https://wodolei.ru/catalog/vanni/Kaldewei/
Я появлюсь здесь снова, лишь если она сама меня позовет».
Коснувшись губами моего обагренного кровью лба, он поклонился госпоже де Жювиньи и вышел. Пять минут спустя послышался стук копыт удалявшейся галопом лошади.
Через час приехал врач. Господин де Монтиньи взял с него обещание ежедневно сообщать ему о моем здоровье и уехал в свою усадьбу, расположенную в двух льё от Жювиньи.
Я опускаю ненужные подробности.
Аббат Морен приобрел такое влияние на мою мачеху, что, когда она вскоре уехала в Париж, оставив меня на попечении Жозефины и Зои, он стал распоряжаться в доме как хозяин.
Воспользовавшись своей властью, священник возбудил гражданское дело, требуя для меня раздельного жительства с мужем вследствие его жестокого обращения со мной.
Вдобавок все его прихожане выступили как один против господина де Монтиньи; здешние святоши на десять льё в округе наперебой поносили его по наущению аббата Морена.
Впрочем, со стороны это выглядело именно так: разве не заслуживал всеобщей ненависти изверг, который в первую брачную ночь разбил своей жене голову о стену за то, что она дала легкий отпор его желаниям, в особенности, если этот человек был еретиком и сопротивление жены было вызвано религиозными соображениями?
Таким образом, я стала жертвой, а господин де Монтиньи — палачом.
Палач держался безупречно до самого конца. Видя, что я не присылаю за ним, как он надеялся, а мой адвокат и поверенный требуют, чтобы он отказался от меня, так сказать, во имя попранной нравственности, господин де Монтиньи не стал оправдываться, а положился на правосудие и позволил голословно осудить себя.
Он уехал за границу в тот день, когда был вынесен приговор, не сообщив, в какую страну направляется, но прислав мне следующую записку:
«Милое, родное дитя, я не вправе причинять Вам горе, не сумев сделать Вас счастливой. Я не покончу с собой, как бы плохо мне ни было, потому что самоубийство — это преступление. Но я готов обещать одно: прежде чем Вам исполнится двадцать лет, человек, которого Вы полюбите, сможет стать вашим супругом.
Де Монтиньи».
— И у вас не хватило духу его удержать? — вскричал я в порыве восхищения этим человеком.
— Меня уже не было в Жювиньи, и я больше не принадлежала себе: меня отправили в монастырь урсулинок в Берне.
— О! — прошептал я. — Вы оказались во власти священника, да хранит вас Бог!
— Да, Бог хранил меня, — ответила г-жа де Шамбле.
— Простите, что я перебил вас, — сказал я, — продолжайте же, продолжайте.
XXIII
— На следующий день после отъезда госпожи де Жювиньи в Париж я получила от нее письмо, в котором она говорила, что после скандала, случившегося из-за моей глупости, мне лучше всего стать послушницей в монастыре урсулинок в Берне.
Мачеха собиралась уехать в Италию вместе со своей сестрой и ее мужем на год-два, а возможно, и больше. В случае смерти господина де Монтиньи, что было маловероятно, так как ему лишь недавно исполнилось тридцать два года, мне предоставлялось право постричься в монахини, снова выйти замуж или ждать своего совершеннолетия.
Госпожа де Жювиньи поручила аббату Морену опекать меня во время ее отсутствия.
Я показала Зое письмо, где она уведомляла его об этом. Я могла довериться лишь молочной сестре, так как моя добрая старая Жозефина всецело находилась под влиянием аббата Морена, и всякий раз, когда я была готова восстать против него, мне было заранее понятно, что рассчитывать на ее содействие в борьбе со священником нельзя.
Зоя прочла письмо. При кажущемся легкомыслии это очень справедливый человек и, главное, у нее чрезвычайно решительный характер. Она не раз давала мне полезные советы и оказывала важную поддержку.
Зоя немного подумала и сказала:
«Бедная Эдмея, тебе следует выбрать одно из двух: либо последовать совету твоей мачехи, либо немедленно отправить меня в усадьбу господина де Монтиньи, чтобы я привезла его сюда.
«Что ты предлагаешь мне сделать, Зоя?» — воскликнула я.
«Я предлагаю тебе не отказываться от своего счастья».
«Я никогда не осмелюсь снова встретиться с господином де Монтиньи, да он и сам не захочет меня видеть».
«Я думаю, что он готов приползти в твою комнату на коленях».
«Нет, нет, никогда! — глухо пробормотала я. — Это невозможно, ведь аббат Морен говорит, что тогда мне грозит проклятие…»
«Да простит Господь аббата Морена за то зло, что он сделал, но я сомневаюсь, что милосердный Бог его простит, так как это будет уже не милосердие, а несправедливость. Я спрашиваю в последний раз: ты хочешь, чтобы я сходила за господином де Монтиньи?»
«Нет, я уже тебе сказала».
«Если я отправлюсь к нему без твоего ведома, ты меня простишь?»
«Нет, Зоя, не делай этого — если я его снова увижу, то не побегу к лестнице, а выброшусь в окно».
«В таком случае давай последуем совету твоей мачехи и выберем монастырь».
«Ты говоришь, выберем монастырь?»
«Конечно, если ты уйдешь в монастырь, я последую за тобой».
«О! С тобой, Зоя, я отправилась бы туда не раздумывая, но…»
«Но что?»
«Он не позволит тебе последовать за мной».
«Кто не позволит?»
«Он».
«Кто именно?»
«Аббат Морен».
«Не волнуйся, я об этом позабочусь».
Я покачала головой.
«Ну-ка, посмотри мне в глаза, — сказала Зоя. — Почему ты думаешь, что аббат Морен не позволит мне отправиться с тобой в монастырь?»
«Я не знаю, — ответила я, — но тебе известно, что я обладаю способностью кое-что предвидеть. Так вот, я уверена, что он этому воспротивится».
«О да, даже наверняка», — согласилась Зоя.
«Ну, и что же ты тогда будешь делать?»
«Я последую за тобой вопреки его воле».
«Вопреки его воле! Неужели тебе удастся попасть в монастырь без его согласия?»
«Он согласится, хотя и с тяжелым сердцем».
«В таком случае, милая Зоя, раздумывать больше нечего. Едем в Берне!»
«О, не надо так спешить — в монастыре не слишком веселая жизнь».
«А что, здесь у меня очень веселая жизнь?»
«Конечно, нет, но разве из-за этого нужно бросаться в пропасть очертя голову?»
И тут в дверь постучали. Хотя я уже выздоровела и даже начала гулять по парку, всем было наказано обращаться со мной крайне бережно и не входить ко мне без стука.
Зоя открыла дверь; кто-то из слуг, оставшихся в усадьбе, пришел сообщить, что девушку просят зайти к ее матушке по важному делу.
Моя молочная сестра заставила слугу повторить это дважды.
«Меня — по важному делу? — вскричала она со смехом. — Ты слышишь, Эдмея? Мадемуазель Зою просят зайти к ее достопочтенной матушке по важному делу».
Затем, обращаясь к слуге, она сказала:
«Передайте, что я сейчас приду».
Закрыв дверь, Зоя вернулась ко мне.
«Ты знаешь, зачем тебя зовут?» — спросила я.
«По правде сказать, нет; должно быть, это происки аббата Морена. Как бы то ни было, через четверть часа ты узнаешь об этом, как и я. Я скоро вернусь».
Зоя ушла. Я была уверена, что ее спрашивал господин де Монтиньи и, возможно, даже желала этого в глубине души.
Часто воскрешая в памяти наши с ним отношения во всех подробностях, я не могла не признаться себе, что, если бы не роковое вмешательство аббата Морена, настроившего меня против жениха, я нашла бы с ним свое счастье, как уверяла Зоя на своем бесхитростном и красочном языке.
Вскоре Зоя вернулась.
«Ну, и что же от тебя хотели?» — живо спросила я.
«О! Ничего особенного: всего лишь выдать меня замуж».
«Выдать тебя замуж?»
«А почему бы и нет, в конце концов? Ведь ты побывала замужем, а я старше тебя на несколько месяцев — стало быть, я уже взрослая особа».
«И кто же хотел выдать тебя замуж?»
«Господин викарий, ни больше ни меньше».
«Господин викарий?»
«Да, он сам со мной говорил».
«А за кого он хотел тебя выдать?»
«За ключаря Жана Луи».
«Но Жан Луи — бедняк, и ты небогата, как же вы стали бы жить?»
«А вот в этом ты ошибаешься. У Жана Луи объявился неизвестный благодетель, который выделит ему три тысячи франков в приданое. Как ты считаешь, неужели у Жана Луи такие красивые глаза, что ему можно дать за них тысячу экю?»
«Конечно, нет, он ведь косой!»
«Я ответила то же самое, но господин викарий возразил, что я не права, и Жан Луи — очень видный парень, вот только глаза у него не как у всех. Если он женится, его жалованье сторожа возрастет до шестисот франков, не считая трех тысяч приданого. К тому же работа в церкви отнимает у Жана Луи всего лишь четверть часа по будним дням и два-три часа в воскресенье, и, значит, она не помешает ему заниматься ремеслом башмачника. Одним словом, если я ему откажу, то никогда не найду такого выгодного жениха».
«Что же ты на это ответила?»
«Я, разумеется, отказалась».
«По какой причине?»
«По причине того, что я собираюсь последовать за тобой в монастырь урсулинок в Берне и поэтому не могу обещать, что подчинюсь, если кто-то прикажет мне остаться в Жю-виньи. Впрочем, я признала превосходные физические и душевные качества Жана Луи и пожелала ему найти другую девушку, которая оценила бы его достоинства и состояние лучше, чем я».
«Что же сказала на это твоя матушка?»
«Ах! Как только она узнала, что я отказываю Жану Луи, чтобы уйти с тобой в монастырь, она одобрила мое решение, но, я думаю, что аббат Морен переубедит ее».
«Как! Аббат Морен?»
«Конечно. Разве ты не догадываешься, что это он все подстроил?»
«Нет».
«До чего же ты наивна!» — пожала плечами Зоя.
Я задумалась о том, какую пользу может извлечь аббат Морен из брака Зои и Жана Луи, как вдруг появился тот же самый слуга и во второй раз передал Зое, что ее просят зайти к матери.
«На сей раз, это он», — заявила девушка.
«Кто?»
«Ах, право, посмотри сама, ведь ты ясновидящая».
Я сосредоточилась и, закрыв глаза, усилием воли приказала себе видеть на расстоянии. Вскоре я вздрогнула и, побледнев, воскликнула:
«Аббат Морен!»
«Ну, а я догадалась, что это он, не будучи ясновидящей», — заметила Зоя.
Затем, встав передо мной на колени, она взяла меня за руки, поцеловала их и спросила:
«Ну, а теперь скажи, ты уверена, что не хочешь больше видеть господина де Монтиньи?»
«Да, пока жив священник, иначе он сведет меня с ума».
«Ты права: лучше сидеть взаперти в монастыре урсулинок в Берне, чем в доме Святого Спасителя в Кане note 8 Note8
Сумасшедший дом в Кане. (Примеч. автора.)
. Завтра же мы поедем в Берне».
«Ты поедешь со мной, не так ли?»
«Разумеется».
«А если он не захочет, чтобы ты меня сопровождала?..»
«Не волнуйся, захочет».
«Как ты это устроишь?»
«Это касается только меня».
Поднявшись, славная девушка поцеловала меня в обе щеки и ушла.
А теперь, — продолжала г-жа де Шамбле, — позвольте мне сразу сказать вам, что я узнала позже в монастыре урсулинок, так как мой рассказ и без того уже слишком затянулся.
— Милая Эдмея, — ответил я, — не знаю, покажется ли ваш рассказ долгим постороннему человеку, но я чувствую, что каждое ваше слово заставляет трепетать ту или иную струну моей души. Вы видите, как страстно я вам внимаю и как жадно ловлю каждое ваше слово. Не упустите же ни одной подробности из вашей жизни, ведь она мне дорога. К тому же, разве вы не говорили мне, что, если верить вашим предчувствиям, мне суждено спасти вас от страшной беды? Я должен знать всю вашу жизнь, чтобы предотвратить, чтобы отвести от вас эту угрозу. Говорите же, говорите, я вас слушаю.
Госпожа де Шамбле продолжила свой рассказ.
XXIV
— Придя домой, Зоя увидела, что мать ожидает ее на первом этаже. Моя добрая кормилица из-за своей близорукости и простодушия до сих пор верит аббату Морену. К тому же она и не подозревает, что на самом деле произошло.
«Чем ты не угодила господину аббату? — спросила Жозефина свою дочь. — Кажется, священник сильно на тебя рассердился. Он в комнате наверху; быстро поднимайся туда, дитя мое, и помирись с ним».
Зоя молча пошла наверх. У бедной девушки не только преданное сердце, но и решительный характер. Когда вы узнаете, что она сделала для меня, вы поймете, почему, когда зашла речь о ее счастье, я отважилась обратиться к вашему другу, благодаря чему мне посчастливилось познакомиться с вами.
Мы с графиней пожали друг другу руки, обменялись взглядами и улыбками, которые озарили наши души, а затем г-жа де Шамбле продолжала:
— В самом деле, аббат Морен ждал Зою во втором этаже. Он сидел, нахмурившись, поджав губы, и крепко сжимал ручки кресла, видимо сдерживая свой гнев.
Войдя, Зоя почтительно поклонилась священнику и осталась стоять.
«Итак, девочка, — сказал аббат, первым нарушив молчание, — вы отказываетесь от блага, которое собираются вам сделать?»
«От какого блага, господин аббат?» — спросила Зоя, сделав вид, что не понимает, в чем причина его раздражения.
«Добрый малый очень хочет на вас жениться, а вы без всякой причины грубо отклонили его предложение».
«О господин аббат, вам неправильно передали, как было дело. Я не отвечала грубо, а сказала, что господин Жан Луи оказал мне честь. Я не отказала ему без причины, а сослалась на то, что не люблю господина Жана Луи. Если позволите сказать, господин аббат, я считаю, хотя у меня и нет большого опыта в таких вещах, что симпатия в любви важнее, чем мешок денег, каким бы толстым он ни был».
«Однако не это заставило вас отказаться от брака, мадемуазель», — ответил аббат, удивленный шутливым отпором Зои, которого он не ожидал.
«Да, причина не в этом, господин аббат, но это одна из двух причин».
«Какова же другая причина?»
«Госпожа де Монтиньи (Зоя выделила эти слова, что вызвало у священника мрачную улыбку), госпожа де Монтиньи, — повторила девушка, — собирается уйти в монастырь урсулинок в Берне по совету своей мачехи и согласно вашему желанию, господин аббат».
«Ах! — воскликнул священник. — Это весьма отрадно слышать. Она, наконец, решилась!»
«Да, но при одном условии».
«Она ставит какое-то условие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Коснувшись губами моего обагренного кровью лба, он поклонился госпоже де Жювиньи и вышел. Пять минут спустя послышался стук копыт удалявшейся галопом лошади.
Через час приехал врач. Господин де Монтиньи взял с него обещание ежедневно сообщать ему о моем здоровье и уехал в свою усадьбу, расположенную в двух льё от Жювиньи.
Я опускаю ненужные подробности.
Аббат Морен приобрел такое влияние на мою мачеху, что, когда она вскоре уехала в Париж, оставив меня на попечении Жозефины и Зои, он стал распоряжаться в доме как хозяин.
Воспользовавшись своей властью, священник возбудил гражданское дело, требуя для меня раздельного жительства с мужем вследствие его жестокого обращения со мной.
Вдобавок все его прихожане выступили как один против господина де Монтиньи; здешние святоши на десять льё в округе наперебой поносили его по наущению аббата Морена.
Впрочем, со стороны это выглядело именно так: разве не заслуживал всеобщей ненависти изверг, который в первую брачную ночь разбил своей жене голову о стену за то, что она дала легкий отпор его желаниям, в особенности, если этот человек был еретиком и сопротивление жены было вызвано религиозными соображениями?
Таким образом, я стала жертвой, а господин де Монтиньи — палачом.
Палач держался безупречно до самого конца. Видя, что я не присылаю за ним, как он надеялся, а мой адвокат и поверенный требуют, чтобы он отказался от меня, так сказать, во имя попранной нравственности, господин де Монтиньи не стал оправдываться, а положился на правосудие и позволил голословно осудить себя.
Он уехал за границу в тот день, когда был вынесен приговор, не сообщив, в какую страну направляется, но прислав мне следующую записку:
«Милое, родное дитя, я не вправе причинять Вам горе, не сумев сделать Вас счастливой. Я не покончу с собой, как бы плохо мне ни было, потому что самоубийство — это преступление. Но я готов обещать одно: прежде чем Вам исполнится двадцать лет, человек, которого Вы полюбите, сможет стать вашим супругом.
Де Монтиньи».
— И у вас не хватило духу его удержать? — вскричал я в порыве восхищения этим человеком.
— Меня уже не было в Жювиньи, и я больше не принадлежала себе: меня отправили в монастырь урсулинок в Берне.
— О! — прошептал я. — Вы оказались во власти священника, да хранит вас Бог!
— Да, Бог хранил меня, — ответила г-жа де Шамбле.
— Простите, что я перебил вас, — сказал я, — продолжайте же, продолжайте.
XXIII
— На следующий день после отъезда госпожи де Жювиньи в Париж я получила от нее письмо, в котором она говорила, что после скандала, случившегося из-за моей глупости, мне лучше всего стать послушницей в монастыре урсулинок в Берне.
Мачеха собиралась уехать в Италию вместе со своей сестрой и ее мужем на год-два, а возможно, и больше. В случае смерти господина де Монтиньи, что было маловероятно, так как ему лишь недавно исполнилось тридцать два года, мне предоставлялось право постричься в монахини, снова выйти замуж или ждать своего совершеннолетия.
Госпожа де Жювиньи поручила аббату Морену опекать меня во время ее отсутствия.
Я показала Зое письмо, где она уведомляла его об этом. Я могла довериться лишь молочной сестре, так как моя добрая старая Жозефина всецело находилась под влиянием аббата Морена, и всякий раз, когда я была готова восстать против него, мне было заранее понятно, что рассчитывать на ее содействие в борьбе со священником нельзя.
Зоя прочла письмо. При кажущемся легкомыслии это очень справедливый человек и, главное, у нее чрезвычайно решительный характер. Она не раз давала мне полезные советы и оказывала важную поддержку.
Зоя немного подумала и сказала:
«Бедная Эдмея, тебе следует выбрать одно из двух: либо последовать совету твоей мачехи, либо немедленно отправить меня в усадьбу господина де Монтиньи, чтобы я привезла его сюда.
«Что ты предлагаешь мне сделать, Зоя?» — воскликнула я.
«Я предлагаю тебе не отказываться от своего счастья».
«Я никогда не осмелюсь снова встретиться с господином де Монтиньи, да он и сам не захочет меня видеть».
«Я думаю, что он готов приползти в твою комнату на коленях».
«Нет, нет, никогда! — глухо пробормотала я. — Это невозможно, ведь аббат Морен говорит, что тогда мне грозит проклятие…»
«Да простит Господь аббата Морена за то зло, что он сделал, но я сомневаюсь, что милосердный Бог его простит, так как это будет уже не милосердие, а несправедливость. Я спрашиваю в последний раз: ты хочешь, чтобы я сходила за господином де Монтиньи?»
«Нет, я уже тебе сказала».
«Если я отправлюсь к нему без твоего ведома, ты меня простишь?»
«Нет, Зоя, не делай этого — если я его снова увижу, то не побегу к лестнице, а выброшусь в окно».
«В таком случае давай последуем совету твоей мачехи и выберем монастырь».
«Ты говоришь, выберем монастырь?»
«Конечно, если ты уйдешь в монастырь, я последую за тобой».
«О! С тобой, Зоя, я отправилась бы туда не раздумывая, но…»
«Но что?»
«Он не позволит тебе последовать за мной».
«Кто не позволит?»
«Он».
«Кто именно?»
«Аббат Морен».
«Не волнуйся, я об этом позабочусь».
Я покачала головой.
«Ну-ка, посмотри мне в глаза, — сказала Зоя. — Почему ты думаешь, что аббат Морен не позволит мне отправиться с тобой в монастырь?»
«Я не знаю, — ответила я, — но тебе известно, что я обладаю способностью кое-что предвидеть. Так вот, я уверена, что он этому воспротивится».
«О да, даже наверняка», — согласилась Зоя.
«Ну, и что же ты тогда будешь делать?»
«Я последую за тобой вопреки его воле».
«Вопреки его воле! Неужели тебе удастся попасть в монастырь без его согласия?»
«Он согласится, хотя и с тяжелым сердцем».
«В таком случае, милая Зоя, раздумывать больше нечего. Едем в Берне!»
«О, не надо так спешить — в монастыре не слишком веселая жизнь».
«А что, здесь у меня очень веселая жизнь?»
«Конечно, нет, но разве из-за этого нужно бросаться в пропасть очертя голову?»
И тут в дверь постучали. Хотя я уже выздоровела и даже начала гулять по парку, всем было наказано обращаться со мной крайне бережно и не входить ко мне без стука.
Зоя открыла дверь; кто-то из слуг, оставшихся в усадьбе, пришел сообщить, что девушку просят зайти к ее матушке по важному делу.
Моя молочная сестра заставила слугу повторить это дважды.
«Меня — по важному делу? — вскричала она со смехом. — Ты слышишь, Эдмея? Мадемуазель Зою просят зайти к ее достопочтенной матушке по важному делу».
Затем, обращаясь к слуге, она сказала:
«Передайте, что я сейчас приду».
Закрыв дверь, Зоя вернулась ко мне.
«Ты знаешь, зачем тебя зовут?» — спросила я.
«По правде сказать, нет; должно быть, это происки аббата Морена. Как бы то ни было, через четверть часа ты узнаешь об этом, как и я. Я скоро вернусь».
Зоя ушла. Я была уверена, что ее спрашивал господин де Монтиньи и, возможно, даже желала этого в глубине души.
Часто воскрешая в памяти наши с ним отношения во всех подробностях, я не могла не признаться себе, что, если бы не роковое вмешательство аббата Морена, настроившего меня против жениха, я нашла бы с ним свое счастье, как уверяла Зоя на своем бесхитростном и красочном языке.
Вскоре Зоя вернулась.
«Ну, и что же от тебя хотели?» — живо спросила я.
«О! Ничего особенного: всего лишь выдать меня замуж».
«Выдать тебя замуж?»
«А почему бы и нет, в конце концов? Ведь ты побывала замужем, а я старше тебя на несколько месяцев — стало быть, я уже взрослая особа».
«И кто же хотел выдать тебя замуж?»
«Господин викарий, ни больше ни меньше».
«Господин викарий?»
«Да, он сам со мной говорил».
«А за кого он хотел тебя выдать?»
«За ключаря Жана Луи».
«Но Жан Луи — бедняк, и ты небогата, как же вы стали бы жить?»
«А вот в этом ты ошибаешься. У Жана Луи объявился неизвестный благодетель, который выделит ему три тысячи франков в приданое. Как ты считаешь, неужели у Жана Луи такие красивые глаза, что ему можно дать за них тысячу экю?»
«Конечно, нет, он ведь косой!»
«Я ответила то же самое, но господин викарий возразил, что я не права, и Жан Луи — очень видный парень, вот только глаза у него не как у всех. Если он женится, его жалованье сторожа возрастет до шестисот франков, не считая трех тысяч приданого. К тому же работа в церкви отнимает у Жана Луи всего лишь четверть часа по будним дням и два-три часа в воскресенье, и, значит, она не помешает ему заниматься ремеслом башмачника. Одним словом, если я ему откажу, то никогда не найду такого выгодного жениха».
«Что же ты на это ответила?»
«Я, разумеется, отказалась».
«По какой причине?»
«По причине того, что я собираюсь последовать за тобой в монастырь урсулинок в Берне и поэтому не могу обещать, что подчинюсь, если кто-то прикажет мне остаться в Жю-виньи. Впрочем, я признала превосходные физические и душевные качества Жана Луи и пожелала ему найти другую девушку, которая оценила бы его достоинства и состояние лучше, чем я».
«Что же сказала на это твоя матушка?»
«Ах! Как только она узнала, что я отказываю Жану Луи, чтобы уйти с тобой в монастырь, она одобрила мое решение, но, я думаю, что аббат Морен переубедит ее».
«Как! Аббат Морен?»
«Конечно. Разве ты не догадываешься, что это он все подстроил?»
«Нет».
«До чего же ты наивна!» — пожала плечами Зоя.
Я задумалась о том, какую пользу может извлечь аббат Морен из брака Зои и Жана Луи, как вдруг появился тот же самый слуга и во второй раз передал Зое, что ее просят зайти к матери.
«На сей раз, это он», — заявила девушка.
«Кто?»
«Ах, право, посмотри сама, ведь ты ясновидящая».
Я сосредоточилась и, закрыв глаза, усилием воли приказала себе видеть на расстоянии. Вскоре я вздрогнула и, побледнев, воскликнула:
«Аббат Морен!»
«Ну, а я догадалась, что это он, не будучи ясновидящей», — заметила Зоя.
Затем, встав передо мной на колени, она взяла меня за руки, поцеловала их и спросила:
«Ну, а теперь скажи, ты уверена, что не хочешь больше видеть господина де Монтиньи?»
«Да, пока жив священник, иначе он сведет меня с ума».
«Ты права: лучше сидеть взаперти в монастыре урсулинок в Берне, чем в доме Святого Спасителя в Кане note 8 Note8
Сумасшедший дом в Кане. (Примеч. автора.)
. Завтра же мы поедем в Берне».
«Ты поедешь со мной, не так ли?»
«Разумеется».
«А если он не захочет, чтобы ты меня сопровождала?..»
«Не волнуйся, захочет».
«Как ты это устроишь?»
«Это касается только меня».
Поднявшись, славная девушка поцеловала меня в обе щеки и ушла.
А теперь, — продолжала г-жа де Шамбле, — позвольте мне сразу сказать вам, что я узнала позже в монастыре урсулинок, так как мой рассказ и без того уже слишком затянулся.
— Милая Эдмея, — ответил я, — не знаю, покажется ли ваш рассказ долгим постороннему человеку, но я чувствую, что каждое ваше слово заставляет трепетать ту или иную струну моей души. Вы видите, как страстно я вам внимаю и как жадно ловлю каждое ваше слово. Не упустите же ни одной подробности из вашей жизни, ведь она мне дорога. К тому же, разве вы не говорили мне, что, если верить вашим предчувствиям, мне суждено спасти вас от страшной беды? Я должен знать всю вашу жизнь, чтобы предотвратить, чтобы отвести от вас эту угрозу. Говорите же, говорите, я вас слушаю.
Госпожа де Шамбле продолжила свой рассказ.
XXIV
— Придя домой, Зоя увидела, что мать ожидает ее на первом этаже. Моя добрая кормилица из-за своей близорукости и простодушия до сих пор верит аббату Морену. К тому же она и не подозревает, что на самом деле произошло.
«Чем ты не угодила господину аббату? — спросила Жозефина свою дочь. — Кажется, священник сильно на тебя рассердился. Он в комнате наверху; быстро поднимайся туда, дитя мое, и помирись с ним».
Зоя молча пошла наверх. У бедной девушки не только преданное сердце, но и решительный характер. Когда вы узнаете, что она сделала для меня, вы поймете, почему, когда зашла речь о ее счастье, я отважилась обратиться к вашему другу, благодаря чему мне посчастливилось познакомиться с вами.
Мы с графиней пожали друг другу руки, обменялись взглядами и улыбками, которые озарили наши души, а затем г-жа де Шамбле продолжала:
— В самом деле, аббат Морен ждал Зою во втором этаже. Он сидел, нахмурившись, поджав губы, и крепко сжимал ручки кресла, видимо сдерживая свой гнев.
Войдя, Зоя почтительно поклонилась священнику и осталась стоять.
«Итак, девочка, — сказал аббат, первым нарушив молчание, — вы отказываетесь от блага, которое собираются вам сделать?»
«От какого блага, господин аббат?» — спросила Зоя, сделав вид, что не понимает, в чем причина его раздражения.
«Добрый малый очень хочет на вас жениться, а вы без всякой причины грубо отклонили его предложение».
«О господин аббат, вам неправильно передали, как было дело. Я не отвечала грубо, а сказала, что господин Жан Луи оказал мне честь. Я не отказала ему без причины, а сослалась на то, что не люблю господина Жана Луи. Если позволите сказать, господин аббат, я считаю, хотя у меня и нет большого опыта в таких вещах, что симпатия в любви важнее, чем мешок денег, каким бы толстым он ни был».
«Однако не это заставило вас отказаться от брака, мадемуазель», — ответил аббат, удивленный шутливым отпором Зои, которого он не ожидал.
«Да, причина не в этом, господин аббат, но это одна из двух причин».
«Какова же другая причина?»
«Госпожа де Монтиньи (Зоя выделила эти слова, что вызвало у священника мрачную улыбку), госпожа де Монтиньи, — повторила девушка, — собирается уйти в монастырь урсулинок в Берне по совету своей мачехи и согласно вашему желанию, господин аббат».
«Ах! — воскликнул священник. — Это весьма отрадно слышать. Она, наконец, решилась!»
«Да, но при одном условии».
«Она ставит какое-то условие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58