Звенело золото и серебро, наполняя казну Хирама, и быстро очищалась палуба от проданных товаров. Но к вечеру покупателей не стало: надвигался самум, уже поднимавший над Карфагеном тучи тонкой пыли, принесенной им из неведомых далей великой пустыни Северной Африки, море заволновалось, стало трудно дышать раскаленным и напитанным пылью воздухом.К ночи, пользуясь тем, что непогода разогнала всех с улиц Карфагена, Хирам отправился на свидание с любимой.По его приказанию Сидон раздобыл лошадей, и маленькая кавалькада промчалась к дому Офир. Впереди скакал сам Хирам, следом за ним гортатор и еще четверо воинов. Перед тем как сойти на берег, Хирам написал письмо и отправил его, подвязав под крыло почтового голубя, одного из крылатых гонцов, которого Акка принес на борт гемиолы.— Лети! Неси весть от меня! Твоя госпожа ждет тебя! — сказал Хирам, бросая черного голубка в воздух.Провожая Хирама. Фульвия волновалась и тревожилась, будто предчувствуя какую-то грозящую беду.— Куда ты идешь? Зачем? — допытывалась она. — К кому полетел крылатый гонец?Занятый сборами Хирам отвечал коротко и отрывисто.— Потом, потом все тебе расскажу! — твердил он.— Ты стремишься к этой женщине, хотя это грозит тебе гибелью? Она тебе дороже жизни? Значит, ты отдал ей свое сердце? Ты любишь ее?И Фульвия с тревогой глядела на воина.— Да, я люблю ее больше жизни! — отвечал Хирам. — Прощай, Фульвия!И когда маленький отряд, сойдя с гемиолы, умчался в город, Фульвия тяжело вздохнула.— Прощай, Хирам! — прозвучал чуть слышно ее полный тоски голос. Она отвернулась и с опущенной головой и полными слез глазами пошла в каюту.— Он любит Офир! Он любит ее больше жизни! — чуть слышно шептала она.А тем временем Хирам, думая о своем, ехал по обезлюдевшим улицам Карфагена. Дом, к которому он направился, принадлежал одному из влиятельнейших горожан, старому Гермону, отчиму Офир. Это было типичное здание той системы, которая была унаследована обитателями Карфагена от финикиян. В доме было семь или даже восемь этажей, которые образовывали своего рода пирамиду; каждый этаж опоясывала крытая галерея. Карфагеняне любили, чтобы из окон открывался вид на море. IV. РОКОВОЕ СВИДАНИЕ Добиться свидания с Офир Хираму было нелегко: нельзя в жилище Гермона, переполненное слугами и охраняемое целым отрядом воинов, проникнуть обычным путем.Но это не остановило старого соратника Ганнибала: на первую террасу вскарабкался с ловкостью кошки Сидон-гортатор, который нашел сброшенную кем-то при их приближении к дому веревку с узлами, которая должна была послужить лестницей. За ним и Хирам поднялся на террасу. Четыре моряка остались на улице ждать возвращения Хирама и Сидона.На террасе гостей поджидала любимая рабыня красавицы Офир, и, следуя за нею, Хирам прошел, никого не встретив, в покои люби мой.Увидев Офир, Хирам забыл два года разлуки, два года тоски и мучений в изгнании. Все исчезло, все растаяло, когда его полному любви взору предстало нежное лицо любимой, когда он услышал ее ласкающий голос и прикоснулся к ее трепещущей руке. Им надо было так много, так бесконечно много сказать друг другу, — и их вопросы скрещивались, их ответы встречались, а глаза говорили друг другу: «Люблю тебя! Без тебя моя жизнь — печаль!».Однако свидание длилось лишь несколько минут: стоявшая на страже рабыня Офир прибежала предупредить Хирама, что, кажется, Гермон, собирается прийти в покои Офир.— Я убью его! — схватился за меч воин.— Только не это! — остановила его Офир. — Ты забываешь, что он взял меня в дом, когда я осталась беспомощной сиротой. Он был мне как отец.— Но он хочет отдать тебя другому. Ты — невеста Тсоура!— Я не люблю его! Я люблю тебя, одного тебя! И я уйду с тобой, как только ты позовешь меня! Но знай, отчим хочет отвезти меня на свою виллу в Утике.— На свадебный пир? — горько улыбнулся Хирам.— Если ты опоздаешь, я… я умру, но не выйду за того, кого ненавижу!— Я приду! — отозвался Хирам, покидая покои любимой и следуя за указывавшей ему дорогу к бегству рабыней.— Прощай! — сказала, провожая его Офир. Через минуту он уже был на террасе, где его дожидался верный Сидон с мечом в руке, а еще через несколько минут оба спустились по веревке на улицу, где их поджидали моряки с гемиолы.— Слава богам! — сказал один из них. — Мы уже не знали, господин, что и делать, и дважды подавали тебе сигнал тревоги.— Что случилось? — нахмурился Хирам.— Мы заметили каких-то людей, тенями скользивших вдоль стен, пробиравшихся к выходу из этой улицы. Кажется, они были вооружены.— Гермон, который боится самого слова «меч», приготовил засаду? — резко и вызывающе засмеялся Хирам, вынимая из ножен свой меч. — Посмотрим же, как воюет благородный Гермон. Вперед, друзья!Маленький отряд едва успел сделать несколько шагов, как Хирам круто осадил лошадь: несколько стрел просвистело в воздухе над его головой.— Стой! — прозвучал из темноты повелительный голос.— Мы — в ловушке! — крикнул Сидон. — Смотри, господин!Они перекрыли улицу. Там — боевой слон!В самим деле, для отряда Хирама единственным выходим были быстро выбраться на площадь храмов Ваала-Молоха, но там стоял, высоко подняв хобот, огромный боевой слон.— Назад! — скомандовал Хирам.Но отступать было некуда: позади словно из-под земли вырос отряд вооруженных людей, которые с дикими криками побежали к Хираму и его спутникам. На бегу они пускали стрелы, но, поскольку было темно, ни одна из них не попала в цель.— Прикройте нас с тыла! — приказал четырем нумидийцам Хирам, к которому в момент смертельной опасности вернулось хладнокровие. — Руби их мечами. А со слоном мы сами управимся!Сидон соскользнул с коня на землю и, словно тень, заскользил к концу улицы, где стоял и трубил слон.Подождав, пока гортатор укроется в тени стен, Хирам пришпорил своего коня и помчался к слону с криком:—Дорогу! Кто посмел мешать мирным прохожим! Дорогу, или я мечом расчищу себе путь!— Попробуй! — ответил уже знакомый голос, только на этот раз еще более язвительно. — Посмотрим, что сделает твой меч против бронзовых лат слона!Хирам осадил коня всего в двух-трех шагах от боевого слона, попятил его, потом опять послал вперед, то в одну, то в другую сторону. Он буквально вертелся волчком у слона, стараясь заставить грозное животное устремить на лошадь и всадника все внимание.— Сдавайся! — закричал кто-то из темноты. — Попался, не уйдешь!— Кому сдаваться? — спросил Хирам, по-прежнему гарцуя по переулку в непосредственной близости от слона, но не настолько близко, чтобы тот мог пустить в ход хобот и бивни.— Сдавайся! Мы стража Совета Ста Четырех! В это время гортатор змеей прополз между ног колосса и, вскочив на ноги позади великана, могучим ударом острого как бритва меча перерубил сухожилия на задней ноге слона. Дико взревев и не обращая внимания на крики людей, сидевших в башенке на его спине, слон быстро попятился. Еще миг, и, выйдя на площадь, он тяжело рухнул, продолжая оглашать воздух жалобными, пронзительными криками. Он упал с такой силой, что сидевших в башенке стрелков и вожатого выбросило на землю.— Гей, люди! Путь свободен! — крикнул Сидон четырем нумидийцам, успешно сдерживавшим наседавших преследователей. Нумидийцы повернули лошадей и присоединились к Хираму и Сидону, который тоже был на коне. И через мгновение маленький отряд, пронесясь стрелой по площади, нырнул в одну из спускавшихся к порту улиц. Стража у бастионов без всяких затруднений пропустила в порт Хирама и четырех нумидийцев. Старик-гортатор на время отстал от них, чтобы отвести лошадей тому человеку, у которого он их взял, и, кстати, последить, не явится ли снова Фегор. Но, не обнаружив ничего подозрительного, он вскоре присоединился к остальным.Когда Хирам и его спутники не без труда провели шлюпку по разбушевавшимся волнам к борту гемиолы и поднялись на ее палубу, навстречу Хираму, радостно вскрикнув, кинулась молодая этруска.— Ты жив! Благодарение великим богам! — прозвучал ее голос. — Ты невредим? — бормотала девушка, словно не веря своим глазам. — Он не сделал тебе зла? Он не выдал тебя страшному Совету Ста Четырех?— О ком говоришь ты, девушка? Никто не знает, что я здесь.— О боги, как ты ошибаешься! — смеясь и плача, ответила Фульвия. — Едва ты покинул корабль, как Фегор появился на берегу.— И что же? — заволновался Хирам.— Он крикнул вызывающе: «Изгнанный в Тир Хирам прячет у себя на судне беглую этруску! Пусть берегутся оба!». Видишь, Хирам, тебя узнали, тебе грозит смерть!Хирам наскоро пересказал девушке все, что произошло на берегу, включая посещение дома Гермона.— Это тот человек, из-за которого тебя изгнали? — спросила девушка воина.— Да. Он заметил, что я и его приемная дочь любим друг друга. Он член Совета Ста Четырех, и он добился того, что меня изгнали из Карфагена, — с горечью сказал Хирам, сжимая рукоять меча.В это время с берега донесся пронзительный крик:— Тирский торгаш прячет у себя этруску! Горе обоим, промолвила, бледнея, горе!— Фегор! Он преследует нас! — промолвила, бледнея Фульвия.— Спустить шлюпку! — крикнул Хирам морякам.Фульвия загородила дорогу готовому сойти в лодку Хираму.— Позволь мне. Я переговорю с ним, успокою его. Он отстанет, если я соглашусь стать его женой, — шептала она в отчаянии. — Тебе ничто не будет угрожать. Ты спасешься…— Ценой предательства? — хрипло засмеялся Хирам и спрыгнул в шлюпку.Стоявший на берегу Фегор. глядя горящими ненавистью глазами на гемиолу, не обратил внимания на бесшумно скользящую по бушующим волнам шлюпку. Он заметил Хирама, когда тот отрезал ему путь к отступлению.— Ну, что теперь скажешь, шпион? — сказал Хирам. — От меня не уйдешь. Защищайся!Фегор, отпрянув, ушел от удара меча карфагенянина. Но дальше отступать было некуда: у его ног выли и в бешенстве разбивались морские волны, кругом не было видно ни души, а Хирам, не отставая ни на шаг, идет на него.— Ты верно служишь Совету Ста Четырех! — кричал карфагенянин врагу. — Но это тебя не спасет, нет, не спасет. Защищайся же, трус! Хоть умри как мужчина!Фегор, почти припертый к самому краю причала, оглядываясь вокруг безумными глазами, схватился наконец за свой меч. Это было страшное оружие, выработанное иберийцами:тонкая, длинная, прямая тяжелая шпага. В мгновение ока шпион сбросил с плеч темный плащ, и тогда обнаружилось, что он вооружен и защищен не хуже нападавшего: на голове у него был блестящий шлем, а плечи, руки и грудь прикрывала кираса.Со зловещим звоном они скрестили оружие. Фегор не успел отбить удар, и меч карфагенянина тяжко ударил о латы врага. Еще миг, и Фегору пришел бы конец. Но тут целая пригоршня песка полетела в лицо Хирама и на некоторое время ослепила его. Фегор, улучив момент, пытался ослепить нападающего. Невольно Хирам попятился с криком:— Предатель! Трус!— Все приемы хороши, когда надо уничтожить врага! — ответил насмешливо шпион.Но Хирам уже оправился и снова бросился на него. Молниеносным ударом меча карфагенянин чуть было не сбил шлем с головы Фегора. Шпион зашатался и выронил меч. Он был безоружен. Фегор попятился и оказался на самом краю пристани.— Подожди! Не убивай меня. Я хочу тебе кое-что сказать.— А может, хочешь улучить момент и сбежать? Напрасно надеешься! Защищайся!— Мне некуда бежать! — угрюмо промолвил шпион, поднимая свой меч и прикрывая им голову от ударов меча карфагенянина.В душе Хирама вспыхнуло и чувство жалости, и чувство презрения. Фегор не был воином. Он мог убить, но только не в бою, а из-за угла. Когда же смерть заглянула ему самому в глаза, он задрожал от ужаса.— Ну, хорошо! Говори, что хотел сказать, — сказал Хирам.— Прежде чем умереть, я хотел спросить у тебя, любишь ли ты этруску.— Тебе что за дело? Но я отвечу — нет. Мое сердце отдано приемной дочери Гермона, а не Фульвии.— Зачем же ты, рискуя собственной жизнью, спас ее?— Потому, что ей и ее семье я обязан жизнью.— Тогда убей, убей меня! — с криком какой-то странной, полубезумной радости отозвался Фегор. — Я умру счастливым!— А ты, собака, ты, шпион, ты думал, что она полюбит тебя?— Да. Я думал, что она будет моей. Подожди еще минутку. Когда увидишь этруску, передай ей, что сегодня… Она не пришла в дом своей матери, а я был там и ждал ее. И я убил ее мать!— Убийца! — вскрикнул Хирам, бросаясь на врага. — Умри же!Но его меч рассек воздух: передохнув и собравшись с силами, Фегор, ловкий и увертливый, как угорь, прыгнул в воду, и волны скрыли его от глаз карфагенянина.Напрасно Хирам вглядывался налитыми яростью глазами в бушующее море: он видел только круговерть с шумом и стоном разбивавшихся о камни мутных волн с седыми гребнями.Простояв не меньше четверти часа на том месте, где разыгралась драма, Хирам вложил меч в ножны и вернулся к шлюпке, а потом добрался и до гемиолы.— Если только он утонул, — бормотал карфагенянин, — тогда и моя тайна умерла вместе с ним, и мне нечего бояться в Карфагене. Но что же будет с Фульвией? Бедная девочка! Пока не надо ей говорить, что этот шпион убил ее мать.С утра гемиолу опять принялись осаждать покупатели тирских товаров. Запасы быстро уменьшались, и на борту судна оставалось ничтожное количество пурпурных тканей, ваз и статуэток, когда к гемиоле подошла богато убранная лодка, в которой сидела молодая девушка поразительной красоты.Увидев ее, Хирам оживился, а Фульвия непроизвольно схватилась за сердце трепещущей рукой.— Это она? Та, которую ты любишь? — спросила Фульвия Хирама, спешившего навстречу гостье, уже поднимавшейся по сходням.И потом прошептала побледневшими губами, поникнув головой:— Она хороша, она прекрасна. И она — одной крови с тобой, не дитя другой расы, другого народа. Так — лучше!— Что ты говоришь, девочка! — откликнулся на ходу Хирам.Но Фульвия не ответила.Карфагенянка Офир, еще на подходе к гемиоле, увидела и Хирама, и стоявшую рядом с ним девушку. Она заметила, как хороша собой этруска. И, едва ступив на палубу и оказавшись лицом к лицу с Хирамом, она произнесла голосом, в котором звучали и тревога, и горечь:— Разве тирские мореходы имеют привычку с собой на кораблях возить женщин?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16