Уже прошло пять недель.
Сердце Иносолан перестало танцевать. Кажется, оно вообще остановилось.
– Вы уезжаете?
Он оперся на мраморные перила и уставился в темноту.
– Я должен! Это убивает меня, но я должен ехать. Я дал слово!
Счастье треснуло, расколрлось, рассыпалось на миллион осколков, как крошки льда. И глупая маленькая принцесса не нашла ничего лучше, чем спросить:
– Когда?
– Сейчас! Немедленно! Моя лошадь будет готова к полуночи. Я ждал до последней минуты. Я должен быть в Шал-докане к рассвету.
Инос глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки и посмотреть на вещи разумно. В конце концов, она была всего лишь ребенком, а Андор – взрослым мужчиной, обаятельным, образованным, много повидавшим…
– У меня есть старший друг… – Андор замолчал.
– Ради Богов! Детали меня не касаются.
Это было неизбежно, ей следовало знать об этом. Да она и знала, но даже себе не хотела признаться в этом. Просто, навещая друзей, как принято в Империи, Андор пожалел одинокую девочку. Он развлекался, проводя с ней время. Для него это было приятной забавой. Он, наверное, и не представлял, что для нее это было самой жизнью, что он не дал ей сойти с ума от скуки, что он показал ей, какой должна быть настоящая жизнь, и если даже она доживет до ста лет…
– Нет, они вас касаются. Я в большом долгу перед этим человеком. Он уже слаб, а ему предстоит тяжелый путь. Я обещал сопровождать его, и вот время пришло.
В конце концов, Инос должна быть благодарна, что она целых пять недель наслаждалась обществом Андора. А то, что остаток ее жизни будет пустым и лишенным смысла…
Молодой человек опять повернулся к ней и взял ее за руки.
– Но клянусь, дорогая моя, я вернусь! Призываю Богов в свидетели, что только данное мной слово отрывает меня от вас!
Инос показалось, что она ослышалась. Дорогая?
– Я не просил никаких обещаний, – продолжал Андор. Его голос звучал напряженно. – И я не прошу их. Но поверьте, что только слово чести могло сейчас, оторвать меня от вас и что одна лишь смерть может помешать мне вернуться к вам при первой возможности.
– Андор… О Андор! Это опасно?
Он рассмеялся, отметая ее страхи. Немного помолчал. Затем вздохнул.
– Да, возможно, это будет опасно. Я мог бы обманывать других женщин, но вы поняли бы, что я лгу. А вы заслуживаете правды. Если бы я мог переложить свою задачу на кого-либо другого, любовь моя, я бы так и сделал. Но это действительно сопряжено с риском.
О Андор! Ему грозит опасность! И неужели он сказал «любовь»?
– Я непременно вернусь! И когда я вернусь, моя обожаемая принцесса, я стану на колени и буду смиренно просить позволения служить вам. – Он притянул ее к себе, и мир вокруг как бы растворился. Существовал только Андор, его сильные руки, обнимающие ее так, как еще никто никогда не обнимал, его крепкое мужское тело, прижатое к ней, о чем Инос иногда мечтала. Его глаза глядели на нее, но вместо радости в них читались муки расставания.
– Служить, – мягко повторил Андор. – Отдать вам мою жизнь. Я приехал в Кинвэйл, чтобы провести несколько дней до того, как надо будет помочь старому другу нашей семьи. Вы потеряли брошь. Я нашел и вернул ее, но потерял свое сердце. Уже с первого дня я знал это. Вы не похожи ни на одну из знакомых мне женщин. Если вам нужен рыцарь, чтобы поражать ваших врагов, то моя рука и моя кровь в вашем распоряжении. Если вам нужен конюх, то я буду вашим конюхом. Вашим егерем, поэтом, гребцом… Я буду тем, кем вы пожелаете, ваше очаровательное высочество. Навсегда. А если, пусть изредка, вы снизойдете, чтобы послать мне улыбку, то это будет единственной наградой, которую я хотел бы получить.
Инос не в силах была отвечать. Это было невероятно! Она не решалась надеяться. Она подняла голову, ожидая поцелуя…
Вдруг на балкон хлынул поток света. Тетушка Кэйд просунула голову в дверь.
– Иное, дорогая, им нужна еще одна пара для кадрили.


* * *

Лето картинно угасало. Но когда первые краски осени изящно золотили листья в парках Кинвэйла, легионы зимы уже вершили свое триумфальное шествие по холмам Краснегара. Как разбитая и отступающая армия, отступающая, чтобы перегруппироваться и дать последний отчаянный бой, крестьяне и пастухи перебрались в бараки на берегу. Холмы были белыми, небо темным, и даже лужи соленой воды, остающиеся при отливе, под утро затягивало льдом. Дикие гуси, будучи мудрее людей, улетали на юг, выкрикивая напоследок печальные предостережения.
Теперь ночи длились столько же, сколько и дни. Проехать по дамбе в темноте можно было лишь в ясную ночь, когда луна светила достаточно ярко. Но только один отлив из двух давал такую возможность, а этого было недостаточно, чтобы вывезти все грузы с материка. Эти две последние недели лета всегда были критическими. В какие-то годы луна помогала, в какие-то нет. Не успевала еще вода отступить, как первая повозка уже трогалась в путь по дамбе, и движение продолжалось даже тогда, когда начинался прилив. Часто возницы не тратили время, чтобы подняться к замку. Нетерпеливые руки помогали им сбросить груз прямо на причал, после чего повозки катились обратно. Люди и лошади то работали, то отдыхали. Повозки же все время были в движении, а когда прилив перекрывал путь, они свозили грузы к началу дамбы и сваливали их там. Но кучи неперевезенных грузов все равно пока росли, а не уменьшались.
Однажды в поселке на берегу появился пастух Рэп, пригнавший стада, которые он ревностно охранял все лето, чтобы теперь они могли умереть. Он прибыл сразу после заката. В воздухе плавали снежинки – еще не настоящий снегопад, а просто предупреждение от Бога Зимы.
Рэп запер ворота загона и направился сквозь сгущающуюся темноту на поиски еды. Он был измучен и давно не мылся, его верхнюю губу покрывала щетина, но главное – его мучил голод.
Люди на берегу копошились, точно муравьи. Забивали и разделывали скот, после чего мясо солилось в больших бочках, кости варились, а шкуры зачищались и связывались в тюки для последующей обработки. Кровь и потроха собирались, из них делалась колбаса. В пору забоя скота свежее мясо было доступно простым краснегарцам, и Рэп с удовольствием предвкушал редкое наслаждение.
Пляшущие на ветру языки костра освещали высокие кучи шкур, торфа и сена. Поземка вихрилась по земле. Ветер приносил то аппетитный запах готовящейся еды, то вонь скотобойни. Из загонов доносился рев животных, шумели волны, набегая на берег. Вокруг в разных направлениях спешили люди, закутанные в меха, сгорбившиеся от холода, похожие в тяжелой одежде на жалких неуклюжих медведей.
Пробираясь между горами различной продукции, Рэп гадал, сколько наберется повозок. Интересно, сколько дней еще продержится дорога. Конечно, это были проблемы Форонода, а не его. Королевский управляющий должен быть грамотным, так что Рэпа могли назначить на любой другой пост, но только не на этот. Юноша нашел место, где раздавали еду, и пристроился в конце очереди, замечая, что большинство мужчин и женщин выглядят такими же апатичными и неряшливыми, как он сам.
– Привет, Рэп! А ты вырос! – сказала женщина перед ним.
Эту симпатяжку звали Юфио, она была женой Верантора. Рэп улыбнулся и спросил, как поживает ее ребенок. Много недель Рэп не видел ни одной женщины, не то что не беседовал с ними. Подошли его знакомые мужчины, старые друзья, которых Рэп не видел несколько месяцев. Они обменялись приветствиями. Все говорили, что он вырос.
Очередь медленно двигалась. Рэп дрожал и переминался с ноги на ногу, размышляя, какое дело ему поручат теперь. Он находился сейчас в промежуточном положении – слишком взрослый для мелкой работы, но недостаточно взрослый, чтобы ему доверили мужское дело. Но что бы это ни было, он постарается сделать все как можно лучше. Это тоже был один из принципов, которым научила следовать мать.
Потом Рэп устало брел по гальке с кружкой горячего питья и полной тарелкой дымящейся говядины. Ища защиты от холода, он зашел в один из домиков. Там было полно народу. Единственная скамья занята, и люди сидели на полу, ели, спали или разговаривали. Воздух был густой, как китовый жир, и пах потом и едой, но по крайней мере здесь Рэп был защищен от ветра. Единственная лампа коптила на столе. Юноша нашел место, сел на пол и приготовился насладиться едой.
– А ты вырос! – произнес мужской голос у него за спиной.
Рэп всмотрелся.
– Лин? Да у тебя теперь новый голос!
– Да уж пора! – ответил Лин с гордостью.
– А как рука? – спросил Рэп с набитым ртом. Лин с удивлением посмотрел на свои руки, видимо, он уже забыл про свой перелом.
– Прекрасно.
– А как работа? – Рэп мотнул головой в сторону двери, продолжая усердно жевать. Лин пожал плечами.
– Говорят, что все будет нормально, если погода продержится.
На закате небо на севере было чернее, чем стены замка, но ни один из них не упомянул об этом. Мимо домика с грохотом проехала повозка, земляной пол задрожал.
– Какие новости? – спросил Рэп. – Я все лето торчал на холмах, как валун.
– Ничего особенного, – ответил Лин фальцетом. Он сердито нахмурился в ответ на усмешку Рэпа и постарался опять перейти на нижний регистр. Он перебрал несколько родов, женитьбы, смерти.
– Говорят… – Он понизил голос до шепота. – Говорят, что король болен.
Рэп нахмурился, обгладывая ребрышко, и подумал об Инос в далеком Кинвэйле. Она не узнает, так что не будет беспокоиться. Но что, если король умрет, а ее не будет, чтобы наследовать ему? Мысль о девочке Иное, возведенной на престол, ошеломляла. Но, в конце концов, болезнь не всегда вела к смерти.
Потом Рэп вытер губы тыльной стороной ладони и поставил свои тарелку и кружку в кучу грязной посуды, чувствуя себя медведем, который еще долго не будет нуждаться в еде и может проспать хоть до весны. Лин нашел место, чтобы вытянуться, и уже засыпал. Рэп, по всей вероятности, мог последовать его примеру. Утром будет полно работы, а остальные люди в домике находились тут дольше, чем он, так что их позовут первыми.
Высокий человек вошел, пригнувшись, в дверь, и постоял минуту. Он отбросил капюшон, и все разговоры смолкли при виде его седых волос. Это был управляющий с изможденным, бледным лицом, с глубокими тенями вокруг глаз и многодневной белой щетиной на подбородке. Он стоял так, как будто проводил смотр войск или, наоборот, позволял работникам посмотреть на него. Он был олицетворением их борьбы против мощного врага, и его очевидная усталость служила им и упреком, и успокоением.
Все, кто еще не спал, устремили на него взгляд.
– Есть ли здесь возницы? – сурово спросил Форонод. Рэп начал было подниматься на ноги, когда голос из глубины комнаты сказал:
– Да, сэр.
Это был Олло, лучший возница. Форонод кивнул Олло, но прежде, чем Рэп сел опять, улыбнулся ему, точно говоря: «на следующий год». Они с Олло вышли, и домик опять погрузился в усталую апатию.
– Он же сказал – возницы, а не моряки, – сонно прошептал Лин.
– Это ты начал всю эту ерунду?
– Нет, ты! – Лин отвернулся и улегся поудобнее.
Жаль, что выбрали Олло… Рэп очень бы хотел опять повести повозку. Что такое один раз? Его даже не пустят за стол для возниц, поскольку он правил упряжкой всего один раз, да и то при спуске вниз.
Тела спящих вокруг сдвинулись и зажали его. Ему не было места, чтобы вытянуться. Но Рэп слишком устал, чтобы идти искать другое место. Он сел, обняв руками колени, и зевнул. Конечно, никто не будет набирать новых возниц в конце сезона!
Его голова качнулась вниз, и он проснулся. Хорошо опять быть в большой компании, ему порядком надоели одни и те же лица пастухов. Интересно, что сейчас делает Иное. «Не будь дураком», – сказал себе Рэп. Он подумал о замке, о жилище конюхов, обо всех, кого скоро увидит. Всех, кроме одной. Его голова опять свесилась вперед, и он проснулся. Надо найти место, чтобы нормально лечь… Или хотя бы лечь на бок и свернуться калачиком.


* * *

Кто-то тряс его за плечо.
– Вставай, Рэп! Тебя ищут.
Он сел, одуревший спросонья, не понимая, где находится, затем поднялся на ноги и пошел за позвавшим его, спотыкаясь о лежащие на полу тела. Холодный воздух подействовал на него как ушат холодной воды, Рэп задохнулся и надвинул поскорее капюшон. Окружающий мир был наполнен падающим снегом, подсвеченным желтым светом из домика. Он поспешил в темноту вслед быстро удаляющейся спине. Снег слепил глаза, начинал облеплять его меховую парку.
Его привели к группе людей, сгрудившихся вокруг костра. Кружок расступился, впуская его, и он смог оглядеть сгорбленные безликие фигуры, протягивающие руки к огню. Над костром кипел котел. Рэп узнал высокого Форонода по ту сторону костра. Юноша стоял, дрожа от холода, ожидая, когда ему объяснят, зачем его позвали.
– Рэп! – сказал управляющий, пристально глядя на него. Другие тоже не отрывали от него глаз. – Рэп, можешь ли ты найти дорогу в таком снегопаде? Верхом?
Рэп повернулся, всматриваясь в темноту. Ничего! Совершенно ничего не видно! Снег почему-то сделал ночь черной, а не белой. Он видел, как это делалось, раньше – люди с фонарями шли впереди повозки, указывая путь, но сейчас и фонарь не покажет ничего, кроме метели. Даже воздух казался твердым от снега. Без фонаря тут вообще ничего не разглядишь!
Рэп, испугавшись, повернулся к Фороноду.
– Может быть, я смог бы пешком. Управляющий покачал головой.
– Слишком поздно. Начинается прилив.
Так вот оно что! А он-то хотел быть возницей или стражником. Им же был нужен волшебник, ясновидец. Урод! Проклятый урод! Ему удался тот дурацкий фокус с повозкой, и теперь все ждут от него чудес. Один раз еще можно было списать на случайность, но второй раз послужат доказательством. То, чего они сейчас от него хотели, было гораздо серьезнее, чем ехать по воде. В такую погоду человек вряд ли сможет увидеть землю, сидя верхом. Они думают, что его мать была ясновидящей, а значит, и он такой же. Рэп открыл рот и выдавил:
– Почему?
Управляющий дернул головой, и бледное лицо его напряглось.
– Отвечай на вопрос! – потребовал он. Рэп колебался. Он не мог ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49