Они тоже смотрели на легионеров в бессильной ярости. Их приветствия были краткими и неискренними. Здесь были знакомые лица – канцлер Ялтаури и сенешаль Кондорал, мать Юнонини и епископ Хавийли, но все они обрели новое выражение. Лицо Форонода было таким же белым, как его волосы.
Каким маленьким казался Краснегар после Кинвэйла, каким унылым, каким убогим! Замок был просто сараем. А когда Инос вежливо проводили в гостиную и она увидела изящную розовую с золотом мебель, привезенную три года назад тетушкой Кэйд, она показалась неуместно вычурной, насмешкой над вкусом и элегантностью. Но ведь мебель осталась прежней, изменилась сама Иное. Осознав это, она возненавидела себя.
То, как принцесса говорила, как двигалась, как смотрела на окружающих, показывало, что прежняя Инос больше не вернется. Краснегар остался Краснегаром, но Инос была уже другим человеком.
Появились доктора, они кланялись и бормотали извинения. Его величество пришел в сознание и ждет дочь.
Именно в этот момент Инос отдала свой первый приказ.
– Я хочу видеть его наедине! – заявила она и отклонила все протесты. Даже Андора. Даже ненавистного Игинги. Даже тетушки Кэйд.
Как ни странно, это подействовало. Все уступили, и больше всех это удивило саму принцессу. Она поднялась по знакомым лестницам, с недоумением замечая, как выщерблены ступени от бесконечного количества шагов, как узок проход, как отполированы касанием бесчисленных одежд стены. Кинвэйл весь был таким новым. Она зашла в туалетную комнату и вспомнила время, когда здесь была ее спальня и ее кровать стояла у северо-западной стены. Теперь там находился старинный шкаф. Доктора и сиделки вышли из противоположной двери, вежливо поклонились ей. пересекли комнату и стали спускаться по лестнице. И когда все вышли, Инос преодолела страх и стала подниматься.
Полог над кроватью был отдернут, комнату заливал солнечный свет. Сначала она подумала, что произошла какая-то ошибка, какой-то розыгрыш, потому что кровать казалась пустой. Потом она подошла ближе и… и улыбнулась.


* * *

Инос просидела рядом несколько часов, держа отца за руку, разговаривая с ним, когда он был в состоянии, или пережидая, пока пройдет очередной приступ. Его сознание часто мутилось. Иногда он принимал Инос за ее мать.
Время от времени приходила тетушка Кэйд, двигаясь на цыпочках, со скорбным видом. Она пыталась заговорить с братом, и иногда он узнавал ее. Тогда она спрашивала, не нужно ли Инос чего-нибудь, и тихо уходила. Бедная тетушка Кэйд! Провести столько дней в седле! Она проехала весь путь, храбро уверяя, что это самое большое приключение в ее жизни и она ни за что не хотела бы упустить такую возможность. Это совершенно не подействовало на ее фигуру. Она была полненькой, как всегда, а сегодня она выглядела еще и постаревшей.
– Ну, принцесса, – едва слышно спрашивал Холин-дарн, приходя в себя, – нашла ли ты приятного молодого человека?
– Думаю, да, отец. Но мы не давали друг другу обещаний.
– Подумай хорошенько, – сказал он, сжимая ее руку. Затем он начал бормотать что-то о починке помоста для музыкантов, который был снесен еще до рождения Иное.
Портрет ее матери был сдвинут немного в сторону. Рядом с ним висел рисунок пастелью, сделанный Джалоном. Инос выглядела на нем удивительно юной, просто ребенком.
Отец спросил о Кинвэйле и вроде бы понял кое-что из ее ответа. Он говорил о людях давно умерших и о делах давно решенных. Когда боль усиливалась, она предлагала позвать врача, но он отказывался.
– Хватит с меня!
Позже, после долгого молчания, король внезапно широко открыл глаза. Инос подумала, что это еще один приступ, но он как будто вспомнил что-то важное.
– Ты хочешь его? – спросил он, пристально глядя на нее.
– Чего хочу, отец?
– Королевство, – сказал он. – Ты хочешь остаться в Краснегаре и править им? Или тебе будет лучше в более теплом климате? Тебе нужно выбирать. И скорее!
– Я считаю, что у меня есть долг, – твердо ответила Иное. – Я вряд ли буду счастлива, отказавшись его выполнить. – Принцессе казалось, что отец должен быть доволен ответом, хотя не могла подавить невольное раздражение. Почему она не вольна в действиях, когда простые люди свободны? Она же не просила, чтобы ее сделали принцессой!
Отец сжал ее руку.
– Ты выросла!
Инос кивнула и сказала, что тоже так считает.
– Так ты попытаешься? – спросил он. – Я думаю, у тебя получится. – Его глаза беспокойно обежали комнату. – Мы одни? – Девушка подтвердила это. – Тогда придвинься, – мягко попросил он. Она наклонилась к отцу, и король прошептал ей на ухо какую-то бессмыслицу. Инос даже подпрыгнула, ведь только что казалось, что он в здравом уме. Он слабо улыбнулся, как будто сказать это потребовало усилий. – От Иниссо!
– Да, отец.
– Спроси Сагорна, – прошептал он. – Ты можешь доверять Сагорну. Может быть, Тиналу, иногда… Но не остальным. Никому из остальных.
Инос подумала, что это слишком суровый приговор всем слугам, которые всю жизнь верно служили Холиндарну, если он имел в виду их. А кто такой Тинал? Отец явно заговаривался. Но Сагорн? Андор сказал, что Сагорн вернулся в Краснегар, когда она уже уехала, но его нигде не было видно.
Ее отец неожиданно поморщился, но сразу произнес:
– Собери Совет.
– Давай попозже, – предложила Иное. – Лучше отдохни. Он покачал головой и настойчиво произнес:
– Я должен им сказать!
Как раз тогда тетушка Кэйд опять зашла в комнату, и Инос попросила ее собрать Совет. С некоторым сомнением матрона пошла выполнять поручение. Вскоре они все вошли в комнату – епископ, Ялтаури и еще несколько человек. Но в это время король уже бормотал что-то о кораблях с зерном и белых лошадях. Совет удалился.
После этого Холиндарн стал быстро слабеть. Периоды молчания тянулись дольше, прерываясь изредка шипением торфа в очаге и завыванием ветра за окном. Инос вспомнила, как боялась в детстве этого завывания. Раз или два она слышала негромкий скрип сверху, но посчитала это игрой воображения. Во время следующего прихода тетушки Кэйд она попросила прислать врача, и тот оставался возле больного.
«У тебя получится», – сказал король. Сидя у постели в свете угасающего дня и наблюдая, как все реже и короче становятся моменты просветления у отца, Инос чувствовала, как в ней растет странная уверенность, похожая на скалу, противостоящая приливу.
Ради него она постарается. Она им покажет! Эта мысль придала ей силу, которой Инос в себе и не подозревала. Девушка ждала, терпела и не пролила ни одной слезы.
Тени обступили ее. День угасал. Слуги зажгли лампы. Наконец, когда солнце село, а отец все не приходил в сознание, подошел доктор и положил ей руку на плечо. Инос поняла, что пора идти. Она поцеловала бледное изможденное лицо и вышла. Медленно спустилась по лестнице, прошла через туалетную комнату, спустилась еще на один пролет и остановилась в дверях гостиной, чтобы обдумать свое положение.

2

Здесь собрались члены Совета, а также некоторые руководители дворцовых служб. Все сидели в ожидании вокруг лампы, так как окна были темны. Никто еще не заметил Иное, стоящую в дверях. Королевы не могут позволить себе предаваться скорби, прежде всего им нужно позаботиться о своем наследии. Инос достаточно часто обсуждала эту проблему с тетушкой Кэйд и с Андором. Примет ли Краснегар королеву? Да еще столь юную? Импы, скорее всего, примут, а вот джотунны – вряд ли. И вот теперь отец отдал ей свое королевство, но не сказал об этом Совету. Это может и не иметь значения, поскольку сейчас слово будет за ненавистным Игинги, чья армия заняла Краснегар. Каковы будут его условия? Заставят ли ее признать над собой власть его императорского величества Эмшандара Четвертого?
И вот они стояли и сидели в ожидании, разговаривая вполголоса, как, наверное, ждали целый день. В центре был Андор, стройный и более высокий, чем было свойственно импам, неотразимый в своем темно-зеленом костюме. Он был ее ключом к королевству, решила Иное. Если она выйдет за него, Совет, по всей вероятности, признает его как ее консорта. Андор был молод, красив, уверен в себе, образован. Даже Форонод, казалось, увлекался его рассказами и улыбался вместе с другими. В более счастливые времена они бы, наверное, громко смеялись. Если Андор был ключом, то Форонод – замком, потому что он был джотунном, и практически самым влиятельным. Если управляющий признает Андора королем, то и все признают. Кроме, конечно, Игинги.
Андор не приехал бы с ней сюда, если бы она была ему безразлична.
Наконец Инос заметили. Все повернулись к ней в сочувственном молчании. Здесь была мать Юнонини, в черном одеянии и мрачная, как всегда. Тетушка Кэйд, одетая в розовое с серебром платье, сидела у подножия трона, как сторожевая собака. Да благословят ее Боги!
Инос обняла тетушку, затем ее обняла мать Юнонини, пахнущая рыбой. Инос удивилась, как она могла раньше бояться этой унылой старухи, ходячего олицетворения жизненных неудач.
Один за другим мужчины кланялись, и она торжественно кивала в ответ. Форонод, угрюмый и бледный, с ореолом белых волос вокруг головы, канцлер Ялтаури, типичный имп, невысокий и коренастый, обычно очень жизнерадостный, плачущий сенешаль Кондорал, слабовольный и нерешительный епископ Хавийли и многие другие.
– Это долго не продлится, – сказала им Иное.
Мать Юнонини повернулась и направилась к лестнице.
– Тебе нужно поесть, дорогая, – заботливо проговорила тетушка Кэйд, ведя ее к столу. Стол, покрытый белоснежной льняной скатертью, с посудой из серебра и тонкого фарфора, казался осколком Кинвэйла в далекой северной стране. Правда, пирожные и печенье были кривоватыми и нескладными. А среди них – о чудо! – громоздился на огне гигантский серебряный чайник тетушки Кэйд, словно забытый призрак времен детства. День, когда она встретила Сагорна и опрокинула этот чайник – несоразмерную, вульгарную вещь!.. Отец шутил, что она чуть не сожгла замок… Неожиданно подкравшееся воспоминание проникло сквозь ее броню, горло сжалось, но Инос быстро отвела глаза от несчастной посудины и проговорила, что очень благодарна, однако не может сейчас есть. Но рот ее уже был полон печенья. Так что она села и стала пить крепкий чай, налитый тетушкой Кэйд из этого самого чайника, казавшегося еще более уродливым, чем раньше.
Затем Инос подняла глаза и увидела, что вернулась мать Юнонини. Она медленно поднялась, и ее еще раз сжали в пахнущих рыбой объятиях.
– Иносолан, дитя мое… я хотела сказать, ваше вели…
Скрипучий голос замер и продолжал уже о взвешивании душ и о том, как Добро в отце перевешивало Зло, и все обычные слова утешения. Инос постаралась отключиться от этого.
Значит, все кончилось и она не будет сегодня плакать. Для отца это было избавлением. Во всяком Зле есть чуточка Добра.
Рядом стоял также врач, неловко переминавшийся с нога на ногу.
– Что еще? – спросила она его.
Он стал бормотать, запинаясь, о торжественном прощании. Инос вспомнила, как ее мать лежала в большом зале, а мимо проходила вереница плачущих горожан. Так что девушка велела устроить все как должно, удивляясь собственному самообладанию. Затем были опять объятия тетушки Кэйд, матери Юнонини и более крепкое объятие Андора, поклоны и соболезнующий шепот от других мужчин, а Инос смутно сознавала, что подданные проходят мимо нее, направляясь в королевскую опочивальню. Через некоторое время они, должно быть, пронесли тело вниз, но принцесса отвернулась, не обращая на них внимания. Вскоре зазвонил большой колокол замка, его мерный звон наводил ужас.
Наконец доктора и прислуга прошли, дверь закрыли, и Инос не могла больше отгораживаться от мира. Ночь еще не закончилась. Когда она повернулась опять лицом к мужчинам, она увидела вновь прибывшего – проконсула Игинги, с его квадратной головой.
Король умер – вороны слетались. Как всегда, Игинги был в доспехах и держал под мышкой шлем с гребнем, положа другую руку на эфес позолоченной и богато украшенной парадной шпаги. Инос подумала, что боится его, но только его. Со всеми остальными она могла справиться.
– Управляющий, – сказала она, зная, что Форонод – самый компетентный в Совете. – Что теперь? Город должен знать, что произошло.
Форонод поклонился и промолчал.
Да, не очень-то любезно с его стороны!
– Итак, – продолжала она, требовательно глядя на него. – Когда меня объявят королевой?
Суровое лицо оставалось бесстрастным, но Инос могла почувствовать бешенство, кипящее под джотуннской бледностью.
– Совет вашего покойного отца не полномочен сейчас принимать такие решения, барышня, – отрывисто проговорил он, явно делая над собой усилие. – Войска Империи заняли город и дворец. Сержант Тосолин и его люди разоружены и взяты под стражу. Я предлагаю вам обращаться с вопросами к проконсулу Игинги.
Он опять поклонился и отступил к стене.
Инос подавила безумное желание разреветься или броситься в объятия Андора. Она сама привела чудовище в свою нору и теперь должна дать ему бой. Девушка посмотрела вопросительно и холодно – она очень надеялась, что холодно, – на проконсула.
Он наклонил голову в намеке на поклон.
– Не могли бы мы поговорить наедине, ваше высочество? Андор и тетушка Кэйд начали протестовать.
– Высочество? – переспросила Иное.
В его свиных глазках промелькнуло веселье.
– Прошу прощения – ваше величество! Прекрасно! Это могло быть ее первой победой.
– Конечно, ваше сиятельство, – спокойно произнесла Иное. – Пройдемте со мной.
Гордо подняв голову, она прошествовала к лестнице, идущей наверх, жалея, что на ней нет пышного платья. Девушка все еще была в своем костюме для верховой езды. Возможно, ее волосы совершенно растрепались, но она хотя бы не плакала. Инос поднялась в туалетную комнату, заставленную шкафами и сундуками, с большой кушеткой у стены. По существу, это был просто склад разного хлама. Нужно приказать убрать это к лету. Свечей было недостаточно, они едва освещали большое помещение, но это могло очень кстати скрыть выражение ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49