«Тоже бегство своего рода», — подумала она с отвращением и заставила себя откликнуться. — Входи!
Вошел Алекс, как всегда импозантный, в костюме из черной шерсти, седые виски и бакенбарды придавали ему неуловимое сходство со стареющим львом. В руках у него была накрытая салфеткой тарелка. Вид какой-то странно смущенный и неуверенный.
— Доброе утро, Констанс! Ну, ты уже в порядке? Поджав колени и прижавшись к спинке кровати, она испуганно глядела на него, как он приближается к ней.
— Все хорошо, Алекс. Я хочу объяснить…
— Жара нет?
Она отрицательно покачала головой, копна ее темных волос мягко скользнула по высокому сборчатому воротнику ее скромного пеньюара.
— Нет… Я…
— Ну, хорошо, хорошо… Мэгги говорит, ты еще не ела. Не поешь со мной? — Он сел на краешек постели, положил тарелку прямо на пододеяльник между ними и торжественно снял салфетку — там был нетронутый яблочный пирог и две вилки.
Констанс сглотнула.
— Я… я не очень голодна…
— Тогда это действительно серьезно! — пошутил он. Констанс юмор показался неуместным, а острый запах корицы и яблок вызывал тошноту. Она еще раз с усилием проглотила комок в горле и выдавила из себя:
— Насчет прошлого вечера. Я хочу извиниться. Я вела себя скверно. Я знаю, ты сердит на меня.
— Нет, на себя. — Алекс слегка скривил губы. — К моим манерам и моим выходкам здесь уже привыкли, но вот к новеньким отношение построже. Я как-то совсем выпустил это из виду. Я тебя бросил прямо на съедение акулам, да, девочка?
— Ну, не настолько уж это было опасно, — пробормотала она, теребя край салфетки.
— Молодец, что так к этому относишься, — сказал Алекс. Он задумался о чем-то глубоко личном. — Вот если бы Джеймс мог бы так же…
— Почему мой отец уехал отсюда? — спросила Констанс. — Его тут наверняка многое удерживало.
Алекс бросил на нее быстрый взгляд.
— Мы поссорились. — Из-за чего?
— Обычные вещи, из-за чего сталкиваются лбами отец и необузданный сынок — роль в семейном бизнесе, выпивки, женщины… — Он пожал плечами. — Когда наше партнерство с Мак-Кинами распалось, вся фирма висела на волоске, тогда мне было просто некогда с ним возиться, слушать эти его извинения… Я даже был рад, что он отправляется в это плавание. Думал, это поможет ему повзрослеть, он перестанет быть таким… бесхребетным, и тогда вернется, чтобы продолжить наше дело…
— Наверняка он хотел вернуться! — Это она сказала ради утешения. Все, что касалось ее отца, было в ее мозгу окружено какой-то пеленой непроницаемого тумана.
— Я слишком жал на него — и вот расплата. — Алекс помолчал, потом, отбросив эти мрачные мысли, вновь обратил свои взоры к внучке. — И вот я опять забежал слишком далеко вперед. На тебя тоже жал, жал, а ты еще просто не готова…
— Это не твоя вина. Ты так щедр ко мне: платья, уроки, все это, но…
Алекс тревожно вскинул голову.
— Но что?
— Но я думаю, что было бы лучше, если бы я побыстрее отправилась в Париж. — Она вновь проглотила жесткий комок в горле. Ей не хотелось обижать старикана, но она понимала, что оттяжка только усложнит все дело. — Знаю — я тебя разочаровала, но если бы ты мог выплатить мне эти деньги или хотя бы часть… Я была бы очень благодарна.
Алекс помедлил, провел рукой по шее, как будто его высокий накрахмаленный воротничок душил его.
— Констанс, я не ожидал этого… Она покраснела.
— Ну, понимаю, я говорю как продажная тварь — ведь так меня Роджер назвал…
— Да причем здесь Роджер! — грубо рявкнул Алекс. — С ним-то просто все уладить.
— Роджер никогда мне не доверял, а после случившегося даже извинение, наверное, не поможет.
— Обойдется! — взорвался Алекс. Он вскочил и зашагал туда-сюда по зелено-золотистому турецкому ковру. — Ты же, в конце концов, не стреляла в него!
Она не могла сдержать улыбки.
— Вроде нет. Но я уверена, что мнение Роджера обо мне изменится к лучшему только тогда, когда между нами будет океан — не раньше.
— По правде говоря, девочка, у нас сейчас определенные финансовые трудности. Я сейчас как раз начал весьма деликатные переговоры о покупке нового клипера на сан-францисскую линию, и мои партнеры требуют наличные.
— Ах ты, Господи! — В голосе Констанс было почти отчаяние.
Алекс снова присел к ней и взял ее за руку.
— Ты получишь свое вознаграждение, раз я обещал. Но я выдал этому Мак-Кину всю наличность, какую смог наскрести. Поэтому я должен просить тебя потерпеть.
— Я… я понимаю…
— Неужели тебе здесь ничего не нравится? — спросил он.
— Да, конечно же, нравится! Ты такой добрый и хороший! — Он выглядел таким уязвленным, несчастным, что она решила слегка ободрить его.
— Да, да. — Взмахом руки он отмел эти сантименты. — Но я всегда понимал, что у молодой женщины должны быть свои собственные интересы. Ты нашла что-нибудь, что возбудило бы твой интерес? Или кого-нибудь?
Ей сразу пришел в голову образ Мак-Кина, но об этом, разумеется, лучше помалкивать. Она выбрала более осторожный ответ.
— Я занимаюсь живописью и, кстати, мисс Филпот прошлым вечером была так добра, что пригласила меня в свой литературный клуб.
— Вот это дело! — твердым, не допускающим возражений тоном, произнес Алекс. Чем стараться выполнять мои дурацкие директивы, лучше следуй зову своего сердца. С сегодняшнего дня все уроки отменяются!
— Но Алекс…
— Ни слова больше, давай ешь, а я пошел… — Он неловко чмокнул ее в щеку.
— Тут всего не съешь! — пробормотала она. Действительно, столько всего на нее навалилось, и она не знала, плакать ей или смеяться.
Алекс остановился в дверях. Хмыкнув, он кивнул ей почти заговорщически.
— Литературное общество, да? Забьем им там баки!
Констанс посмотрела на закрывшуюся за ним дверь, потом на пирог и покачала головой — она проиграла! Этот хитрюга опять все переиначил по-своему. Но что ей остается делать? Без денег она не попадет даже на другой берег Чарльз-ривер, а уж о том, чтобы пересечь Атлантику, — об этом и думать не приходится.
«Да, в конце концов, может быть, не все так уж и плохо», — подумала она, отламывая кусочек хрустящей корочки. Если дедуля и впрямь отказался от слишком амбициозных замыслов в отношении ее, она может какое-то время поиграть в кроткую овечку, а там все и устроится…
Может быть… Взяв в руку вилку, она вонзила ее в самый центр пирога и с удовольствием отправила в рот здоровенный кусок печеного яблока. Стараясь не уронить пирог на пол, она вытащила из-под подушки пальто Лока и разложила его на коленях.
Он его носил и отдал ей, когда оно еще хранило тепло его тела. Эта мысль была ей почему-то приятна. Глупо… Глупо и опасно думать о нем. Он всего лишь проявил к ней типичное для янки грубоватое покровительство. Еще более глупо и опасно вспоминать, какие у него сладкие, жаркие и властные губы…
С тихим стоном она отодвинула тарелку с пирогом. Желудок как-то сжался, тут не до еды. Этот мужчина привлекал, интриговал и пугал. Ведь она уже решила, что должна держаться как можно дальше от этого Лока Мак-Кина. Но, с другой стороны, разве она когда-нибудь поступала как должна была поступать? Но нет, на этот раз здесь особый случай — нарушать данное себе слово она не будет. Пусть эта напасть обрушится на кого-нибудь другого.
Она даст неделю срока Алексу, и если он не выделит ей денег из ее доли, она сама устроит себе заем из той суммы, которую положила в банк для Дайлана и этого его несносного брата. И — в Париж, в Париж! Конечно, до этого еще кое-что нужно уладить: извиниться перед Роджером, побывать на вечере у мисс Филпот, закончить картину, изучить расписание пакетботов в Европу, запастись дерзостью для этого нового морского путешествия и отдать Локу его пальто.
Констанс встала с постели, взяла пальто, чтобы завернуть его, и почувствовала, что ей трудно расстаться с ним, с этим тонким запахом шерсти, мыла и… и мужчины, который его носил. Раздраженная, злая на себя за эти нюни, она сложила пальто. Чем скорее это уйдет в прошлое, тем лучше. С глаз долой… Она уговорит Мэгги сегодня же совершить очередной — и последний — вояж на верфь, закончит там картину и занесет пальто в контору так, чтобы даже не встречаться с ним. Она решительно кивнула сама себе и стала одеваться.
Все так и произошло, как она задумала, хотя и не совсем так.
Лок бросил свое перо на чертежный стол, выпрямился, расправил уставшие плечи и потер воспаленные глаза. Вышла из строя паровая лебедка; двое из наиболее нервных инвесторов потребовали обратно свои деньги с весьма путаными и малоубедительными объяснениями — цифры в расчетах не сходятся. Плюс еще обычные неурядицы на верфи, плюс еще какое-то взвинченное состояние самого Лока — чертовски трудный выдался день. В печурке весело горели дрова. Комната представляла собой нечто среднее между рабочим кабинетом и приемной: большое удобное кресло с протертыми подлокотниками, полки, заставленные справочниками по кораблестроению, книгами по математике и макетами кораблей, большой чертежный стол — его освещали масляная лампа и дневной свет от окна, выходившего на строительную площадку верфи, — вот и все, что в ней было, скупая роскошь холостяка. Одна дверь выходила на наружную лестницу, которая вела на второй этаж — там он жил. Через другую дверь виднелась маленькая комнатушка для отдыха: изящный чайный столик, ширма, украшенная изображением огнедышащего дракона, лежанка с покрывалом из роскошного китайского шелка — неожиданный контраст с деловой строгостью его кабинета.
На чертежном столе перед ним был приколот большой чертеж, но тонны и футы сегодня словно смеялись над ним, а он, по правде говоря, думал вовсе не о них, а об этой чаровнице с золотистыми глазами. Мрачно выругавшись, Лок вынул кнопки, скатал чертеж и сунул его в цилиндрический футляр — целый ряд их выстроился вдоль стены. Остается только надеяться, что хороший ужин в компании Джедедии в отличном пансионе миссис Пибб повысит его тонус. Он подошел к окну, чтобы закрыть ставни — комната не так вымерзнет за ночь. Рабочие давно уже ушли, была видна только одинокая фигурка у массивной балки. Или это плод его воспаленного воображения? Да нет…
Черт побери эту несносную девицу! После всего, что было прошлым вечером, какого дьявола ее опять сюда занесло? Он видел ее несколько раз на верфи, с этими ее красками и кистями, — то из окна модельного цеха, то со стапелей «Одиссея», но они благоразумно держались друг от друга подальше — до вчерашнего вечера.
Ну и штучка! И в общество успела свой нос сунуть и этого своего надутого кузена выкупать, но с каким детски испуганным лицом она тогда бросилась из зала! Лок просто не мог не пойти за ней. А потом… Если бы кто-нибудь сказал ему, что он, Железный Мак, будет, сидя в сугробе, целоваться с внучкой своего заклятого врага и что они оба совсем потеряют голову от этого занятия — да он бы просто посмеялся!
Что больше всего путало Лока, это то, что он с ней совершенно забывал обо всем, теряя контроль над собой. Он знал, к чему это ведет — он видел отца в те страшные годы после смерти матери. Он поклялся, что никогда не позволит себе подобной слабости. Мужчина всегда должен управлять своими эмоциями, быть в состоянии холодно оценивать ситуацию и достигать поставленных целей. Это никуда не годится, что сегодня он не менее десяти раз вспомнил, какие сладкие у нее губы. Какая-то вахиня! А ведь, честно говоря, она его вывела из терпения с самого первого дня их знакомства. И ведь он сразу понял, что она не такая, как кажется. Под внешностью девчонки-оторвы таилась такая мягкая, ранимая душа, и ему так хотелось разделить ее боли и заботы и поделиться с ней своими! Лок даже присвистнул от этих опасных мыслей и резким движением захлопнул ставни. Эк, куда его занесло! Он опустил засученные рукава рубашки и потянулся за своим видавшим виды гороховым пальто. Нет, у него не будет мира в душе, пока Констанс Латэм будет болтаться здесь по его владениям, а мысли о ней — у него в голове. Впрочем, видимо, это вещи связанные. Сейчас он ей раз и навсегда объяснит, что Латэмам тут не место.
Вот он уже на территории верфи, огибает распиловочный цех; там его гордость, последнее нововведение — паровая пила, которая почти мгновенно превращает бревно в ребро шпангоута; раньше это долго и со страшным напряжением сил делали два пильщика — один наверху, другой внизу глубокого колодца. Его тяжелые сапоги почти утонули в глубоком слое опилок. Обогнув штабель бревен, он подошел к ней.
Констанс сидела на балке спиной к нему, голова ее была закутана в шерстяной платок, кисть в ее руке быстро сновала от палитры к холсту, укрепленному на груде обрезков. Да, это был «Одиссей». Были уже набросаны очертания мачт, правда, без парусов, но корабль уже разрезал носом океанские волны, устремляясь прямо в багровые штормовые облака, клубящиеся на горизонте. Лок почти ощутил брызги от пены из-за борта — так живо была написана картина. Да, это работа не дилетантки. Все свидетельствовало о подлинном таланте и неплохой технике живописи. Лок сделал еще шаг, чтобы рассмотреть картину поближе.
— Еще минутку, Мэгги! — пробормотала Констанс. — Пока светло, я уже заканчиваю…
— Мне кажется, до конца еще далеко, — заметил Лок.
Констанс подскочила и от неожиданности поставила на картине белую кляксу.
— Черт, — выругалась она.
Бросив презрительный взгляд через плечо, она поспешно принялась за исправление неловкого мазка.
— У вас уже сложилась неприятная привычка, мистер Мак-Кин, преследовать меня.
— Преследовать вас — на моей собственной территории, мисс Латэм? Простите, но это звучит несколько странно. Кстати, мне нравится ваша работа, но, я повторяю, она не производит впечатления завершенности.
Восстановив нарушенную гармонию в картине, она завернула палитру и кисти, сложила их в холщовый мешок и встала.
— Ну, по крайней мере, мачты на месте, — отозвалась она, бросив взгляд на корабль, служивший моделью для ее картины. — Вы, я вижу, скоро спустите его на воду.
— Да, где-то через пару-другую недель, наверное.
— Ну, тогда, скажите, какие на нем будут паруса, чтобы вид был законченный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42