— Ее проводят в Эйнтри, близ Ливерпуля. Здесь, у себя, мы по возможности воспроизводим эту трассу; тридцать барьеров на дистанции в четыре с половиной мили. Шэдоу регулярно побеждает в таких стипльчезах у нас, в Шотландии, но Гранд Националь…
Элизабет и сама услышала благоговейный трепет в своем голосе. Еще бы! Ведь лошади, победившие в Гранд Националь, в один день делали своих хозяев знаменитыми на всю Ирландию и Британию. Но давненько среди них не было коннозаводчиков из Шотландии…
Мастерс немного помолчал и спросил задумчиво:
— Вы полагаете, Шэдоу может выиграть?
— Я уверена в этом, — ответила Элизабет. — А кроме того, один из наших двухлеток подает большие надежды на то, что и он сможет стать чемпионом через три года.
— Через три года?
— Принято считать, что Гранд Националь способна выиграть только пятилетняя лошадь, — объяснила она. — Наш Шэдоу — исключение.
— А у нас в скачках принимают участие и трехлетки.
— Да, но в Америке трассы более ровные, да и более легкие. Там лошадям не приходится месить грязь, как у нас, — сказала Элизабет. — Гранд Националь — это испытание на силу и выносливость. Молодая лошадь с этим не справится. К такой скачке нужно долго готовиться. Годами. И мы вложили в это дело годы. — Она с немой мольбой посмотрела на Мастерса.
Но он никак не отреагировал на ее слова и неожиданно резко сменил тему:
— Так как насчет пони…
Каллум, шедший позади них, сказал преувеличенно вежливо:
— За этим нужно обратиться к Дугласу.
— К Дугласу?
— Это кузнец в деревне, — пояснила Элизабет. Мастерс кивнул и вновь принялся с интересом рассматривать стоящих в стойлах лошадей.
— Я возьму Шэдоу, — сказала Элизабет, обращаясь к Каллуму.
— А кого оседлать для… него?
Элизабет обернулась к Мастерсу.
— Насколько хорошо вы ездите верхом? У нас здесь самые разные по характеру лошади — от спокойных до… весьма норовистых.
— Мне нужна спокойная, — ответил он. — Ведь со мной поедет Сара Энн.
Вот и опять он умудрился ничего не сказать. Сара Энн. Что это: отговорка, или…? И все же этого человека окружает исходящая от него уверенность в том, что он всегда отлично знает, что именно он делает. Элизабет кивнула Каллуму.
— Лучше всего подойдет Самсон, — сказала она и пояснила, обернувшись к Мастерсу:
— Он большой, как и положено коню с таким именем, но очень спокойный.
Бен ответил ей сдержанной улыбкой.
— Звучит заманчиво, — заметил он.
У себя над ухом Элизабет расслышала невнятное бормотание Каллума. Он что-то бубнил про американца, совершенно не стесняясь его присутствием.
— Я могу сам оседлать своего коня, — предложил Мастерс.
Каллум в ответ затряс головой.
— Ну уж нет. Хватит с леди Элизабет неприятностей, — проворчал маленький шотландец и, пренебрежительно фыркнув, направился в жокейскую.
Через минуту он вернулся, неся на плече седло и упряжь, и пошел вдоль лошадиных стойл.
Элизабет проигнорировала удивленный взгляд Мастерса, быстро накинула на Шэдоу дамское седло и повела коня к выходу. Затем у нее произошла заминка: не хватило сил, чтобы закрепить удила. Американец подошел и, не обращая внимания на нервно переступающего Шэдоу, крепко ухватил его за шею. Шэдоу моментально притих и удила встали на место.
— Прекрасное животное, — сказал Мастерс, спокойно поглаживая коня. Лицо американца осветила легкая улыбка, и Элизабет поняла, что он очень даже неплохо понимает лошадей и разбирается в них. А вдруг он захочет забрать Шэдоу себе? Или, еще хуже, продать его?
Взгляд Бена остался спокойным, когда он помогал Элизабет усесться боком в седло.
— Думаю, что верхом вам было бы удобнее, — тихо сказал он так, словно речь шла о великой тайне.
— Удобнее, — согласилась она, — но только Хью и Барбара никогда не простят мне, если я осмелюсь появиться в деревне верхом.
— А вас это беспокоит?
Вопрос оказался неожиданным, и она не могла даже сообразить, как на него ответить. С одной стороны, ей и впрямь было неважно, но с другой… Наверное, в глубине души она до сих пор осталась ребенком, которому просто необходимо чье-то одобрение. И она ждала его — даже от тех, от кого никогда его не дождалась бы. Никогда.
Женщина, сидящая верхом. Да, это, несомненно, был бы вызов.
Вызов. Но как часто за таким вызовом прячется обыкновенное одиночество!
— Нет, — ответила она наконец.
Он понимающе посмотрел на нее. Понимающе? Значит ли это, что она может довериться этому человеку?
Элизабет не была в этом уверена. Пока.
Непонятный человек. Грубоватая сила сквозит за негромкими словами, пробивается сквозь его хорошие манеры. Может быть, это война сделала его таким, приучив к осторожности, к постоянной готовности встретить опасность? Война — может быть. Но уж не адвокатская практика — это точно.
Загадочный Бен Мастерс одновременно притягивал и пугал Элизабет. Во многих отношениях он казался ей даже опасным. И уж с чем она окончательно распрощалась, так это со своими наивными надеждами, что его можно взять под свой контроль.
О нет. С этим мужчиной подобный номер не пройдет.
Элизабет посмотрела, как он усаживает Сару Энн на Самсона, которого уже взнуздал для них Каллум, как легко, уверенно сам вспрыгивает в седло. Она сразу заметила и оценила его посадку и поняла, что Бен Мастерс — опытный и искусный наездник.
Почему он сказал, что «немного» ездит верхом? Это первый раз, когда она может совершенно точно уличить его во лжи.
Первый. Будет ли он последним?
7.
Господи, до чего же хорошо вновь скакать верхом! Бен выпрямился в седле, с наслаждением ощущая ровный ход коня.
Сара Энн уже ездила верхом вместе с Беном в Техасе и поэтому сидела сейчас в седле перед ним совершенно спокойно. Он чувствовал ее восторг и нетерпеливое ожидание новых чудес, от которых напряглось ее маленькое тельце.
Самсон, конь, на котором они ехали сейчас с Сарой Энн, был и впрямь очень послушным. Он спокойно шел легкой рысью и охотно, даже равнодушно, исполнял приказы всадника. В какой-то момент Бен вспомнил своего коня, который остался в Техасе. Вот уж кто точно соответствовал своему имени! Люцифер. Тихоня на вид, но по характеру — бунтарь и упрямец.
От вчерашнего тумана не осталось и следа. Воздух был чист и свеж, легкий ветерок трепал волосы. Своим телом Бен надежно укрывал от холода Сару Энн, но самому ему было, как бы помягче сказать… прохладно.
Впрочем, если бы его спросили сейчас, отчего ему так зябко, он, наверное, так сразу и не ответил бы. Может быть, от того, что он вновь оказался в седле, может быть, от холодного ветра, а может быть, и от того, что за его спиной скачет Элизабет Гамильтон, изящно сидя в дамское седле.
Бен всегда считал дамские седла вещью глупой и непрактичной. Но эта женщина была хороша даже в дамском седле. Она ехала уверенно и красиво — стройная, в сером плаще и такой же шляпке, из-под которой выбились на ветру пряди непослушных каштановых волос. Сегодняшним утром она выглядела настоящей аристократкой. Ни малейшего следа от того образа озорного подростка, в котором она впервые предстала перед ним. Леди, настоящая леди. Если что-то в ней и оставалось сейчас от той, вчерашней, так это упрямо вскинутый подбородок. А вот Бен, в помятом шерстяном плаще и простой клетчатой рубахе, по контрасту с ней, вовсе не выглядел сейчас джентльменом.
Низкие холмы все еще были покрыты зеленой травой, которая упрямо пробивалась сквозь пытающийся укрыть ее снег. На склонах холмов, среди участков голой, распаханной земли виднелись аккуратные домики, над трубами которых вился дымок, уходящий в низкое зимнее небо. Кое-где на нераспаханных, оставшихся зелеными квадратиках земли можно было увидеть пару овец или корову. Тихий, мирный сельский пейзаж.
— Какие здесь красивые лохматые коровы, — подала голос Сара Энн.
Элизабет, скакавшая теперь совсем рядом, услышала ее и сказала:
— Это еще что! Ты еще не видела наших, хайлендских коров! Вот уж лохматые так лохматые — просто как яки!
— Что такое — яки?
— Это очень большие, покрытые густой шерстью животные. Они живут в Азии.
— В Азии? А где это?
Бен вздохнул и заметил:
— У Сары Энн за каждым вопросом следует новый.
— Это я уже заметила, — улыбнулась Элизабет. — И мне даже приятно, что такое в принципе скучное местечко, как Калхолм, может вызвать столько любопытства. Слава богу, что хоть кому-то оказалось до него дело.
— А леди Барбаре нет до него дела?
— Все ее интересы не простираются дальше нарядов и украшений, — печально ответила Элизабет.
— А Хью?
— Все, что его интересует, это овцы и… — Она не договорила и передернула плечами.
— А вам? До чего есть дело вам? Что вас интересует?
— Лошади и книги, — не задумываясь, ответила она.
Ну, насчет лошадей он уже знал. Но книги? Это был сюрприз. Он не сумел на сей раз скрыть своего удивления, и Элизабет, заметив это, с вызовом посмотрела на него.
— Тогда, может быть, у вас найдется и пара подходящих книг для Сары Энн? — примирительно сказал Бен.
Лицо Элизабет тут же смягчилось.
— В нашей библиотеке много прекрасных детских книг с картинками, — сказала она. — Я всегда мечтала…
Элизабет замолчала, и Бен понял, что они подошли к какой-то тайне, которой она не хотела делиться. Что-то очень личное и очень важное.
— Расскажите мне еще про Америку, — попросила Элизабет, меняя тему разговора. — Откуда вы родом, из какой части страны?
— Родился я в Нью-Йорке, но, когда я был еще совсем мальчишкой, мой отец переехал на Запад, в Иллинойс.
— А мистер Алистер говорил, что вы и Сара Энн живете в Колорадо.
Он пожал плечами.
— На Дальний Запад я переехал уже после войны.
— Война… Она закончилась года три тому назад?
— Почти четыре.
— И с тех пор вы стали адвокатом?
— Помимо всего прочего.
Он видел вопрос в ее глазах, но не был еще готов сказать этой женщине всю правду, не мог рассказать ей, что не защищал людей в суде, а убивал их на месте. Еще в Америке он попросил Сайласа Мартина, адвоката, который нашел шотландских родственников Сары Энн, — или ее для этих родственников — чтобы тот не сообщал семейному адвокату Гамильтонов всей правды о прошлом Бена. Ведь он, Бен Мастерс, по-своему защищал закон. А уж как он это делал — не все ли равно?
Бен и сейчас не мог бы точно сказать, что толкнуло его на этот шаг. Инстинкт? Осторожность, ставшая его второй натурой за годы общения с преступниками? Возможно. Кроме того, Бену было чего стыдиться в своем прошлом. Ведь с ним всякое бывало в жизни. Ему доводилось и договариваться кое о чем с бандитами, а один раз даже пришлось завести нечто вроде дружбы с одним из них, по кличке Дьявол. Впрочем, все это его личные дела, и в них он сам себе судья. А другим совсем не обязательно что-то знать, особенно такое, что может вызвать неприязнь. Не слишком привлекательные штришки к портрету? Ну, что ж, может, и так, но куда от них денешься? К тому же речь сейчас идет о будущем Сары Энн, и об этом он не должен забывать ни на минуту.
Однако Элизабет, похоже, не собиралась так просто сдаваться.
— Так чем вы еще занимались? — настойчиво спросила она.
Он пожал плечами.
— Скажите лучше, давно ли вы стали ездить верхом?
Она ненадолго замолчала, и Бен поймал краешком глаза ее взгляд — обиженный и удивленный. Затем она вздохнула и сказала:
— Я люблю лошадей. И всегда любила. Когда я приехала сюда, в Калхолм, мне показалось, что я попала в рай. Каллум очень многому научил меня.
— А ваш муж не возражал, чтобы вы ездили верхом?
Она прикусила губу.
— Я и не ездила в мужском седле до того… случая. — Ее замешательство позволило Бену понять одну вещь: смерть Джейми Гамильтона вряд ли была случайной. Вполне возможно, что это было убийство. Ему тут же пришел на ум тот случай с ящиками в порту. Не связаны ли эти два события между собой?
— Взгляните! — воскликнула Сара Энн, прерывая его мысли.
Она взмахнула рукой, указывая на лошадь с жеребенком, стоявших в открытой загородке возле одного из домов.
— Пони!
— Да нет же, — сказал Бен. — Это просто жеребенок. Он вырастет и станет таким же большим, как конь, на котором мы с тобой едем. А пони всегда остается маленьким.
— А когда я вырасту, у меня будет большая лошадь?
— И самая лучшая при этом, — заверил он. Ее вопросы резко оборвались, когда они въехали в деревню. Здесь Бен и Сара Энн уже были прежде и провели несколько часов, когда пересаживались на местную карету, сойдя с эдинбургского экипажа. Сейчас, как и тогда, Сара Энн с жадным вниманием смотрела по сторонам.
Для нее чистенькие домики под черепичными крышами были чем-то вроде иллюстрации из книги волшебных сказок.
По мощенной булыжником улочке они подъехали к кузнице. Элизабет соскочила на землю и распахнула большую деревянную дверь. Звякнул колокольчик, и из дымной глубины кузницы к ним поспешил коренастый человек.
Он всмотрелся в приехавших, узнал и широко улыбнулся:
— Леди Элизабет!
— Дуглас! — ответила она. — Очень рада вновь увидеть вас.
— А кто это приехал вместе с вами? — спросил кузнец таким оглушительным голосом, что Бен и Сара Энн невольно вздрогнули.
— Это дочка Йена, — ответила Элизабет. — И ее опекун.
— Бен Мастерс, — поспешил сказать Бен, не очень довольный тем, как его представили.
— А-а, да, да. Йен Гамильтон. Он был непутевым парнем. А дочка у него — скажи-ка, какая красавица! Чем могу быть вам полезен?
— Пони, — коротко и решительно сказала Сара Энн. Элизабет заговорщицки улыбнулась кузнецу.
— Я сказала ей, что Дуглас Макивер наверняка должен знать, где мы смогли бы купить пони.
Бен настороженно наблюдал за ними. Он слишком мало знал Элизабет Гамильтон, чтобы позволить себе расслабиться в ее присутствии.
Ему вспомнилась другая теплая улыбка, ласковый взгляд… и измена, которая последовала за той улыбкой.
Да, с тех пор Бен всегда держался от женщин подальше и не верил им. Единственным исключением была мать Сары Энн. Только Мери Мэй удалось перед смертью прорвать оборону Бена. Но при этом ей ничего от него и не было нужно.
А нужно ли от него что-нибудь Элизабет Гамильтон, и если да — то что именно, этого Бен не знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46