем не нужно, — мягко объяснил Джубади. — Кроме того, они знают, что наши войска именно здесь. Это наш лоб, а удар наносят рогами.Он посмотрел на длинную череду столбов, уходящую к позиции скота на север, почти на пятьдесят миль. Судя по тому, что драгоценный провод сняли при отступлении, уходил скот не спеша. Телеграф был для Джубади тайной. Он надеялся захватить одну из станций, чтобы кто-нибудь из тех, кто был в прошлом году вместе с Хинсеном и другими янки из команды «Оганкита», разъяснил им ее секрет.Тридцать матросов-янки и Суздальцев вместе с семьями еще были в Карфагене. Некоторые сначала отказались помогать орде, но, побывав на пиру в полнолуние, большинство согласилось сотрудничать. По сравнению со всем прочим скотом, они жили в роскоши: лучшая пища, любые женщины, все, что они только хотели. Группа моряков во главе с Джейми сбежала, когда появилась машина янки, ходящая по рельсам. Но они не в счет, ими можно будет заняться, когда закончится война.Возможно, Хинсена и тех, кто честно работает с мерками, он и пощадит, как обещал, если, конечно, они и дальше будут помогать делать оружие. В конце концов Хинсен оказался весьма полезным, рассказав, как поднять в воздух летающие корабли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43