Стоит мне сказать одно слово, и он разорвет тебя на куски. Веришь?
– Да, ваше величество.
– Он разорвет любого. – Царь вздрогнул. – Сколько изменников! Ведьмы, колдуны, отравители! Они убрали Людмилу, мою возлюбленную. А я так ее любил!
– Да, господин.
Софья вздохнула, готовясь встретить еще один приступ безумия.
– И Аврамию убили. Мою розочку. И Меланью… Где мой наследник? Алексей… – Его глаза потемнели. – Ну?
Опомнившись, царица поспешно опустилась на колени и осторожно коснулась лицом косматой шкуры. Оскалившаяся морда пса была совсем близко. Во взгляде чудовища ощущалось нечто неестественное. Собака принюхалась, но не издала ни звука.
– Добро пожаловать домой, ваше величество.
Царь хмыкнул и, наклонившись, погладил пса, зализывавшего свои раны.
– Ладно, подымись!
Софья встала. Муж даже не поцеловал ее.
– Закрой дверь.
Все еще дрожа, она повиновалась. Федор, наверное, все слышал. Вероятно, Игорь подстроил нападение собаки так, чтобы потом посмеяться над случившимся вместе с сыном.
– Ничего? – Он перевел взгляд на ее живот.
– Увы. Я так хочу родить ребенка вашему величеству. Царицы для того и нужны. Материнство – это еще и защита.
– Почему Федор смеялся?
– Моя сестра… она сказала, что вышла бы замуж за Василия Овцына, господин.
Его лицо полыхнуло гневом.
– Они еще смеют!..
– Уверена, Дмитрий не имел в виду ничего дурного! Если вам это не нравится, то еще не поздно…
– Пока не поздно. За мной!
Сняв с крюка цепь, царь шагнул к двери. Пес последовал за хозяином.
Не быть вторым. Так всегда говорила своему сыну царевна Екатерина, а она постигла эту мудрость на собственном опыте, всю жизнь будучи либо первой, либо второй. Отпрыски ее брата рождались, болели и умирали у нее на глазах. Стоящему первым приходится лишь унижаться и повиноваться, а вот следующего за ним постоянно поддерживают в злом умысле как против царя, так и против царевича. Дважды болезни детей вызывали обвинения в колдовстве, грозившие самыми серьезными последствиями. Невиновность была слабой защитой, потому что Игорю повсюду мерещились заговоры.
От матери Дмитрий унаследовал отвращение к политике, занятию кровавому, особенно в Скиррии. У него была жена, он ждал сына, а все прочее считал глупостью. Ему исполнилось шестнадцать, когда умерли родители (поговаривали, что не обошлось без колдовства), оставив на попечении юноши сестер. Немало сил уходило и на защиту семейных земель от хищных соседей и родственников, из которых самым жадным был Игорь. Последнюю дюжину лет Дмитрий стоял вторым к трону, вслед за царевичем Федором. Больше всего он хотел бы избавиться от такой незавидной чести, отказаться от тягостного родства и вести спокойную жизнь помещика, мужа и отца. И еще Дмитрий мечтал о том, чтобы его сестра, царица, начала наконец Рожать здоровых сыновей, обезопасив тем самым и себя, и его.
Определить по сидевшей на возвышении Софье, беременна она или нет, было невозможно – он видел лишь ее бледное лицо. Куда девалась веселая, жизнерадостная девушка, вышедшая замуж всего три года назад?
Взгляды всех приковывал царь, восседавший на древнем троне Кинска. Колонный зал был длинным и широким помещением, но казался небольшим из-за низкого потолка и сотни колонн, давших ему название. На широких скамьях Теснилась скиррианская знать, молча, настороженно и униженно ожидавшая, когда же самодержец объявит цель собрания. Игорь не спешил. Оглядывая зал, он неторопливо поглаживал вплетенные в кожу кнута, потемневшие от крови стальные шипы. Чудовищный пес лежал у ног хозяина, а у дверей и окон застыли одетые в черное стрельцы.
По обе стороны от трона на деревянных стульях сидели царица и хмурый царевич. Впрочем, время от времени губы Федора кривились в ухмылке. В отличие от отца, человека неуравновешенного, но умного, царевич был просто жесток. Мать Дмитрия всегда указывала, что не все мужчины из рода Тариков страдали безумием, что Игорь вел себя вполне разумно до того, как смерть забрала у него первую жену, Меланью. Твердо уверовав в то, что судьбу первой царицы решило колдовство, он затем каждое несчастье объяснял изменой и происками врагов. Из пяти детей выжил один, Федор, воплотивший все худшие черты мужчин рода Тариков.
Как старший среди князей, Дмитрий занимал центральное место на передней скамье, прямо напротив трона. Согласившись усадить рядом Григория Овцына, он лишь после разговора Таши с Софьей понял, что его провели.
За время правления Игорь так и не раздвинул границы своей империи, хотя почти постоянно вел кровопролитные войны. Куда больших успехов он добился в ущемлении прав князей и бояр. Одного за другим царь выхватывал их из колоды и перерезал им горло – иногда фигурально, иногда нет. Пребывая в благодушном настроении, Игорь просто доводил жертву до нищеты. Никто не смел выступать против него – шпионы проникали повсюду. «В каждом заговоре третий всегда царь» – гласила пословица.
И вот уцелевшие собрались в зале, чтобы услышать, чье имя будет следующим.
Бывалые царедворцы пытались обнаружить знаки-указатели. Борода Игоря побелела еще больше, но явных признаков нездоровья не заметно. Царевич не изменился, разве что растолстел. Перестанет ли он когда-нибудь расти? Не сидит ли Федор ближе к отцу, чем обычно? Не собирается ли царь объявить о двоецарствии? Такие случаи уже были, но Игорь не из тех, кто делится властью. Царица немного подальше от мужа, чем сын от отца, но не слишком далеко, чтобы делать какие-то выводы. Среди прочих присутствующих все знакомые лица, никаких новичков – жестокий палач Вяземский, командир стрельцов; престарелый старший боярин Скуратов; главный чародей Рязанский; царский астролог Унковский. Никто не сомневался, что в свое время батюшка сообщит о цели собрания.
– Не опускай глаза! – в третий или четвертый раз прошептал Дмитрий.
Таша никогда не отличалась выдержкой; вот и сейчас она нервно сжимала и разжимала пальцы, искоса поглядывала по сторонам: то на брата, то на князя Григория и его унылую жену, то на возвышавшегося горой Василия.
Предлагая брачный союз между сыном и Ташей, Григорий признавал, что потерял милость царя и что Дмитрий в случае согласия рискует навлечь на себя гнев владыки. Но Овцыны имели огромные земельные угодья вокруг Спренска и считались крупнейшими в Скиррии помещиками. Молодой Василий не был, возможно, блестящим женихом, но пленял предсказуемостью и надежностью. Как раз то, что нужно Таше, витавшей со дня встречи с Василием в облаках. В мечтах она уже видела себя самой богатой женщиной Скиррии.
И вот теперь Софья сказала «нет», и Дмитрий уже сожалел, что не посоветовался с ней раньше. Мужчине трудно заставить себя искать мудрости у женщины, тем более у младшей сестры.
– Астролог! – произнес царь.
Престарелый боярин Унковский поднялся с боковой скамьи, просеменил к трону и распростерся перед самодержцем.
– Что сулят нам звезды на сегодня?
Старик разразился малопонятными причитаниями, потом взвыл, встал на колени и воздел руки. Что-что, а создать впечатление он умел.
– Наимогущественнейший повелитель, чье величие превосходит величие небес, слушай, что говорят звезды! Известия, большие известия! Зло явит себя в своем истинном обличье, и великая радость придет за ним, Любовь и милость царя коснутся всех детей его.
Шелест голосов пронесся по залу; люди переглядывались, стараясь понять смысл предсказания. Еще три года назад Дмитрий тоже пребывал бы в недоумении, но Софья раскрыла ему некоторые тайны двора, В своих прорицаниях, сказала она, Унковский не глаза обращает к небу, а ухо прикладывает к земле. Поначалу Дмитрий не поверил сестре, но, присмотревшись, понял – предсказания всегда обещают то, что нужно Игорю.
– Зло обнажится, великий царь! – вещал астролог. – Но и радость ждет нас всех!
Некоторое время Игорь молчал, раздумывая, потом покачал головой и пролаял:
– Князь Григорий! Князь, ты причинил нам большой урон, Твои люди напали на наших доблестных стрельцов возле Суздена и убили многих. Почему ты позволяешь им такое?
– Ваше величество, наверное, мне неправильно доложили, умоляю вас открыть нам правду.
Смелый ответ. Григорий только что не обвинил царя во лжи.
Игорь прищурился.
– Мои люди проезжали мимо. Твои разбойники устроили засаду и, пользуясь численным преимуществом, убили нескольких. Потом кровь ударила им в голову и они начали сжигать дома, убивать и насиловать. К счастью, мои стрельцы смогли восстановить порядок, иначе ты был бы обвинен в государственной измене.
От слов Игоря повеяло холодом, как будто топор палача коснулся шеи Григория. Тем не менее князь не дрогнул, и его твердый голос разнесся по залу.
– О великий царь, должно быть, мои люди приняли стрельцов за разбойников. Они познали силу твоего гнева и заплатили за ошибку. Как я могу загладить их вину? – Сколько ты хочешь получить на этот раз?
Царь нахмурился:
– У тебя много земель вокруг Сиренска.
Князь дрогнул. Его жена издала протяжный стон. Василий попытался успокоить ее.
– Ваше величество… – начал Овцын, но разум все же обуздал чувства, В любом случае бедность лучше могилы. – Я с радостью отдам их вашему величеству в знак преданности и покаяния.
Жена князя застонала опять.
– Старший боярин Скуратов оценит их. Овцын молча склонил голову.
– Твоя дочь будет возвращена тебе.
– Ваше величество очень добры.
– Но у нас есть вопросы к твоему сыну.
– К моему наследнику?
– Пусть выйдет.
Поднявшись со скамьи, Василий неспешно подошел к трону. Громадный, как подпирающие потолок колонны, он опустился на колени рядом с отцом и, выждав паузу, наклонился.
– Встать! Встать!
Юноша встал. Как колонна. Он выдержал взгляд царя, не опустил глаза, и собрание затаило дыхание, с замиранием ожидая, чем обернется такая намеренная дерзость.
– Ты тоже, князь.
Григорий неуклюже поднялся. Его голова едва доставала до плеча его сына.
– Что же это? Как такой карлик смог породить такого великана? Или твоя жена баловалась с кем-то из слуг? А может, все дело в колдовстве?
Вздох ужаса пронесся по залу.
– О великодушный повелитель! – уже без прежней уверенности воскликнул Григорий. – Да, колдовство было! – И снова собравшиеся ахнули, а лучники подняли луки. – Но очень давно, ваше величество, еще в правление вашего благословенного деда. Колдовство было направлено против меня. Все мои предки высокого роста… отец… дяди… Но я, ваше величество, был больным ребенком. Ведьмы, наложившие заклятие, сгорели на костре, но успели сделать свое черное дело. К Василию это не имеет Никакого отношения.
Царь поиграл кнутом, как бы раздумывая, послать на костер одного из Овцыных или обоих.
– Ладно. Ты можешь идти. А вот сын нам еще пригодится.
Пятясь и не переставая кланяться, Григорий отступил к скамье и бессильно упал между женой и Дмитрием. За несколько минут разговора с Игорем он как будто съежился. Царь перевел взгляд на его сына.
Юноша с едва начавшей расти бородой стоял непоколебимо, как скала, демонстрируя завидную смелость. Дмитрий с удовлетворением отметил, что не ошибся в суждении о возможном женихе для своей сестры. Впрочем, теперь все это уже не имело значения.
– Как тебя зовут, отрок?
– Василий Овцын, ваше величество.
– Этот род покрыл себя позором. Отныне ты просто Василий.
Юноша, в одно мгновение лишившийся всего, сжал кулаки, но ответил спокойно:
– Как прикажет ваше величество.
– Мне говорили, что разбойниками командовал какой-то великан.
Последовала пауза. Похоже, Василий оценил ситуацию и решил, что терять ему нечего.
– Я лишь помогал отразить нападение тех, кого мы сочли грабителями и убийцами, господин.
Глаза Игоря опасно блеснули.
– Вот как? – недоверчиво сказал он.
Некоторое время все молчали. Тишину нарушали лишь всхлипы княгини Овцыной. Таша сжала руку брата.
– Воевода Вяземский?
С боковой скамьи поднялся однорукий мужчина. Подойдя к помосту, он остановился в нескольких шагах от собаки и опустился на одно колено. Вяземский был разбойником, убийцей и насильником, но Игорь сам помиловал его и поставил во главе особого отряда с условием, что он будет повешен при первом же проявлении жалости к кому-либо.
– Ваше величество?
– Вот смелый человек, которому некого защищать. У тебя есть для него подходящее место, воевода?
– Конечно, господин. Я найду для него место, если подвину кое-кого.
Во всей Скиррии только Вяземский позволял себе шутить в присутствии царя.
– Тогда, отрок, у тебя есть возможность послужить нам и смыть позор семьи. – Игорь кивнул в сторону ближайшей к себе скамьи. – Садись.
Василий направился к краю помоста, следя за тем, чтобы не повернуться спиной к самодержцу, но не проявляя видимых признаков страха.
– Ближе, – сказал царь. Василий сел ближе.
Пес угрожающе зарычал и оскалился, готовясь к прыжку, но Игорь удержал его резкой командой.
– Боишься? Ближе!
Теперь Василий сел почти вплотную к собаке, и та зарычала еще громче.
Царь удовлетворенно кивнул:
– Ну вот. Теперь у нас два верных телохранителя, не так ли?
Игорь снова оглядел зал. Все ждали, когда он назовет следующую жертву.
– Князь Грязной!
На этот раз несчастный отделался сравнительно легко: царь всего лишь назначил его дочь в услужение к Софье. Объятая ужасом девушка заняла место рядом с Василием, к счастью для нее, подальше от жуткого пса.
– А теперь, благородные князья и бояре Скиррии! – провозгласил Игорь, внезапно меняя тему. – В последние годы немалую выгоду нашей земле принесла торговля с далекой страной Шивиаль, корабли которой получили доступ в наш торговый порт. Сегодня мы решили дать ответ на многократно повторяемую просьбу короля Ательгара дать ему руку нашей свояченицы Таши. Вам надо подумать о дарах. По случаю такого радостного события.
До Дмитрия донесся приглушенный вздох сестры.
– Улыбайся! – прошептал он, поворачиваясь к ней с таким видом, будто ждал этого мгновения всю жизнь. – Даже если он выдаст тебя за этого пса, улыбайся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47