говорят, она греется на солнце в огромном баке на крыше. Пока ты будешь блаженствовать, я попробую приискать тебе кое-какую одежонку. Больше ни о чем не беспокойся, детка, теперь тебя не обидят. Уж это моя забота.
Когда дверь за ним закрылась, Мариса отбросила простыню и стала с любопытством озираться, стараясь отвлечься от горьких мыслей. В помещении господствовал мавританский стиль, с голубой плиткой на стенах, с окном в крыше. Плитка воспроизводила все оттенки синего цвета, от совсем темного до цвета морской волны, отчего создавалось ощущение пребывания под водой. В ванной, о которой говорил Дональд, она нашла насос, подававший нагретую воду. Все, что находилось в ванной, было сделано из золота, включая пробки флаконов на золотой полке, наполненных всевозможными маслами и благовониями. Небрежно брошенное влажное полотенце говорило о том, что ванной недавно пользовался кто-то еще. Не был ли это загадочный капитан Дональда – тот самый человек, который, похитив ее накануне, под утро безжалостно обесчестил?
Она припомнила его жестокие слова, произнесенные перед уходом. Ее лицо вспыхнуло, все тело залила краска унижения и бешенства. С каким равнодушием он отнесся к содеянному! Он винил во всем ее самое и к тому же торопился от нее отделаться…
Только сейчас Мариса обратила внимание на зеркала в золотом обрамлении, отражавшие ее со всех сторон. Потупившись, она принялась остервенело накачивать золотой ручкой воду в ванну, с облегчением наблюдая за чистой струей. Когда ванна наполнилась, она отрешенно задумалась, хватит ли у нее отваги утопиться. Именно так ей и следовало поступить: она не хотела возвращаться к цыганам, где ей станет улыбаться всезнающая Бланка и где ее ждет гнев ревнивца Марио. О возвращении в монастырь тоже не могло быть и речи. Собственная глупость и неосмотрительность выбросили ее из привычного мира.
От заполнившего ванную пара зеркала покрылись испариной, и Мариса со вздохом погрузилась в воду. Напряженные мышцы почти мгновенно расслабились, в голове прояснилось, мысли потекли легко и плавно. Она была дочерью практичного отца и чувственной матери. Расчетливость и страстность подсказывали ей, что она лишилась самого дорогого.
Тем не менее Мариса не утопилась. Спустя три дня она впервые увидела старый порт под названием Кадис. У моря сгрудились беленые домики и древние крепости, построенные на страх пиратским рейдам. Благодаря свежему бризу корабли, стоявшие на якоре в просторной гавани, величаво покачивались на волнах.
Утлая лодчонка доставила их на борт длинной шхуны с благородными очертаниями, стоявшей у самого входа в гавань.
– Видишь корму? Она не квадратная, а заостренная, – гордо объяснял Дональд. – Балтиморский клипер! Мало оснастки, небольшая команда, а какова скорость!
Мариса, с любопытством задравшая голову, ожидала увидеть на мачте пиратский флаг с черепом и скрещенными костями, но вместо этого узрела флаг, какого никогда прежде не видела, – красные полосы на белом фоне и синий квадрат с серебряными звездочками в углу. Флаг юной республики – Соединенных Штатов Америки.
– Капитан еще не прибыл на борт, – облегченно проговорил Дональд, подсаживая ее на веревочную лестницу, сброшенную в лодку с борта шхуны. – Теперь для тебя главное – не попадаться ему на глаза, как я тебя учил. Не забывай, что теперь ты – юнга. Я скажу матросам, что ты говоришь только по-испански, и тебе не станут задавать лишних вопросов.
Он поспешно провел ее в крохотную каюту с двумя койками и миниатюрным иллюминатором и шепотом наказал никуда не выходить, пока за ней не придут. Бедняга определенно раскаивался, что притащил ее на корабль; Мариса укоряла и стыдила себя за то, что воспользовалась его добротой. Она добилась своего почти шантажом, стоило ему упомянуть, что они поплывут во Францию.
Франция! Ведь там у нее родня! Она сбежала из монастыря к цыганам как раз потому, что хотела попасть во Францию. Во Франции она найдет себе защиту и кров.
Цыгане уже успели покинуть Севилью, к тому же у Дональда имелись собственные соображения насчет того, возвращать ли им Марису. В отличие от своего капитана он был человеком совестливым. Он не мог бросить беззащитное существо на произвол судьбы. Когда во время очередного приступа отчаяния и гнева она остригла свои роскошные волосы, он сдался окончательно, хотя и не без опасений. Дальше все было просто: ее малый рост и мальчишеская худоба сами собой натолкнули на мысль представить ее юношей и протащить на борт «Челленджера» как нового члена команды. Плавание во Францию должно было продлиться не более недели; если она проявит осторожность, то, возможно, все сойдет гладко.
Мариса вспоминала серые глаза капитана, трепеща от страха и стараясь не думать о последствиях возможного разоблачения. Только бы не попадаться ему на глаза! Дональд предлагал ей симулировать морскую болезнь, что могло принести свои плоды. Ей внезапно вспомнился сон о том, как ее заставляют пройти по досточке, и она опять задрожала.
С палубы донеслись голоса и разнообразные шумы. Что он вообще собой представляет, этот чужестранец с холодным взглядом, надругавшийся над ней и приказавший слуге побыстрее от нее избавиться?
Звался он Домиником Челленджером. Какая непомерная гордыня – назвать судно собственным именем! Или все произошло наоборот? По этому поводу Дональд отделывался уклончивым бурчанием, хотя пространно описывал многие их приключения. В свое время они с капитаном служили простыми матросами на английском военном судне, а потом сбежали, уплыв на захваченном французском корабле. Сами англичане, несомненно, назвали бы это мятежом. Теперь «капитан», как именовал его Дональд, командовал американским капером – быстроходной шхуной с наклонными мачтами, грозой всех кораблей. Это был пиратский корабль, под каким бы флагом он ни выходил в море и даже невзирая на то, что именно на нем в Испанию прибыл новый американский посол.
– Что-то тут, конечно, нечисто, но мне не полагается об этом спрашивать, – признался Дональд. – В Вашингтоне у нас было немало встреч, один раз даже с самим президентом! Но учти, если ты хоть кому-нибудь проболтаешься, то тебе несдобровать: капитану не нужны лишние уши!
Она мечтала об одном – добраться до Франции и найти там тетушку, а возможно, и крестную. Ходили слухи, что при консульстве во Франции вновь стало спокойно; недавно она узнала о подписании мирного договора с Англией, названного Амьенским. Париж стал, наверное, таким же веселым городом, каким был до революции. В таком городе она сумеет затеряться или, наоборот, обрести себя, если снова не окажется в лапах капитана Челленджера.
Опасность быть разоблаченной заставила Марису припомнить все наставления; затравленно оглядев каюту, она улеглась на одну из узких жестких коек и натянула на себя бурое одеяло. Голове было очень легко без длинных роскошных волос. Через несколько минут она увидела свое отражение в иллюминаторе и вздрогнула: она действительно очень походила на мальчишку; на лице выделялись одни глаза, а худая фигурка была лишена женственности, которой так гордилась Бланка. В деревенских обносках в ней никто не сумел бы угадать женщину.
Корабль стал сильно раскачиваться, на палубе закричали еще сильнее и поднялась беготня. Вспомнив, что за весь день она съела кусок черствого хлеба и ломоть козьего сыра, Мариса судорожно проглотила слюну и крепко зажмурилась. Возможно, ей даже не придется разыгрывать морскую болезнь… Ее уже немного подташнивало, голова шла кругом; спина покрылась холодным потом, хотя в каюте нечем было дышать. Видимо, она сошла с ума, раз принудила добряка Дональда согласиться на это безумство! Мариса уже не чаяла когда-нибудь ощутить под ногами твердую почву. Она совсем по-детски подтянула колени к подбородку, свернувшись калачиком, и стала молиться, чтобы поскорее прошло отвратительное ощущение внутри.
Глава 5
Шхуна «Челленджер» вышла в море, распустив все паруса, имея на борту команду из сорока восьми человек вместо пятидесяти, вопреки расчетам. Капитан, явившийся на борт последним, находился в отвратительном расположении духа и угрожающе сдвинул брови, как только Бенсон, старший помощник, стал выкрикивать приказы, а команда бросилась их выполнять без обычных прибауток и залихватского смеха.
Едва дождавшись выхода шхуны на просторы Атлантики, Доминик Челленджер резко повернулся и прошествовал к себе в каюту, отдав через плечо короткий приказ, чем заставил последовавших за ним Бенсона и Дональда Макгира обменяться виноватыми и одновременно заговорщическими взглядами.
– Ну? – Капитан уселся за свой стол, заваленный картами, лоциями и прочими бумагами, придавленными к крышке целым арсеналом пистолетов различных калибров и форм. – Жду от вас объяснений, как случилось, что мы недосчитались двух человек и почему порядка как не бывало, стоило мне отлучиться с корабля! Вам было велено подготовиться к отплытию сегодня ровно в четыре часа пополудни. Приказ об этом был отдан еще четыре недели назад. – Он уставился на Дональда, и его серые немигающие глаза приобрели стальной блеск, отразив свет из большого иллюминатора. – А ты? Где ты шатался? По-моему, я прибыл на борт буквально следом за тобой.
Переводя взгляд с одного побагровевшего лица на другое, Доминик пытался выяснить, как вышло, что эта парочка, постоянно враждовавшая, внезапно заключила союз. Или он ошибается?
Бенсон был методистом, последователем красноречивого, но сумбурного проповедника Джона Уэсли. Дональд же, насколько капитану было известно, был ярым кальвинистом. Обычно они часами спорили, с трудом воздерживаясь от тумаков, по поводу различных положений религиозных доктрин. Однако сегодня они предстали перед капитаном чуть ли не братьями. Он не исключал, что их сплотило его собственное поведение на берегу; предметом для сплочения стало в таком случае гневное осуждение. Ну и пускай катятся к чертям со своими укоризненными физиономиями!
Он ждал ответа. Первым взял слово старший по возрасту.
– Cэр, – начал Бенсон своим хриплым голосом, судорожно дергая кадыком на тощей шее. – Позвольте, я все объясню, сэр. Перриш отлучился на берег без разрешения уже неделю назад, после чего, возвращаясь на борт в состоянии сильного опьянения, свалился с пирса в воду и был найден захлебнувшимся. Что касается молодого Эймса… – Бенсон еще больше побагровел; казалось, его сейчас хватит апоплексический удар. – Этот сбежал, сэр. С женщиной, годной по возрасту ему в матери, торговкой рыбой и свежими фруктами на здешнем базаре. Однажды ее не оказалось на привычном месте. Я послал Дженкинса на берег разыскать Эймса, и он прибыл назад с путаным донесением…
Бенсон рассматривал блуд как преступление, уступающее по тяжести разве что убийству и пьянству. Сам он в рот не брал спиртного и не проявлял интереса к посещению злачных мест на берегу, азартным играм и прочим порокам, которым усиленно предавались матросы. В свое время он сам собирался заделаться пламенным проповедником, однако попался под горячую руку вербовщикам. Теперь он питал лютую ненависть к английскому флоту и не оставлял попыток переманить подчиненных в свою веру.
У Доминика были подозрения, что Бенсон испытывает тайную тягу к молодым людям, однако подозрения пока что не нашли подтверждения, на деле же старший помощник проявлял качества отличного моряка и в минуты опасности поражал своим хладнокровием. Молодой Эймс был его любимчиком, чем и объяснялось его огорчение.
Накануне капитан Челленджер перебрал бренди, что послужило одной из причин его дурного настроения. К тому же он проигрался в пух и прах и, несмотря на свою решимость избежать этого, закончил вечер в постели королевы. Неудивительно, что он так стремился покинуть Испанию! Коронованная особа проявила себя необузданной и ненасытной любовницей; его спина была покрыта следами, оставленными ее длинными острыми ногтями.
Теперь у него стучало в висках, и он с трудом преодолевал сонливость; стоило Бенсону пуститься в объяснения, что он лично нанял на судно нового юнгу, испанца-сироту, чьи французские родственники с радостью заберут его с корабля, как Доминик устало махнул рукой.
– Полагаю, щенок даже не владеет английским, – сухо произнес он. – Почему его не оказалось на палубе при отплытии?
– Дело в том… – Бенсон смущенно водил носком сапога по доскам. – По правде говоря, сэр, мальчишка с непривычки страдает морской болезнью. Но когда он придет в себя, от него будет прок, ручаюсь! Я предоставил ему пустующую койку в своей каюте. Не хотелось бы, чтобы такого юнца испортили грязной болтовней и картами в кубрике.
Черт, неужели у Бенсона действительно есть склонность к юношам? С другой стороны, раз он исправно выполняет свои обязанности, а новый юнга знает, чего от него ждут, то капитан не собирался совать в это нос.
Оставалось разобраться с Дональдом. Доминик резко проговорил:
– Поскольку в команде не хватает одного человека, можешь возвращаться к своим прежним обязанностям, дружище. Здесь я обойдусь без слуги. Уверен, ты вздохнешь с облегчением.
Дональд действительно был благодарен капитану, о чем говорили его повеселевшие глаза. Когда оба собрались покинуть капитанскую каюту, Доминик вытянул руку и задержал старого приятеля, позволив выйти старшему помощнику.
– Минутку! Что за спешка? Я еще не слышал от тебя ни одного словечка, что, согласись, в высшей степени необычно. Разве ты не намерен предупредить меня, что я иду прямой дорогой к погибели?
Ответ Дональда был неожиданно торжествен:
– Вы не раз указывали мне, капитан, что делать такие предупреждения не мое дело. Полагаю, вас рано или поздно все равно настигнет положенная кара.
– Я того же мнения! – Доминик Челленджер хрипло расхохотался, надрывая горло. Узкий белый шрам в форме полумесяца, протянувшийся от виска через всю щеку, делал его похожим на дьявола – это сходство Дональд уже не раз усматривал в своем капитане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79