Но Рэндер был так же поражен, как и утомлен. Хоть он и снимал шляпу перед хобби Джилл, но оно так действовало на его рефлексы, что он предпочел бы сидеть под восточным приспособлением, капавшим воду на голову, чем ходить по аркадам и галереям, переходам и туннелям и, задыхаясь, подниматься по высоким лестницам башен.
Так что он водил глазами по всему, сжигая все это, закрывал глаза и строил все заново из дымящегося пепла памяти, чтобы позднее изобразить в видении пациентки, могущей увидеть все это только таким образом. Этот собор был ему менее неприятен, чем другие здания. Да, он должен принести его ей.
Камера в его мозгу фотографировала все окружающее, пока Рэндер, перекинув плащ через руку, шел с другими, а его пальцы нервно тянулись за сигаретой. Он удерживался от открытого игнорирования гида, понимая, что это было бы верхом всех возможных форм протеста. Так что он шел по Винчестеру и думал о двух последних сеансах с Элиной Шэлотт.
Он снова бродил с ней.
"…Где пантера ходит туда-сюда по ветке дерева…"
Они бродили.
"…Где олень яростно поворачивается к охотнику…"
Они остановились, когда она подняла руки к вискам, раздвинула пальцы и искоса взглянула на него. Губы ее разжались, как если бы она хотела спросить.
— Олени, — сказал он.
Она кивнула, и олень подошел. Она ощупала его ноги, уши, похлопала по морде.
— Да, — сказала она.
Олень повернулся и пошел прочь, а пантера прыгнула ему на спину и вцепилась в горло.
Элина видела, как олень дважды ударил огромную кошку рогами, а затем умер.
"…Где гремучая змея греется на солнце, растянувшись на камне…"
Элина смотрела, как змея свивалась и ударяла. Затем она ощупала погремушки на хвосте змеи и повернулась к Рэндеру.
— Зачем эти вещи?
— Вы должны знать не только идиллию, — ответил он и указал:
"…Где аллигатор спит рядом с заболоченным заливом…"
Она коснулась плоской кожи. Животное зевнуло. Она изучала его зубы, строение челюстей.
Вокруг жужжали насекомые. Москит сел на ее руку и ужалил. Элина прихлопнула его и засмеялась.
— Я продвигаюсь? — спросила она.
Он улыбнулся и кивнул.
— Вы хорошо держитесь.
Он хлопнул в ладоши — лес и болото исчезли.
Они стояли босиком на зыбком песке. Солнце и его отражение светили им с поверхности воды и над их головами. Стайка ярких рыб проплыла между ними, морские водоросли качались взад и вперед, полируя течение.
Их волосы поднялись и тоже колыхались подобно водорослям, и одежда шевелилась. Морские раковины разных форм лежали перед ними; они проплывали мимо коралловых стен, над обкатанными морем камнями, перед ними открывались беззубые, безъязыкие рты гигантских моллюсков.
Она остановилась и поискала что-то между раковинами. Когда Элина выпрямилась, в ее руках была громадная, тонкая, как яичная скорлупа, трубка. На одном ее конце был завиток, он шел к углублению, похожему на гигантский отпечаток большого пальца, и винтом уходил обратно, чтобы соединиться с другим концом через лабиринты тонких, как спагетти, трубочек.
— Это, — сказала она, — раковина Дедала.
— Какая раковина Дедала?
— Разве вы, милорд, не знаете легенду, как величайший из ремесленников, Дедал, скрылся однажды и был найден королем Миносом?
— Что-то смутно припоминается…
— Минос искал Дедала по всему древнему свету, но бесполезно, потому что Дедал мог своим искусством изменять себя, почти как Протей. Но, в конце концов, советник короля придумал, как обнаружить Дедала.
— И как же?
— Посредством раковины. Вот этой самой.
Рэндер взял ее творение в руки и осмотрел.
— Король послал ее по разным городам, — продолжала она, — и предложил большую награду тому, кто протянет нитку через все комнаты и коридоры этой раковины.
— Кажется, припоминаю…
— Припоминаете, как это было сделано, и зачем? Минос знал, что только один человек может найти способ сделать это: искуснейший из ремесленников, и знал также, что гордость Дедала заставит его попытаться сделать невозможное и доказать, что он может сделать то, чего не может никто.
— Да, — сказал Рэндер, — он ввел шелковую нитку в один конец и ждал, когда она появится из другого. Крошечная петля, затянутая вокруг ползущего насекомого. Он заставил насекомое войти в один конец, зная, что оно привыкло к темным лабиринтам, и что сила этого насекомого далеко превосходит его размеры.
— …И он решил задачу, получил награду и был пленен королем.
— Пусть это будет уроком всем Творцам: творить надо мудро, но не слишком хорошо.
Она рассмеялась.
— Но он, конечно, потом убежал.
— Ясное дело.
Они поднялись по коралловой лестнице. Рэндер вытащил нитку, поднес раковину к губам и дунул. Под водой прозвучала одна-единственная нота.
"…Где выдра питается рыбой…"
Гибкий торпедообразный пловец вторгся в косяк рыбы и стал жадно глотать. Они подождали, пока выдра закончит свою охоту и вынырнет на поверхность, а затем продолжили подъем по винтовой лестнице.
Сначала над водой поднялись их головы, потом плечи, руки, и вот они встали, сухие и теплые, на узком берегу. Они вошли в рощу неподалеку и пошли вдоль ручья.
"…Где черный медведь ищет корни и мед, где бобер шлепает по грязи веслоподобным хвостом…"
— Посмотрите на бобра и медведя.
Пчелы отчаянно жужжали вокруг черного мародера, грязь плескалась под ударами хвоста грызуна.
— Бобер и медведь, — сказала она. — Куда мы теперь пойдем?
"…Мимо сахарного тростника, мимо желтых цветов хлопчатника, мимо риса на низком влажном поле", — ответил он и зашагал дальше. — Смотрите на растения, на их форму и цвет.
Они шли все дальше.
"…Мимо западной хурмы, — продолжал Рэндер, — мимо длиннолистной кукурузы, мимо нежных цветов флокса…"
Она опускалась на колени, изучала, нюхала, трогала, пробовала на вкус.
Они шли через поля, и она чувствовала под ногами черную, жирную землю.
— Я пытаюсь что-то вспомнить, — сказала она.
"…Мимо тусклой зелени ржи, — ответил он, — когда она колышется по ветру…"
— Подождите минутку, — попросила она, — я вспоминаю, но медленно.
Подарите мне желание, которое я ни разу не высказала вслух.
— Взобраться на гору, — тут же ответил он, — "с опасностью задохнуться".
Так они и сделали.
— Скалы и холодный ветер. Здесь высоко. Куда мы идем?
— Вверх. На самую вершину.
Они влезли туда в безвременный миг и остановились на вершине горы. Им казалось, что они поднимались много часов.
— Расстояние, перспектива, — сказал он. — Мы прошли через все это, и теперь вы видите это перед собой.
— На такую гору я однажды взбиралась, не видя ее.
Он кивнул. Ее внимание вновь привлек океан под голубым небом.
Через некоторое время они стали спускаться с другого склона горы.
Снова Время дернулось и изменилось вокруг них — и вот они уже у подножия горы и идут вперед.
"…Гуляющий червь прокладывает путь по траве и пробивается сквозь листья куста…"
— Вспомнила! — воскликнула она, хлопнув в ладоши. — Теперь я знаю!
— Так где же мы? — спросил Рэндер.
Она сорвала травинку и сжевала ее.
— Где? Ну, конечно, "где перепел свистит в лесах и в пшеничном поле".
Перепел засвистел и пересек их дорогу, а за ним, строго след в след, шествовал его выводок.
Они шли по темнеющей тропе между лесом и пшеничным полем.
— Так много всего, — сказала она. — Вроде каталога ощущений. Дайте мне еще строчку.
— "Где летучая мышь летает в канун Седьмого месяца", продекламировал Рэндер и поднял руку.
Элина быстро опустила голову, чтобы мышь не налетела на нее, и темный силуэт исчез в лесу.
— "…где большой золотой жук падает сквозь тьму…" — сказала она, и жук, похожий на метеорит весом в двадцать четыре карата, упал к ее ногам.
Он лежал секунду, как окрашенный солнцем скарабей, а затем пополз по траве у края тропы.
— Теперь вы вспомнили? — спросил он.
— Да.
Канун Седьмого месяца был холодным, на небе появились блестящие звезды. Месяц наклонился над краем мира, и его пересекла еще одна летучая мышь. Где-то в траве застрекотал сверчок.
— Мы пойдем дальше, — сказала она.
— Дальше?
— Туда, где "ручей обнажает корни старого дерева и течет на луг…", ответила она.
— Ладно, — сказал он и наклонился к гигантскому дереву, мимо которого они шли. Между его корнями пробивался родник, питавший ранее пройденный ручей. Он звенел, как эхо далеких колокольчиков. Он вился между деревьями, зарывался в землю, кружился и прорезал свой путь к океану.
Она шла по воде. Вода изгибалась и пенилась вокруг нее, брызгала дождем, сбегала по спине, по груди, по рукам и ногам.
— Идите сюда, магия ручья прекрасна, — позвала Элина.
Но Рэндер покачал головой. Он ждал. Она вышла, встряхнулась и тут же высохла.
— Лед и радуга, — заметила она.
— Да, но я забыл, что там дальше.
— Я тоже, но помню вот что: "…Где пересмешник издает свое нежное бульканье, хихиканье, визг, плач…"
И Рэндер сморщился, услышав пересмешника.
— Это не мой пересмешник, — сказал он.
Она засмеялась.
— Какая разница? Во всяком случае, он появился немедленно.
Рэндер покачал головой и отвернулся. Она встала рядом с ним.
— Простите. Я буду более осторожной.
— Прекрасно. — Он пошел дальше. — Я забыл следующую часть.
— Я тоже.
Они оставили поток далеко за собой и шли по пригибающейся траве, по плоской безграничной равнине, и все, кроме зарева солнечной короны, исчезло с горизонта.
— "…Где тени при заходе солнца удлиняются и бегут по бесконечной одинокой прерии…" Я вспомнил: вот это место."…Где стада бизонов медленно растекаются на квадратные мили…"
Темная масса слева постепенно обрела форму. Выделялся громадный бизон американских прерий. Не на родео, не на выставке рогатого скота, не на обратной стороне старинной никелевой монетки, а здесь стояли эти животные, опустив рогатые головы, покачивая мощными спинами — знак Торо, неудержимое плодородие весны, исчезающее в сумерках в былое, в прошлое — вероятно, туда, "…где сверкают колибри…"
Рэндер и Элина шли по великой равнине, луна плыла за ними. Наконец они дошли до противоположного конца страны, где большие озера, другие ручьи, мосты и другой океан. Они прошли через опустевшие фермы, сады и двинулись вдоль воды.
— "…Где шея лебедя изгибается и поворачивается…", — произнесла она, глядя на своего первого лебедя, плывущего по озеру в лунном свете.
— "…Где хохочущая чайка носится над берегом, — ответил он, — и смех ее почти человеческий…"
И в ночи раздался смех, но он не был ни смехом чайки, ни смехом человека, потому что Рэндер никогда не слышал, как хохочет чайка. Журчащие звуки он сотворил из сырого ощущения холодного вечера.
Он велел вечеру вновь стать теплым. Он осветил тьму, заставил ее звенеть серебром. Смех начал замирать и исчез совсем. Сотворенная чайка унеслась в океан.
— Ну, — объявил он, — на этот раз почти все.
— Но здесь есть гораздо больше! — возразила она. — Вы держите в голове меню обедов, как же вы не помните еще кое-чего об этом? Я помню что-то насчет куропаток, укладывающихся на ночлег кольцом, головами наружу, и о цапле в желтой короне, питающейся крабами на краю болота, и о кузнечиках в орешнике, и…
— Этого достаточно, даже слишком, — остановил ее Рэндер.
Они прошли через рощу лимонных и апельсиновых деревьев, по местам, где кормится цапля, мимо орехового дерева, где поют кузнечики, и там, где куропатки спят кольцом, головами наружу.
— В следующий раз вы покажете мне всех животных?
— Да.
Она свернула по узкой тропке к фермерскому дому, открыла дверь и вошла. Рэндер, улыбаясь, шел за ней.
Чернота.
Полная чернота, мрак абсолютной пустоты. Внутри дома ничего не было.
— В чем дело? — спросила она.
— По сценарию эта экскурсия не планировалась, — сказал Рэндер. — Я хотел опустить занавес, а вы решили, что шоу должно продолжаться. На этот раз я воздерживаюсь от какой-либо поддержки.
— Я не всегда могу контролировать это, — ответила она. — Простите, давайте закончим. Я овладела импульсом.
— Нет, пойдем дальше. Свет!
Они стояли на вершине холма, и летучие мыши летели мимо узкого металлического серпа луны. Вечер был холодным. От груды мусора доносилось грубое карканье. Деревья были металлическими столбами с приклеенными к ним ветками. Трава под ногами — из зеленого пластика. У подножия холма тянулось гигантское пустое шоссе.
— Где мы? — спросила она.
— Это ваша "Моя Песня" со всем крайним нарциссизмом, каким вы могли бы набить ее. Все было правильно… до определенного момента. Но вы зашли слишком далеко. Теперь я чувствую, что необходимо восстановить равновесие.
Я не могу позволить себе играть в игрушки каждый сеанс.
— Что вы собираетесь делать?
— Пойдем гулять, — он хлопнул в ладоши.
— "…где чаша пыли просит воды…", — сказал голос неизвестно откуда, и они, закашлявшись, пошли.
— "…где сильно загрязненная река не знает живого существа, — сказал голос, — и пена ее ржавого цвета…"
Они шли вдоль вонючей реки. Элина зажала нос, но запах все равно чувствовался.
"…где лес погублен, и ландшафт есть преддверие ада…"
Они шли среди пней, спотыкаясь об остатки ветвей, и под их ногами хрустели сухие листья. Испуганно косящаяся луна свисала с черного купола на тонкой нитке. Под листьями трещала земля.
"…где земля кровоточит в опустевших горных выработках…"
Вокруг них лежали покинутые механизмы. Горы земли и камней сиротливо громоздились в ночи. Громадные бреши в земле заросли похожими на пятно крови, болезненными растениями.
"…пой. Муза алюминия, которая вначале рассказывала этому пастуху, как искусственный мир восстает из Хаоса — а теперь, если тебя больше восхищает смерть, созерцай величайшее кладбище!"
Они вернулись назад, на вершину холма, чтобы посмотреть оттуда.
Кругом было множество тракторов, бульдозеров, экскаваторов, кранов.
Грудами лежал искореженный, проржавевший, изломанный металл. Вокруг валялись рамы, плиты, пружины, балки. Брошенные орудия. Ненужные вещи.
— Что это? — спросила она.
— Металлический лом. Об этом Уолт не пел — о вещах, которые идут по его траве и выдирают ее с корнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17