И вот на восьмой день шпион появился в убежище изгнанника.С первого взгляда можно было заметить, что Фегор не находился в хорошем расположении духа. Его лицо было озабочено, лоб прорезали угрюмые складки. Он был задумчив и скуп на слова.— Ты явился к нам вестником близкой бури? — спросил его Хирам.— Да! — угрюмо ответил Фегор. — Сегодня прибыло римское посольство. Оно предъявляет ужасные условия.— Какие? — с замиранием в сердце спросил Хирам, судорожно сжимая рукоятку меча.— Рим требует, чтобы наш город был полностью разрушен.— Карфаген? Разрушен? — не веря себе, промолвил побледневший Хирам. — А жители? — добавил он через секунду.— Им представляется возможность переселиться в глубь страны. За восемьдесят стадий от моря они могут построить новый город.— Позор! Позор! — почти закричал Хирам. — Гибель Карфагена? Смерть… И смерть не в бою, а смерть труса, подставляющего шею палачу, смерть быка, покорно ждущего удара топора.Фегор пожал плечами.— Миром правит не право, а сила. Сила у Рима. Он и диктует свои законы тем, кто слишком слаб, чтобы сопротивляться. Но, может, хватит о политике? У меня есть новости, касающиеся тебя лично. Как видишь, я служу тебе верой и правдой. Офир заточена в старом храме Таниты, в том самом, где находится идол Мелькарта.— А храм хорошо охраняется? Там много жрецов?— Человек пятьдесят. Кроме того, есть специальная охрана твоей невесты. Гермон все еще держится настороженно, знает, что ты бежал из крепости. Но успокойся: он покуда доверяет мне, и нет риска, что он узнает о том, где ты сейчас находишься. И не бойся, что я выдам тебя: я, может быть, сошел с ума, но я — раб Фульвии, а она не хочет твоей гибели.Фегор оглянулся в ту сторону, где молча стояла Фульвия. На устах девушки играла загадочная улыбка. Фегор не видел, как в потупленных очах этруски блеснул и потух зловещий огонек.— Правда, Фульвия? Мы заключили договор. Ты сдержишь свое обещание, если я исполню свое? Мы соединимся навеки?— Да! — ответила, не поднимая глаз, девушка. — Ты исполнишь обещание, и тогда я стану твоей. И пусть свершится моя судьба…— Ты увидишь, ты увидишь, как свято я сдержу слово! — страстно говорил, обращаясь к девушке, Фегор. — Я знаю, ты ненавидела меня, ты презирала меня. Но моя любовь сильна, она сумеет победить твою недоверчивость, все твои предубеждения.Фульвия молча кивнула головой.Тем временем Хирам погрузился в размышления. Опершись головой на руки, он сидел, не шевелясь. Казалось, он пытался решить какую-то мучительную, трудную задачу.— Ну, что же ты решил, вождь? — обратился к нему Фегор. — Мой совет: не теряй даром времени. Собаки-римляне ненадолго оставят в покое наш край. Надо этим воспользоваться. Может быть, через три или четыре дня будет уже поздно что-либо предпринимать. Кто знает, не будет ли Карфаген осажден и с моря, и с суши? Сам Сенат и Совет Ста Четырех ждут этого. Никто не верит в благополучный исход дела.Помолчав немного, Фегор заговорил снова:— Вы можете думать обо мне что вам угодно. Что же? Я никогда не отрекался от своего дела, от того, что я называю своей работой. Но в эти дни и я чувствую, что в груди у меня есть сердце, и моя душа скорбит за участь Карфагена. Я и раньше предвидел, что Карфаген — на краю гибели. Конечно, мы будем бороться. Есть еще мужественные люди в стенах Карфагена. Да когда начнется бойня, и самые трусливые, и слабые схватятся за оружие. Но все это будет бесполезно. Судьба Карфагена предопределена. Однако не будем говорить об этом. Решай, Хирам, что нужно предпринять, ибо медлить больше, повторяю, нельзя. Хватит ли у тебя людей, если ты решишься напасть на храм и отбить Офир у охраняющей ее стражи?— С моими воинами я одолею стражу! — коротко ответил Хирам.— Хорошо. Значит, после заката солнца приводи своих ратников в порт. Я буду ждать вас там с лодкой, доставлю вас до самого храма Таниты, укажу, где искать девушку, куда бежать, когда поднимут тревогу. Словом, я сделаю все, что в моих силах.— Но если ты задумал изменить и предать нас, — поднялся Хирам, — знай, что я не спущу с тебя глаз ни на мгновение! При малейшем подозрении мой меч лишит тебя жизни!— Глупости! — хладнокровно ответил шпион. — Очевидно, что ты привык работать кулаком, а не головой. Разве я не мог сто раз выдать тебя за эти дни? Мне нет никакого расчета делать это, и я верою заслужу и любовь Фульвии, и обещанный тобою талант. Но мне пора идти. Итак, до вечера. Увидимся в порту.Он остановился в дверях и поглядел пристально на этруску. Во взоре этого человека, погубившего столько людей, сейчас светилась и глубокая нежность, и какая-то тоска, и робость. Любовь к Фульвии и впрямь заполнила его душу, он действительно потерял душевное равновесие.Фульвия видела, что он молящим взглядом смотрит на нее, но не подняла глаз, ничем не ответила на его прощальный привет.Фегор обескуражено махнул рукой и покинул обитель беглецов. После его ухода Хирам спросил Талу, что он думает о происходящем.— Шпион на этот раз сказал правду! — отозвался старый воин. — Пока ты медлишь, могут нагрянуть римляне, и ты потеряешь невесту.— Тогда будь что будет! Попытаюсь вырвать Офир из заточения. А когда она будет со мною, посмотрим, что предпринять дальше.Фульвия живо обернулась к Хираму со словами:— Когда ты освободишь Офир и соединишься с нею, ты покинешь немедленно Карфаген?Ее голос дрожал.— Там видно будет! — уклончиво ответил Хирам. — Во всяком случае, ты, дитя, не бойся. Я не брошу тебя. Если только ты сама не пожелаешь остаться, то я возьму тебя с собой.— Меня? Чтоб я уехала с вами? Нет! Она покачала головой.— Почему нет? — удивился Хирам.— Так суждено всемогущим Роком. Я не покину Карфаген. Мне не доведется увидеть голубое небо прекрасной Италии.— Почему так? — стоял на своем Хирам. — Зачем тебе оставаться в стенах города, который подвергнется всем ужасам долгой осады, падет, взятый приступом, будет уничтожен?— Не спрашивай, не спрашивай меня о причинах» — с тоскою в голосе страстно воскликнула девушка, прижимая прекрасные руки к груди. — Я не могу открыться тебе.— Знаешь, я начинаю думать, что, хотя внешне ты выказываешь глубокое презрение к шпиону, втайне ты им покорена, ты его любишь! — промолвил карфагенянин.— Я? Ну, предположим, что это так! — ответила Фульвия. Но в голосе ее ясно прозвучали нотки презрения и ненависти к Фегору..— Ты — странное создание. Тебя не разберешь. Тебя не поймешь.— Есть на свете один человек, который, если бы захотел, мог бы понять меня. Но… но он сам не захотел этого! — печально отозвалась этруска. — Не спрашивай у меня его имя. И потом, зачем нам терять дорогое время на бесполезные разговоры? Готовься к опасному предприятию: тебе ведь предстоит вырвать любимую девушку из рук многочисленной стражи. Не думай, что это так легко и просто. Ты должен тщательно обдумать план действий, прежде чем идти в эту ночную экспедицию.— Есть у меня один план, — вмешался в разговор Сидон, который все это время о чем-то раздумывал. — Я полагаю, что надо действовать только так. Лучше ничего не придумаешь. Вся трудность заключается только в том, сумеем ли мы за столь короткий срок найти достаточный запас одежд жрецов.— Боги! Тоже мне трудность! — засмеялся Тала. — Разумеется, мы, воины, привыкшие управляться с мечом или веслом, не годимся для этого. Но была бы материя, а Фульвия за короткий срок может нашить хоть три дюжины хламид. Ведь одеяния жрецов богини Таниты представляют собой простую длинную накидку из желтой шерсти.— Ладно! — воскликнул старый гортатор. — Мы приготовим прекрасный сюрприз, перерядившись в хламиды жрецов Таниты. Стой, Тала! Знают ли тебя в лицо наемники?— Гм! — пробормотал Тала. — Все знают…— А известно ли здесь о твоем бегстве?— Ну, это едва ли.— Если ты явишься в храм Таниты как бы с приказом Совета Ста Четырех — как ты думаешь, заподозрили бы его подлинность?— Конечно, нет! Никому в голову не придет усомниться.— Тогда дело сделано. Ты явишься с десятком жрецов богини Таниты в храм, где заключена Офир, и передашь приказ находящемуся там отряду воинов — отправиться на какую-нибудь квинкверему, а приведенные тобой люди займут их место.— Так за работу! — оживился Сидон.Тала отправил в город двух своих воинов, которые быстро исполнили поручение и притащили огромные тюки желтой шерсти. За работу взялась Фульвия. Но у нее оказался неожиданный помощник — гортатор.Тала удивился этому, а гортатор рассмеялся:— Моряк должен уметь шить и стряпать, драться и торговать. XV. В ХРАМЕ БОГИНИ ТАНИТЫ Был уже вечер, когда на пустынных улицах Карфагена показалась дюжина жрецов богини Таниты, облеченных в длинные хламиды из легкой желтоватой шерстяной ткани с заменявшим пояса толстым шнуром пурпурного цвета. На головах у них были капюшоны, скрывавшие их лица. Жрецов сопровождал отряд из четырнадцати воинов в полном боевом вооружении, с длинными иберийскими мечами у пояса. Излишне говорить, что жрецами были переряженные воины Хирама, скрывшие свои кольчуги и латы под одеяниями служителей Таниты.Среди ряженых была и одна женщина. Это была красавица этруска. Она сознавала, какой опасности подвергался отряд, однако, несмотря на все уговоры Хирама, присоединилась к экспедиции, полагая, что Фегор не посмеет изменить в критическую минуту, зная, что опасности подвергается и она, Фульвия.Часа за два до полуночи жрецы спустились уже в порт. На берегу стоял человек, закутанный в широкий плащ из темной шерсти. На волнах покачивалась довольно большая лодка.— Наконец-то! — двинулся навстречу пришедшим этот человек, сразу узнавший мнимых жрецов Таниты. — Я уже начал терять терпение. Новостей никаких нет. Гермон отправился в Уттику в надежде уговорить ее граждан примкнуть к старому союзнику Карфагену в борьбе с римлянами. Но он потерпит неудачу: Уттика чувствует, на чьей стороне сила и удача. Но садитесь скорее в лодку, а то будет слишком поздно. Я вас довезу до храма, но имейте в виду: меня там все слишком хорошо знают, и я не могу переступить порог храма.Фегор сел у руля, мнимые священнослужители и воины взялись за весла, лодка помчалась по волнам залива, направляясь к уединенному островку, на котором высился храм Таниты. Из торгового порта лодка благополучно проскользнула на простор, не обратив на себя внимание двух крейсировавших тут сторожевых трирем. Незадолго до полуночи лодка добралась до места назначения.— Вот мы и у храма. Он стоит за пальмовым перелеском, — показал Фегор направление, которым должен был идти отряд. — Идите, а я возвращаюсь в город, чтобы меня не заподозрили в соучастии с вами. Лодку я оставлю вам. Себе найду какой-нибудь челн в бухте островка. Да, постойте! Вы, может быть, не доверяете мне?— Ты должен поклясться, что не предашь нас! — отозвалась из группы мнимых жрецов Фульвия.— Весьма охотно. Пусть Ваал-Молох испепелит меня, если я выдам вас. Но клятвы не нужны: Фульвия с вами, и я не могу подвергнуть ее опасности. Я последовал бы за вами, потому что все же дело это сопряжено с риском и Фульвии может грозить опасность. Но я надеюсь, что и вы сможете сберечь и защитить мою невесту в благодарность за то, что я помогаю Хираму освободить его любимую женщину. За дело — и желаю вам полной удачи!С этими словами Фегор закутался в свой широкий плащ и скрылся в темноте, а отряд Хирама двинулся к капищу Таниты. Отрядом командовал Тала. Через несколько минут экспедиция остановилась перед колоссальным плоским зданием, напоминавшим египетские храмы. По виду храм Таниты напоминал скорее крепость, хотя на его стенах не было боевых зубцов. Там царила мгла — все обитатели капища предавались ночному отдыху.— Трудновато будет проникнуть туда силой, если нас не пустят добром! — пробормотал Тала, оглядев здание и берясь за висевший у бронзовой двери тяжелый молоток, которым древние пользовались вместо наших дверных звонков. Не успел смолкнуть звук удара, как в массивной стене открылось окошко и чей-то грубый голос осведомился, что нужно пришельцам.— Именем главы Совета Ста Четырех! Отворите! — ответил Тала столь же грубым голосом.— В такой поздний час? — изумился стражник.— Глупец! — обругал его Тала. — Сейчас в Карфагене не те времена, когда разбираются — день или ночь. Республика в опасности!— Зачем вас послал глава Совета?— Сменить стражу, пополнить число жрецов. Мы привели с собой еще дюжину наших собратьев.За стеной послышался лязг оружия, дверь наконец со скрипом отворилась. Несколько вооруженных воинов со светильниками в руках выступили вперед и подошли к отряду Талы.— Кто здесь старший? — спросил один из стражников.— Я! — ответил Тала.— Покажи письменный приказ Гермона.— Нету. Гермон так торопился в Уттику, что у него не было времени написать. Да чего ты медлишь? Разве не видишь, что со мной двенадцать товарищей.— Подожди! — воскликнул один из воинов, подходя к Тале и поднимая голос. — Тала! Ты начальник греческих наемников?— Насилу узнал меня! Впускай же нас, не медли, — отозвался нетерпеливо Тала.— Ну, так чего нужно от меня Совету, пославшему тебя сюда?— Совет приказывает тебе и твоим людям немедленно отправиться в Уттику, где тебя ждет Гермон. Думаю, что тебе будет поручена очень важная миссия. Я сменю твоих людей, чтобы охранять храм и посаженную сюда красивую птичку, дочь Гермона.— Получил ли ты приказ никого не впускать в храм, даже суфектов?— Да, Гермон чего-то опасается и сказал мне об этом своем распоряжении! — без тени смущения отозвался Тала.— Тогда я пошел. Надо поторопиться. Ты уже сам известишь жрецов о полученном мною распоряжении.— Не беспокойся. Все сделаю в лучшем виде. Слава богам, знаю службу. Но иди, иди. Сам знаешь, Гермон строг, когда речь идет о его приказах.Комендант гарнизона приложил к губам два пальца и пронзительно свистнул. Тут же пятнадцать или шестнадцать воинов вышли из коридора.— В путь по распоряжению Совета Ста Четырех! Хватит ли на острове лодок, чтобы добраться до Уттики, не заходя в Карфаген? Хватит? Тогда, марш! Итак, Тала, я сдаю тебе охрану храма.И отряд обманутых охранников храма, построившись лениво в шеренги, тронулся к морю, а люди Талы, забрав оставленные ушедшими светильники, вошли в храм, держа наготове оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16