Лавочка, принадлежавшая Котти, ничем не отличалась от прочих ей подобных, да и не было необходимости делать ее какой-то особенной: все равно его клиентам не нужно было ничего, кроме выпивки.
Подойдя, Котти увидел, что лавка уже открыта, и с удовольствием отметил, что у прилавка со стаканами в руках стоят двое испанских моряков. Это означало, что они расплатятся испанскими долларами.
Обогнув лавочку, Котти подошел к задней двери. Увидев хозяина, Джейсон Фаулер вышел ему навстречу. Фаулеру было уже за сорок. Худощавый и седой, он, как догадывался Котти, был не прочь попробовать напитки, которыми торговал, но никогда не напивался до такой степени, чтобы перестать выполнять свою работу, поэтому Котти мирился с этим недостатком. В делах же Фаулер был необычайно честен, что Котти очень в нем ценил.
– Как поживаете, господин Котти? – поинтересовался Фаулер, потирая огромный красный нос и выжидательно глядя на Котти слезящимися голубыми глазами.
Если человек вдвое старше говорит ему «господин», это еще раз доказывает, что он многого достиг, подумал Котти.
– Чудесно. А как идет торговля?
– В такую рань не слишком хорошо, но скоро пойдет поживей. Сегодня утром два корабля из Англии бросили якоря в заливе. – Фаулер подошел ближе и понизил голос: – Мне передали, что у них есть для вас три бочонка рома.
– Хорошо, – кивнул Котти.
– Может быть, нам с Карлом сегодня же ночью отправиться за ними?
Карл Дитрих, немецкий иммигрант, был на несколько лет старше Котти и выполнял в лавке подсобные работы. Теперь Котти сам редко перевозил бочонки с ромом, риск потерял для него свою прелесть, да и другие дела отнимали слишком много времени. Хотя губернатор Кинг упразднил комендантский час, опасность при контрабанде спиртного по-прежнему сохранялась: люди губернатора патрулировали берега залива, когда в гавань прибывали суда, а офицеры гарнизона, в свою очередь, зорко следили за контрабандистами и могли подкараулить их и отобрать драгоценные бочонки. Если схватят люди губернатора, то в наказание можно получить либо сотню ударов плетьми, либо быть изгнанным из колонии. Если попадешься кому-нибудь из военных, это может означать смерть. Котти слышал о нескольких случаях зверских убийств контрабандистов.
До сих пор Фаулеру и Дитриху везло. Котти научил их всему, что знал сам, и они оказались способными учениками. Им обоим сейчас не терпелось заняться делом – ведь это сулило дополнительный заработок, а Котти платил хорошо.
– Ладно, Джейсон, – согласился Котти после короткого раздумья, – но будьте чертовски осторожны.
– А разве обычно мы недостаточно осторожны? – улыбнулся Фаулер, обнажив почерневшие зубы.
– А этой ночью будьте особенно бдительны, Джейсон. До меня дошли слухи, что кое-кто из офицеров жаждет выпивки, так что сегодня ночью наверняка состоится охота на контрабандистов.
Котти на прощание хлопнул Фаулера по плечу, вышел на улицу, остановился и глубоко вдохнул свежий соленый воздух с залива. Отсюда хорошо просматривалась гавань, где в солнечных лучах искрилось море и парусные суда слегка покачивались на волнах. На улицах уже прибавилось народа, и рыночную площадь заполнили торговцы. За последние десять лет население Сиднея почти удвоилось, и, хотя большую часть продовольствия все еще привозили извне, теперь еды стало значительно больше, чем в былые времена.
Котти был вполне доволен своей судьбой. Хотя посторонним это и не бросалось в глаза, он уже сколотил себе кое-какое состояние и твердо намеревался в ближайшие десять лет стать еще богаче. Сегодня он сделает первый шаг к будущему процветанию. Усмехнувшись, он двинулся дальше, свернул за угол и направился к «Короне».
Уже перевалило за полдень, и Беллер, должно быть, открыл свое заведение. С той ночи когда Котти ушел из «Короны», он видел Беллера только на расстоянии, но, по слухам, знал, что Беллер изрядно прикладывается к своему товару и, как правило, не встает с постели раньше полудня.
Подойдя к таверне, Котти с удивлением обнаружил, что входная дверь заперта, но стучать не стал, а пошел к задней двери. На заднем дворе пахло протухшей пищей, спиртным и чем-то еще, не поддающимся определению. Располагавшейся во дворе кухней (кухню всегда отделяли от главной постройки, чтобы обезопасить себя от пожара), видимо, давно не пользовались. В ней было темно, и она производила впечатление полностью заброшенной. Дверь черного хода оказалась незапертой. Котти шагнул внутрь и отпрянул – в темном помещении зловоние ощущалось еще сильнее, чем во дворе. Спотыкаясь, он добрался по коридору до зала, где располагался бар.
– Господин Беллер? – окликнул хозяина Котти и, не получив ответа, позвал еще раз.
Наконец из спальни, находившейся в глубине, позади длинного прилавка, до него донесся шум и затем послышался недовольный голос:
– Что еще стряслось? Чего будить людей в полночь? Разве человек не может немного отдохнуть?
– Уже давно перевалило за полдень, господин Беллер! – весело отозвался Котти. – Вам пора просыпаться и приниматься за дела.
Прошло еще несколько минут, прежде чем на пороге появился Беллер, в нижнем белье, небритый, с распухшим лицом и мутными, налитыми кровью глазами. Держа в руке зажженную свечу и шлепая босыми ногами по каменному полу, он приблизился к Котти, затем поднял свечу повыше. Задолго до того как Беллер подошел, Котти ощутил запах перегара – такой сильный, что можно было опьянеть, только вдохнув его. Когда свет упал на лицо Котти, Беллер выпучил глаза и тяжело запыхтел:
– Это ты! Я же предупреждал, чтобы твоей ноги не было в моей таверне!
– Теперь все изменилось, – спокойно ответил Котти и, подойдя к окну, стал открывать ставни.
– Ты уберешься отсюда, и немедленно! – заорал Беллер срывающимся от злости голосом.
– Вряд ли. Нам нужно закончить кое-какие дела. – С нескрываемым отвращением Котти оглядел зал. – Неудивительно, что ваши клиенты разбегаются, Беллер. Здесь хуже, чем в свинарнике.
– Это моя таверна, и я делаю в ней то, что хочу. У нас с тобой нет никаких общих дел!
– Нет, в этом вы ошибаетесь. Я бы даже сказал: очень ошибаетесь. – Котти достал из кармана какие-то бумаги, развернул их и показал Беллеру. – Узнаете?
Беллер с подозрением покосился на них, а затем его глаза широко раскрылись и он попытался выхватить листки из рук Котти. Но это не застало Котти врасплох, и он быстро шагнул назад.
– Это мои расписки! – завопил Беллер.
– Вы ошибаетесь, господин Беллер, – усмехнулся Котти, – они принадлежат мне. Так же как и сама «Корона» принадлежит мне начиная с сегодняшнего дня.
– Как ты заполучил их? – Беллер нахмурился. – На них нет твоего имени!
– А вот это верно.
– Тогда как?..
– «КС-компани». Это я, Беллер, – Котти Старк. Все те деньги, которые вы брали взаймы, вы занимали у меня.
– Но я получал их от человека, которого звали Карл Дитрих.
– И это верно. Но Карл работает на меня, и деньги были мои.
– Так вот почему я не мог его найти! Я хотел продлить срок…
– А у вас нет денег, чтобы расплатиться по ним, не так ли?
– Прямо сейчас нет. Но дела наладятся. Прежде я всегда переписывал расписки.
– А теперь этого не произойдет. Последний срок оплаты истек вчера.
– Это несправедливо! Что же мне теперь делать?!
– Несправедливо? А когда вы вышвырнули меня вон, это было справедливо? Вы же понимали, что я мог умереть с голоду.
– Это совсем другое дело.
– Не знаю, может, по-вашему, и так. Но сейчас я хочу, чтобы вы собрали свои пожитки, если они у вас есть, и не позднее чем через час убрались отсюда.
– Ты еще пожалеешь об этом дне! – Лицо Беллера покрылось красными пятнами, глаза засветились ненавистью. – Я позабочусь об этом!
– То есть вы мне угрожаете? – Котти прямо-таки наслаждался бессильной яростью Беллера.
– Со мной такие шутки не пройдут!
Котти с презрением взглянул на потного толстяка. Он понимал, что нажил себе врага, но сейчас его это не беспокоило.
– Собирайте свое имущество и уходите, – жестом прервал он Беллера и угрожающе шагнул вперед.
Беллер что-то буркнул в ответ и исчез в своей спальне.
Котти неторопливо обвел взглядом комнату. Да, снова привести это помещение в порядок – задача не из легких. Придется отскоблить каменный пол и как следует побелить стены. В общем, каждый квадратный дюйм предстоит отделать заново. А уж комната, где спал Беллер, страшно подумать, на что похожа!
Котти уже давно вынашивал планы радикального обновления «Короны». Здание было одноэтажным, а он задумал достроить еще один этаж. Там у него была бы своя комната, еще две спальни и, быть может, небольшая столовая для важных гостей. Он твердо намеревался обзавестись клиентурой из «высшего общества». Но это потом, а сегодня ему предстоит еще одно объяснение, и весьма приятное, если все пойдет хорошо. Как только Беллер уйдет, Котти запрет «Корону» и приступит к следующему делу.
Почти весь день Хоуп усердно убирала, стараясь по возможности навести порядок. Она принесла котел воды из Тэнк-Стрим и вскипятила его на костре перед хижиной. Разводить костры внутри запрещалось даже зимой, и в холода они обогревались только разогретыми в костре камнями и котлом с горячей водой. После того как она дочиста вымела земляной пол, перемыла всю грязную посуду и выстирала белье, Хоуп принялась готовить ужин – тушить в котелке баранину с оказавшимися под рукой овощами.
Она чувствовала себя виноватой из-за того, что осталась сегодня дома и потеряла дневную зарплату, какой бы мизерной она ни была. Хоуп надеялась искупить свою вину работой по хозяйству – тогда ее мать сможет хоть один вечер отдохнуть. Фейс Блэксток больше не занималась с детьми после работы. Она сказала, что научила дочерей и Котти всему, чему могла, а давать уроки другим детям стало для нее слишком утомительно.
Перед самым заходом солнца Хоуп увидела идущих по улице мать и Чарити и залюбовалась сестрой. Чарити было почти двенадцать, она стала стройной и грациозной, походка приобрела плавность, за темными длинными волосами, временами волной прикрывающими лицо, таился томный взгляд. Хоуп не сомневалась, что ее сестра вскоре превратится в настоящую красавицу, но ее беспокоило, что Чарити росла своенравной и капризной. Фейс по-прежнему оберегала и баловала ее, и, по мнению Хоуп, ее сестра была лентяйкой. Если Чарити и работала в мастерской Симона Марша наравне с сестрой и матерью, то сверх этого не делала ничего, и любимым ее занятием было погрузиться в грезы средь бела дня, застыв как статуя и глядя в пространство, так что нередко приходилось напоминать ей о ее обязанностях.
Хоуп перевела взгляд на мать, и сердце у нее сжалось: Фейс сгорбилась и ступала медленно и неуверенно. В последнее время Фейс очень уставала, она похудела и побледнела. Всегда ухитрявшаяся поддерживать чистоту и выглядеть опрятно, насколько позволяли обстоятельства, теперь она перестала следить за одеждой и прической. Ее волосы свисали длинными безжизненными прядями, и одевалась она небрежно. Хоуп знала, что ее матери около тридцати пяти, но на вид ей можно было дать не меньше пятидесяти. Только через шесть лет она сможет освободиться от Симона Марша. Продержится ли она так долго? Правда, в последние несколько лет осужденным предоставили право выкупать свое освобождение, свой «билет на свободу», но это стоило очень дорого, и разве ее семья могла надеяться накопить необходимую сумму?
Вот мать и дочь свернули во дворик перед хижиной, Фейс подняла голову, и ее изможденное лицо озарилось улыбкой: она увидела котел на костре и ощутила запах приготовленной еды.
– О, Хоуп, значит, тебе лучше, раз ты готовишь ужин!
– Я и в хижине навела порядок, мама, – похвасталась девочка.
– Неужели? И откуда такая жажда деятельности? – Фейс ласково погладила дочь по щеке. – Ты еще болеешь?
– Нет, мама, я уже в порядке, – смутившись, успокоила ее Хоуп, глядя, как мать тяжело опускается на скамью возле кострища. – Мне жаль, что сегодня утром… В общем, я, по правде говоря, не была больна, я… Ну, это из-за того…
– Из-за отъезда Котти, – понимающе улыбнулась Фейс. – Но, дорогая, ты же должна понимать, что Котти уже взрослый мужчина. Он теперь собирается стать владельцем таверны. Только представь себе! Нельзя же требовать, чтобы человек с таким положением оставался жить здесь, в хижине.
– Но мы не сможем видеться с ним! – воскликнула Хоуп, глотая слезы.
– Ну, в этом я сомневаюсь. Котти – наш самый преданный друг. Неужели ты думаешь, что он вот так бросит нас?
– Так, значит, ты поэтому сегодня осталась дома? Из-за этого верзилы, старины Котти? А мне пришлось делать за тебя работу! Симон Марш заставил меня работать за двоих!
– Тише, Чарити, – прервала ее Фейс. – Твоя сестра чувствовала себя неважно, и я уверена… – Она не договорила, ее взгляд устремился куда-то вдаль, мимо девочек, а на лице появилась радостная улыбка. – Видите, он нас не бросил!
Хоуп резко обернулась: Котти, размахивая на ходу руками и улыбаясь, подходил к хижине.
– Ты как раз успел к ужину, Котти, – вместо приветствия сказала Фейс, и проблеск былого озорства мелькнул в ее глазах. – Если только ты теперь не слишком большой человек, чтобы разделить с нами трапезу.
– Такого не будет никогда, – весело заверил ее Котти, поцеловал в щеку и сел рядом. – Сегодня у меня было много дел.
– Ну и как, теперь ты настоящий владелец «Короны»?
– О, и это случилось без всяких затруднений. Но сегодня я совершил еще одну сделку, и, пожалуй, более важную. – Он достал из кармана какие-то бумаги и торжественно протянул их Фейс.
– Что это? – Она взяла у него листы и смотрела на них, ничего не понимая.
– Фейс, это ваше освобождение, ваш «билет на свободу». Его нужно будет обновлять каждый год до истечения срока приговора, но не беспокойтесь, с этим проблем не будет. Фейс, вы теперь свободный человек!
Глава 9
В широко распахнутые окна влетал легкий ветерок и разгуливал по просторной комнате. Котти стоял посреди торгового зала и обозревал свои владения.
Две недели ушло на то, чтобы привести помещения в надлежащий вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37