– Это просто еще раз доказывает, как мало ты знаешь о джентльменах, сестренка! – нагло парировала Чарити. – Он собирается жениться на мне.
– Он так сказал? – не сдержала удивления Хоуп.
– Ну конечно, только я еще не решила, приму ли его предложение, и сказала, что подумаю. А сейчас, дорогие Хоуп и Котти, спокойной ночи! – Собравшись с силами, Чарити твердо прошагала мимо них и стала подниматься по лестнице. На первой же ступеньке споткнулась, однако все-таки удержалась на ногах.
Несколько секунд Хоуп и Котти безмолвно смотрели друг на друга.
– Неужели мы ошиблись в Чарльзе Бонни? – наконец вымолвила Хоуп.
– Полагаю, и негодяй может измениться. – Котти обратил взгляд на лестницу. – Нам остается только подождать и посмотреть.
– Надеюсь, он не морочит ей голову, – вздохнула Хоуп. – Должна признаться, что мне было бы намного спокойнее, если бы она обручилась, но только с кем-нибудь другим. Я все равно не доверяю этому человеку!
Чарити доплелась до своей комнаты, заперла дверь и, скинув туфли, бросилась на кровать. Вспомнив, какое выражение появилось на лицах Хоуп и Котти, когда она заявила о замужестве, она захихикала, но тут же протрезвела. На самом деле Чарльз вовсе не делал ей предложения и, по правде говоря, после завершения дела на диванчике вообще почти ничего не говорил. Но ведь Бонни – джентльмен, а джентльмен, после того что произошло, обязан обручиться с соблазненной им девушкой. Чарльз просто очень занят, у него в голове куча всяких планов, и, вероятно, он считал само собой разумеющимся, что они поженятся.
Мысли Чарити вернулись к нескольким минутам, проведенным на узком диванчике в объятиях Чарльза. Ей давно хотелось знать, как происходят интимные отношения с мужчиной. Теперь она это узнала. Но узнала ли? И Чарити попыталась разобраться в своих ощущениях. Нужно признаться, она была слегка разочарована: все совершилось чересчур быстро, да к тому же она была одурманена вином и плохо соображала. Однако ей доставляли удовольствие прикосновения его губ, рук, тела, слившегося с ее телом, и она отвечала ему как умела, учитывая ее неопытность, полупьяное состояние и ту спешку, в которой все это произошло. Однако Чарити решила, что ей это понравилось и она не прочь была бы повторить. При этой мысли ее бросило в жар. А будет ли следующий раз? Несомненно, Чарльз считал, что будет: прощаясь с ней у входа в «Корону», он просил разрешения встретиться с ней еще.
Единственное, что огорчало Чарити после этого вечера, – это то, что она больше не владела ситуацией. Раньше она всегда считала, что ее красоты, стройности и того, что она женщина, достаточно, чтобы командовать мужчинами.
Но с Чарльзом Бонни этот номер не прошел. Он был не из тех людей, которые позволяют собой командовать. Она не могла подчинить его себе и вертеть им, как вертела другими молодыми людьми, увивавшимися за ней. На мгновение ей стало от этого страшно, она решила, что в конце концов все равно подчинит себе Чарльза. Как бы то ни было, она не собиралась отказываться от дальнейших свиданий с ним.
В последующие несколько месяцев между сестрами установилось нечто вроде боевого перемирия. Раз или два в неделю Чарльз Бонни продолжал встречаться с Чарити, но теперь заходил за ней в таверну и при этом был неизменно учтив, хотя и несколько высокомерен. Хоуп он по-прежнему не нравился, но она держала свое мнение при себе, считая, что могла и ошибаться, раз он сделал Чарити предложение.
Что касается самой Чарити, то она чувствовала себя абсолютно счастливой. Они с Бонни совершали верховые прогулки за город, он водил ее в лучшие рестораны Сиднея; дважды они посетили небольшой, недавно открывшийся театр и четырежды побывали в кабаре. Об этом последнем месте Чарити никогда не упоминала в разговорах с Хоуп и Котти, но зато подробно рассказывала им о приятно проведенном времени в театре и ресторанах.
Когда они с Чарльзом уезжали за город или наведывались в кабаре Марстона, они занимались любовью, и занятия эти становились для Чарити все более приятными, потому что все происходило не так поспешно и она сама тоже получала удовлетворение. К тому же Чарити научилась управлять процессом их слияния, завлекая, дразня и мучая Чарльза, и это, по-видимому, доставляло ему удовольствие, так как он безмолвно все сносил. Однако все имело свои пределы, существовала определенная грань, которую она не осмеливалась переходить. Если она заходила слишком далеко, отказывая ему в своих милостях, он становился злым и грубым. Несколько раз она доводила его до того, что он хватал ее, опрокидывал на землю и грубо овладевал ею. В эти моменты у нее возникало впечатление, что ее насилуют, и ей становилось страшно. Но в то же время при этом их близость казалась ей более полной и сладостной. Однако Чарльз так и не заговаривал о женитьбе, и Чарити все собиралась затронуть эту тему, но никак не могла набраться мужества.
Тем временем отношения Стюарта Уильямса и Хоуп успешно развивались. До сих пор Хоуп работала все семь дней в неделю, и у нее не оставалось свободных вечеров, но теперь она потребовала у Котти освободить ей хотя бы один вечер – на что он без возражений согласился – и раз в неделю обедала где-нибудь со Стюартом. Кроме этого и посещения театра, у них не было иных развлечений. Правда, в Скалах кипела бурная ночная жизнь, но ни Хоуп, ни Стюарту и в голову не приходило отправиться туда. Днем они проводили свободное время, выезжая верхом за город или плавая в небольшой бухте на принадлежавшей Стюарту лодочке. В итоге Хоуп превратилась в прекрасную наездницу и великолепного гребца.
Стюарт никогда не выходил за рамки приличий, всегда оставался учтивым и внимательным и ни разу не позволил себе бестактности. Хоуп понимала, что молодой человек влюблен в нее, однако в своих чувствах к нему она не была уверена. Она привязалась к Стюарту, они приятно проводили время вместе, его общество доставляло ей удовольствие, но Хоуп определенно не любила Стюарта так, как все эти годы любила Котти. Ее чувства к Стюарту скорее можно было назвать нежностью и глубоким уважением.
Возможно, то, что она испытывала к Котти, не более чем влюбленность, которая со временем пройдет. Хоуп вполне отдавала себе отчет в том, что ей не дождаться взаимности и что не имеет смысла губить свою жизнь, страдая по Котти. Наверное, пора выбросить его из головы и из сердца и согласиться на спокойные, ровные отношения с таким человеком, как Стюарт Уильямс. Но вправе ли она принять любовь, на которую не сможет ответить тем же?
Ни во что не вмешиваясь, Котти наблюдал за поведением своих подопечных с противоречивыми чувствами – сперва он забавлялся, потом несколько обеспокоился, а позже, осознав, что вскоре может потерять обеих, впал в уныние. Он не питал симпатии ни к одному из их поклонников. Чем ближе Котти узнавал Чарльза Бонни, тем больше находил поводов не любить этого человека. Однако он должен был честно признаться, что у него не было оснований для антипатии к Стюарту Уильямсу. Тот всегда был корректен и с уважением относился к Хоуп и к нему самому. Приятный молодой человек, с хорошим характером, Уильямс к тому же высоко ценился губернатором Блаем, у которого служил помощником. Одним словом, идеальная партия для девушки!
«Так почему же, – постоянно спрашивал себя Котти, – я так злюсь всякий раз, когда он появляется?» Но проходили недели, а он так и не мог найти ответа на свой вопрос. Когда-то Котти уже получил хороший урок и понимал, что стоит ему только заикнуться одной из сестер по поводу ее выбора, и их гнев лавиной обрушится на его голову. И уж тем более не дай ему Бог советовать им прекратить встречаться с их избранниками!
И Котти терпел, стиснув зубы, хотя, по правде говоря, не мог позволить себе уделять слишком много времени размышлениям о личной жизни сестер. Слишком занят он был, управляя питейными лавочками и двумя тавернами. После нападения на «Корону» и визита Хью Марстона Котти стал более осторожным при посещении своих питейных заведений и во время путешествий между «Короной» и «Постоялым двором Блэксток» и нанял нескольких отставных моряков для дежурства около таверн. Так что Котти был целиком поглощен делами, и на все остальное, даже на любовные утехи, у него не оставалось времени, к тому же, к собственному удивлению, он вдруг обнаружил, что эта проблема его мало беспокоит.
Пока что Котти никто больше не тревожил, и, по всей видимости, это объяснялось тем, что Джон Макартур занимался выяснением отношений с губернатором Блаем. После того как губернатор отказался выделить Макартуру дополнительные земли, последний затеял против Блая несколько судебных дел, но они ни к чему серьезному не привели. В отместку в декабре губернатор арестовал Макартура по какому-то пустяковому поводу, однако тот вскоре был освобожден. Разозлившись, Блай без предупреждения конфисковал у Макартура часть собственности и стал сносить дома тех, кто выступал против властей, под предлогом незаконности построек. Среди снесенных зданий несколько принадлежало Макартуру. А кроме того, губернатор снова снизил законную цену на импортируемое спиртное до такого уровня, что судам стало невыгодно выгружать свой груз по всем правилам, а это, естественно, привело к значительному росту контрабанды и всплеску негодования ромовых монополистов.
Котти чувствовал, что противостояние неминуемо приближается к развязке, возможно, и к кровавой, но так и не примкнул ни к одной из враждующих сторон. Как и предсказывал Хью, торговля на «Постоялом дворе Блэксток» шла плохо, Котти начал нести убытки, однако он твердо решил не закрывать таверну. Питейные лавочки продолжали приносить доход, да и «Корона», как всегда, обслуживавшая высшее общество, пострадала совсем не сильно, поэтому Котти решил все оставить как есть. Пусть двое упрямцев дерутся между собой! Котти надеялся, что, когда их борьба закончится, его дело по-прежнему будет процветать.
* * *
Хотя в Сиднее стояло лето, большая его часть была дождливой и холодной. Погода не располагала к верховым прогулкам, но неожиданно погода улучшилась, дождь прекратился, и установились ясные теплые дни.
На второй погожий день Стюарт Уильямс заехал за Хоуп, и они, выбравшись из города, поскакали к своему излюбленному месту отдыха – на берег ручья.
Выложив на скатерть еду, Стюарт лег на спину, опершись на локти, и глубоко вздохнул.
– Что с вами, Стюарт?
– Это из-за погоды. – Он обвел рукой окрестности. – Солнце и жара – это так непривычно! В Лондоне сейчас ясно и морозно, а земля покрыта снегом.
– Все, что я помню об английской зиме, – это ужасный холод и черный от копоти снег, – рассмеялась Хоуп.
– Ну, а я скучаю по всему этому, – снова вздохнул Стюарт. – Это будет уже мое второе Рождество в Новом Южном Уэльсе. В это время года я больше всего тоскую по Англии. – Он улыбнулся своим воспоминаниям. – Мне недостает катания на санях, фейерверков, подогретого вина, компании близких друзей и родных.
– Боюсь, мои воспоминания об Англии не столь приятны, – заметила Хоуп.
– Надо забыть об этом, дорогая. По твоим рассказам я знаю, как тяжело жилось вам с матерью в Англии, но при соответствующих условиях жизнь там может быть чудесной.
– И что же это за условия, Стюарт?
Некоторое время он молчал, глядя в сторону, а потом повернулся и вопросительно заглянул ей в глаза:
– Хоуп, ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
– Ну, я… – Она смутилась неожиданным поворотом беседы. – Пожалуй, я не очень задумывалась над этим…
– Конечно, знаешь. – Он уверенно кивнул. – Я никогда не скрывал своих чувств. Но это не важно. Хоуп, я люблю тебя, очень люблю!..
– Не нужно говорить так, Стюарт, – окончательно растерявшись, сказала она.
Но он, жестом прервав ее, придвинулся поближе.
– Хоуп, выходи за меня замуж и поедем вместе в Англию. – Потрясенная, она молча смотрела на него, а он с сияющими глазами продолжал: – Обещаю, что твоя жизнь со мной ничуть не будет похожа на ту, что была у тебя в детстве. У моего отца большое имение к северу от Лондона, он уже стар и в последние два года плохо себя чувствовал. Он написал мне, чтобы я возвращался домой и вступил во владение имением. И честно говоря, я против этого не возражаю. – На его лице мелькнуло отвращение. – С меня довольно «приключений». Если бы ты была со мной, я был бы вполне счастлив. Прошу тебя, Хоуп, скажи «да»!
Хоуп охватила паника. Она, потупившись, принялась разглядывать свои руки. Уж слишком быстро ее просят принять решение! Но стать женой джентльмена, получить все выгоды и привилегии, которые обеспечивает такой союз… А как радовалась бы ее мать такому замужеству! Но как посмотрит на это семья Стюарта?
– А твои родные, Стюарт? Как они отнесутся к тому, что ты женишься на дочери преступницы? – Произнеся эти слова, она почувствовала, что говорит так, будто всерьез обдумывает его предложение. Неужели она может его принять?
– Я в семье единственный сын. Моя сестра утонула в пруду, когда ей было шесть лет. Родители, особенно мать, часто говорили, что хотели бы иметь дочь, но у них больше не было детей. А ты, Хоуп, вовсе не осужденная, ты свободный человек. Когда моя мать познакомится с тобой, она полюбит тебя, я уверен. И хотя мои родители и принадлежат к высшему обществу, у них есть некоторые собственные принципы. Мой отец, например, откровенно не одобряет высылку осужденных и считает такое наказание бесчеловечным.
– Быть против наказания и принять к себе в дом дочь преступницы – совершенно разные вещи, – покачала головой Хоуп.
– Ты не права, Хоуп, они с радостью примут тебя. – Он неожиданно встал перед ней на колени и сжал в ладонях ее руку. – Дорогая, выходи за меня замуж! Ты будешь счастлива – я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой!
– Стюарт, я не знаю… не знаю, достаточно ли люблю тебя.
– Сейчас, возможно, нет, но полюбишь, если позволишь себе. Не бойся, моей любви хватит на двоих.
Он заключил ее в объятия и поцеловал – поцеловал впервые за все время их знакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37