– Там другие.
– Тут отступать поздно. Ты посмотри, архары-то прямо ждут! Видишь?
Я ничего не видел, кроме овринга…
– Ладно, давай я первый пойду. – Он отодвинул меня в сторону, словно какой-то неодушевленный предмет, и осторожно пошел по скользкому бревну.
Шаг, второй, третий… Женя высокий, здоровенный, бревно под ним громко скрипело. Но он шел все увереннее, так, что мне стало обидно. Ведь никогда раньше оврингов и в глаза не видел, а вот шагает же с ухватками заправского циркача.
И вот он уже на той стороне!
Зажмурившись, я тоже ступил на бревно. Качается, пружинит… Но ведь Женька-то прошел!
Я сделал еще один неуверенный шажок? Бревно заходило ходуном подо мной. Я приник к мокрой скале, за воротник мне текла ледяная вода…
Так я стоял над бездной, зажмурившись и судорожно вцепившись немеющими пальцами в скользкий камень, и не решался шагнуть ни вперед, ни назад.
– И долго ты собираешься так стоять? – насмешливо спросил Женя.
Я ничего не ответил. Боялся, что если заговорю, то даже от такого усилия сорвусь и полечу вниз, в синеватую бездну.
Все-таки я поборол себя и сделал шаг вперед, потом второй, третий…
Еще три неуверенных шажка… Женя протянул свою длинную руку и втащил меня на площадку.
– Идем скорей, архары рядом, вон за той скалой! – торопил он меня.
– Погоди, дай отдышаться.
– Ладно, никуда они от нас не уйдут.
Однако скоро мы убедились, что торжествовать еще рано. Трижды подкрадывались к пасущимся архарам так близко, что могли спокойно прицелиться наверняка. Но каждый раз, пока целились, архары исчезали словно привидения. Я даже не понимал, куда они деваются: не то превращаются в камни, не то проваливаются под землю.
Мы страшно устали, прыгая сами, будто козлы, по скалам под палящим солнцем.
Пот лил с меня в три ручья, он противно щипал глаза, мешая целиться.
Сердце у меня бешено колотилось. Во рту так пересохло, будто я не пил уже целую вечность.
И только злость давала мне силы снова и снова карабкаться по скалам вслед за убегающими архарами.
Один раз мы совершенно неожиданно застали их спящими. Подошли к краю обрыва, заглянули вниз – и обмерли.
Прямо под нами всего в каком-то десятке метров преспокойно лежали и безмятежно нежились на солнце четыре архара – старый лохматый козел и три самки. Они не замечали нас. Возле них пасся сурок, на него они тоже не обращали никакого внимания. И ветер дул с их стороны. Редкостная удача!
Женя погрозил мне кулаком, чтобы я не шелохнулся, и начал осторожно целиться. Я затаил дыхание, словно сам вместе с ним спускал курок…
В тот же миг проклятый сурок пронзительно засвистел, поднимая тревогу, и архаров точно ветром сдуло. Только загремели камни из-под копыт!
Женя так разозлился, что трижды, уже не целясь, выпалил им вслед. Хотел пристрелить предателя-сурка, но его, конечно, тоже след простыл. Вот неудача!
И все-таки нам повезло. Один архар словно сам нарочно подвернулся Жене под выстрел. Он выскочил из-за скалы… Женя молниеносно вскинул винтовку. Грохот выстрела долго перекатывался среди скал.
– Ты посмотри, какие рога! – восхищался Женя, прыгая вокруг архара. – А крупный какой, теперь мы свежим мясом надолго обеспечены!
Мы тщательно собрали клещей, прятавшихся в густой шерсти архара, и, связав ему ноги, потащили убитого козла в лагерь.
Он как будто с каждым нашим шагом становился тяжелее. А как перетащить его через проклятый овринг?
– Смелей! – скомандовал Женя.
Я первым ступил на шаткий, пружинистый мостик. И шел по нему медленно, но без остановок, словно лунатик по карнизу, глядя прямо перед собой и ничего не видя.
И вдруг правая нога моя куда-то резко провалилась…
Руки у меня были заняты, я приник к скале всем телом, боясь пошевельнуться.
Потом взглянул себе под ноги и тут же зажмурился, еще крепче прижимаясь к скале…
– Ты чего остановился? – спросил сзади Женя. – Опять трусишь? Шагай, а то архара уроним.
– Шагать некуда, – еле выговорил я.
Прямо передо мной зияла пропасть. Одно из бревен, по которому мы благополучно перешли всего несколько часов назад, куда-то исчезло. Вместо него был провал шириной метра в три.
– Это Хозяина работа, – сказал Женя. – Не иначе как он овринг разрушил. Надо как-то чинить. Давай пятиться назад, положим архара и наломаем веток.
Пятиться назад? По этому узенькому бревну да еще с архаром в руках? Я бы с удовольствием втиснулся в скалу еще глубже, да, жалко, она не поддавалась.
От напряжения у меня начали дрожать ноги. И чем больше я старался унять эту противную дрожь, тем сильнее она становилась. Казалось, вся скала начинала ходить подо мной ходуном. Было такое чувство, словно я плыву куда-то.
– Не тряси овринг, а то еще дальше обвалится! – крикнул Женя.
– Это не я. Это он сам…
– Какого черта сам! Ты его раскачиваешь. Чего ты приплясываешь, словно обезьяна?
Я не успел ничего ответить, потому что мы вдруг услышали чей-то гортанный голос, раздавшийся откуда-то сверху, словно с неба:
– Я сейчас помогу вам.
От удивления я в самом деле чуть не сорвался. А Женька даже присел, озираясь вокруг.
На выступе скалы стоял, опершись на винтовку, загорелый худощавый человек лет тридцати в туго подпоясанном сером халате и шапке из лисьего меха.
– Что он сказал? Откуда он взялся? – растерянно спросил Женя.
Незнакомец исчез за скалой, и мы услышали треск ломаемых сучьев арчи. Он несколько раз появлялся с охапками узловатых сучьев, складывал их и уходил снова. Наконец незнакомец, все время обод–ряя нас гортанными окриками, начал быстро и лов–ко наращивать провалившуюся часть овринга. Даже в своем трудном положении я не мог не залюбоваться, как он ловко это делал, словно и не висел над бездонной пропастью.
Не прошло, наверно, и получаса, как работа была закончена. Наш спаситель сам первый встал на пружинистые ветки, чтобы показать их прочность, и протянул мне смуглую крепкую руку. Я ухватился за нее и наконец-то очутился на прочной, некачающейся земле.
Тут нервное напряжение дало себя знать, и я опустошенным мешком вяло опустился на горячие камни. Женя сел рядом, протянул незнакомцу пачку сигарет. Тот поблагодарил, приложив обе ладони к груди.
– Он кто, охотник? – спросил Женя.
Я перевел его вопрос.
Наш спаситель кивнул.
– Меня зовут Селим, – коротко сказал он.
– Мой товарищ не знает фарси, – пояснил я. – А живешь здесь, в долине?
– Сейчас нет. Нельзя. Разве вам не сказали, что в долине жить сейчас нельзя? Там смерть.
– Мы знаем.
– И не боитесь? Видно, очень большая нужда заставила вас разбить свой лагерь в долине. Или вы знаете слово против болезни, как Хозяин?
Я начал объяснять охотнику, кто мы такие и зачем пришли в долину. Он слушал внимательно, склонив голову и время от времени кивая. Потом вдруг засмеялся, неожиданно качая головой, и в ответ на наши удивленные взгляды пояснил:
– Простите мою невежливость, но я не мог удержаться. Я смеялся не над вами – над людской глупостью. Ведь все в поселке уверены, будто вы при–шли сюда искать заветный клад Искандера Двурогого. Моих земляков можно понять. В самом деле: что может в человеке пересилить страх смерти? Только жажда денег.
Я рассказал Жене, какие легенды уже ходят о нас.
– Значит, вы не ищете золото? – спросил охотник, во время нашего разговора с Евгением внимательно наблюдавший за нами.
– Нет, – успокоил я его. – Мы ищем только болезнь.
– Ее искать не надо. Она всюду. Она сама вас найдет.
– Всюду – значит нигде, – ответил я. – А мы должны узнать точно, где она прячется.
– Для этого твой товарищ и охотится за песчанками и птицами? Я долго не мог понять, для чего он это делает, вместо того чтобы охотиться за архарами. Ведь песчанок не едят даже нищие.
Вот как, значит, не один старик следит за нами…
Я стал объяснять, для чего нам нужно исследовать не только всех животных, птиц, но и насекомых, обитающих в долине.
Когда я упомянул летучих мышей, Селим перебил меня:
– Летучих мышей много в пещерах над Сиобом. Но туда трудно добраться. Надо сверху. – Он показал рукой. – Берегом не пройти.
Я перевел его слова Жене, пояснив, что именно мой товарищ занимается охотой за различными зверями, меня же интересуют больше насекомые – кле–щи, комары.
– Там есть и клещи, – сказал охотник. – Их полно в пещерах.
– Надо непременно там побывать, – сказал я Евгению.
– Попроси его поподробнее объяснить, где это.
Я расстелил на камнях карту, и Селим стал показывать, где именно встречаются различные животные. Мы тут же делали пометки на карте.
– Он великолепно знает тут каждый камешек, – сказал с завистью Женя. – А я многое упустил. Вот тут проходил не раз, а никакой колонии песчанок не заметил. И об этих пещерах над рекой понятия не имел. Слушай, а не удастся ли его уговорить, чтобы нанялся к нам проводником и охотником? Это было бы здорово.
– Вы не могли бы помогать нам? – спросил я у охотника. – Отстреливать грызунов, быть проводником? Мы хорошо заплатим.
Он покачал головой и, усмехнувшись, ответил строкой Хайяма:
– «Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни…»
– Боится, – понял Женя и без моего перевода. – Жаль. Ну ладно, пошли в лагерь, а то без обеда останемся. Может, он пообедает с нами?
Селим покачал головой в ответ на мое приглашение, поблагодарил и сказал:
– Нет, я обойду долину горами. Там есть тропы.
Мы попрощались с ним, опять взвалили убитого архара на свои ноющие от усталости плечи и двинулись по каменистой тропе в лагерь.
Пока мы добирались до него, уже начало смеркаться.
– Ну всыплет нам Мария, что так поздно возвращаемся, – мрачно сказал Женя и сокрушенно покачал головой. – Надо бы что-нибудь придумать.
– А что придумывать? Зато архара добыли.
Но, к нашему удивлению, никакой бури не последовало. Мария только спросила, даже не очень грозно:
– Где это вы пропадали?
А на архара даже не взглянула. Мы с Женькой переглянулись и пожали плечами.
– Ты не заболела? – сочувственно спросил он у жены.
– С чего ты взял? Просто устала немножко. Трудный денек выдался.
Было что-то такое в ее тоне, что мы оба внимательно посмотрели на нее. Мария даже смутилась под нашими взглядами, стала поправлять волосы.
– Слушайте, ребята, – вдруг тихо сказала она. – Я, кажется, обнаружила следы нового вируса.
– Какого вируса? – опешил я.
– Не знаю, пока трудно сказать. Но, по-моему, еще неизвестный.
– В тканях погибших от болезни Робертсона?
– Да.
Алиби вибриона
Это неожиданное открытие Марии не столько обрадовало нас, сколько озадачило. Оно вдруг смешало все карты. Мы и так топтались на месте, находя всюду злополучные вибрионы, а теперь вдруг неожиданно появился на сцену какой-то вирус.
Без электронного микроскопа увидеть вирус мы не могли. Но следы его разрушительной работы легко было рассмотреть и в обычный микроскоп на тонком слое тканевой культуры, которую Мария три дня выращивала в термостате. Ткань превратилась в мрачное кладбище изувеченных, разрушенных клеток.
Да, сомнений не оставалось: это поработал невидимый вирус. Но каковы его свойства? Связан ли он как-то с болезнью Робертсона или не имеет к ней никакого отношения? Может быть, он просто случайно оказался в организме погибших больных?
Ответить на эти вопросы могли только новые опыты. Программу их мы наметили тут же, у полуночного костра.
Решили освободить Марию от всяких забот по хозяйству, чтобы она могла все время проводить в лаборатории, поручив пока обязанности «отца-кормильца» Николаю Павловичу. А нам с Женей предстояло добыть побольше и клещей, и москитов, и разных грызунов, чтобы проверить их теперь еще и на зараженность вирусом.
Но когда на следующий вечер, нагруженные богатой добычей, мы вернулись в лагерь, нас ожидала еще более невероятная новость. Заслышав еще из–дали наше приближение, из лаборатории выскочила Мария и замахала рукой, торопя нас. Встревоженные, мы почти побежали к ней, с трудом переводя дыхание.
– Что еще стряслось? – спросил я.
Она ответила упавшим голосом:
– Второй вирус…
– Где? Откуда он взялся?
– В срезах мозговой ткани.
Мы вошли следом за ней в лабораторию, где сидел задумчиво в уголке Николай Павлович. При виде нас он недоумевающе пожал плечами.
Я приник к микроскопу. В самом деле: разру–шенные клетки питательной ткани под окуляром заметно различались между собой. Тут, несомненно, поработали разные вирусы-невидимки.
– Час от часу не легче! – буркнул я. – Откуда он взялся, второй?
– В спинномозговой жидкости только один ви–рус, а в этих материалах, из срезов головного мозга, почему-то два, – жалобно сказала Мария. – Ничего не понимаю.
– Чего тут непонятного, – сердито ответил ей Женя, отрываясь от микроскопа. – Нечисто рабо–таешь. Загрязнила опыт, вот и все дело. Теперь начинай сначала.
Мария гневно посмотрела на мужа, но ничего не сказала, прикусив дрожащую губу.
Я посмотрел на Николая Павловича. Он снова пожал плечами, потом мягко сказал:
– Ну, это ведь легко проверить. Конечно, придется повторить опыт.
Позднее, как говорится, «задним числом», нелегко бывает установить, когда именно и почему вдруг приходит новая идея, резко меняющая весь ход исследований.
Наверное, все дело было в том, что Мария обнаружила этот новый загадочный вирус. Его появление как-то сразу внушило нам некоторые подозрения насчет вибрионов, только мы пока еще этого не сознавали.
Слишком уж много появилось «подозреваемых». За кем же из них следует установить особое наблюдение?
Вместе с Машей мы заново «начинили» куриные яйца мельчайшими капельками суспензии крови покойного охотника и заложили их в термостаты. Были приняты все меры предосторожности, чтобы в чистоте опытов сомнений уже не возникало.
После трех дней томительной неизвестности мы с трепетом склонились над микроскопами…
Да, вот они, следы разрушительной работы вирусов. И опять разные! Значит, вирусов все-таки два вида, а не один.
Но не везде они встречаются вместе. В крови погибшего охотника скрывается лишь один «преступник», мы решили его назвать «вирус А».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14