– Если не возражаете, продолжим завтра утром.
– Ну, надеюсь, вы не станете требовать, чтобы мы прервали урок из-за крошечного пузырька на руке? – фыркнул Джем. – Достаточно только забинтовать руку, и все будет в порядке.
– Забинтовать? Но чем? Тут же ничего нет… – начала Гарриет. И тут же умолкла – Джем с рапирой в руке снова принялся кружить вокруг нее.
– Что вы делаете? – вскрикнула Гарриет. Честно говоря, она не так уж испугалась – в глазах Джема прыгали бесенята, он явно забавлялся. И ее сердце, в который уже раз предав ее, снова ухнуло вниз.
– Ищу, чем можно забинтовать вам руку.
– Черта с два вы…
Бац! Последовал резкий выпад – рапира Джема рассекла воздух, и одна из пуговок на рубашке Гарриет, звякнув, покатилась по полу.
В глазах Гарриет застыло возмущение.
Чирк!
Подбоченившись, Гарриет смерила Джема уничтожающим взглядом.
– Что вы задумали, черт вас возьми! Если вы собираетесь разрезать на мне рубашку, я сделаю то же самое с вашей!
– Вот уж это вряд ли, – быстро ответил он. – Все рубашки у меня шерстяные, спрядены из шерсти коз, которых специально для этой цели разводят на Кавказе!
– Знаете, меня бы это не удивило! – фыркнула Гарриет. – Как бы там ни было, моя рубашка не предназначена на бинты – даже притом, что ее сшили из старого доброго английского полотна…
– Тонкая, белая, легко рвется, – добавил Джем. – Почему тогда…
Недоговорив, он сделал молниеносный выпад, и на рубашке Гарриет спереди появилась прореха.
Гарриет, ахнув, поспешно стянула расходившиеся края.
– Да как вы смеете?! – с яростью завопила она. – Ни кто не смеет раздевать меня, не имея на то моего разрешения! Вы что – с ума сошли?
Вместо одного ответа она получила сразу два. Сначала Джем, запрокинув голову, оглушительно захохотал… как сумасшедший! А потом, отсмеявшись, вдруг подошел к двери и быстро повернул ключ в замке. Гарриет почуяла недоброе.
Она испуганно попятилась. Первое, что пришло ей в голову – когда она снова напомнила себе, что она по-прежнему Гарри Коуп: лорд Стрейндж решил, так сказать, расширить горизонты ее познаний до… оставалось только гадать, до каких пределов. Нет, этого просто не может быть! Господи, наверное, он просто решил пошутить.
Однако Джем продолжал наступать – огонек в его глазах ясно давал понять, что он с трудом сдерживает смех. Ноги в чулках ступали бесшумно. Судя по всему, он от души забавлялся.
Гарриет, сделав еще один шажок, повернулась и со всех ног бросилась к двери.
Она даже ничего не успела почувствовать… может, только слабое дуновение воздуха… а потом рубашка вдруг разъехалась у нее на спине. Пахнуло холодом, потом раздался легкий треск разрываемой материи, а вслед за ним – чуть слышный смешок. Она обернулась – ярость, сверкавшая в ее глазах, сделала ее похожей на фурию – и встала в оборонительную позицию, жалея только об одном: что у нее в руке нет рапиры. Желательно без колпачка на острие.
– Как вы осмелились?! Как у вас поднялась рука порвать мне рубашку?
Он рассмеялся ей в лицо.
– Вы очень странный… мужчина! Да, Гарри, очень странный!
– Это не ваше дело! – прорычала она, осторожно отступая к двери и стараясь встать так, чтобы дотянуться до торчавшего в замке ключа. – А вы, сэр, вы… безнравственный, распутный негодяй! Догадываюсь, что у вас на уме! Так вот, зарубите себе на носу: у меня нет ни малейшего желания стать… стать объектом вашего вожделения! Возможно, вам пришла охота расширить свои горизонты – ради Бога! Только на меня не рассчитывайте, слышите?!
– Но, Гарри, – мягко проговорил он, словно пытаясь ее успокоить. Его темно-серые глаза сверкали – то ли от радости, то ли от возбуждения, то ли от чего-то еще, чего она не могла понять. – Дело в том, что я вдруг неожиданно для себя понял, что мне начинают нравиться такие, как вы, мужчины! К стыду своему, должен признаться, что до сих пор старался избегать тех из них, кого принято называть маменькиными сынками. И только теперь понял, как я заблуждался.
– Это ваше дело! Вы вольны, поступать, как вам нравится, только меня оставьте в покое, ясно?! – прохрипела Гарриет. Она осторожно нащупала рукой ключ – при этом ни на мгновение, не сводя с него глаз. Бог знает, что произойдет с ее рубашкой, если она будет вынуждена снова повернуться к нему спиной. Спине было холодно – стало быть, этот мерзавец разрезал ее сверху донизу, сердито подумала она. К счастью, повязка, прикрывавшая ее грудь, по-прежнему оставалась на ней.
– Но что же делать, если я хочу вас! – просто сказал Джем. – Женщины наводят на меня скуку, – негромко продолжал он. Гарриет и не заметила, как он оказался возле нее. Подняв руку, он осторожно коснулся ее щеки. Гарриет испуганно шарахнулась в сторону. – До сих пор я и понятия не имел о том, каким возбуждающим может оказаться… урок фехтования, особенно с таким противником, как вы, Гарри! Это заставило меня взглянуть на многое совсем другими глазами. Мне и в голову никогда не могло прийти, что меня могут интересовать мужчины… но ради вас, Гарри, вернее, вместе с вами, я готов рискнуть!
– Только не со мной, – сквозь стиснутые зубы свирепо прошипела она. – Меня это не интересует!
– Вот как? Значит, надежды нет, и вы никогда не станете для меня очаровательным принцем из сказки, готовым открыть мне совершенно новый мир?
– Нет! – выкрикнула Гарриет. Она уже собиралась повернуть ключ в двери… и тут что-то в его глазах заставило ее остановиться. Держа в руке обнаженную рапиру, он надвигался на нее – одному Богу известно, что у него было на уме! – и, тем не менее, сердце у Гарриет вдруг заколотилось часто-часто, и щеки заполыхали огнем… как у дебютантки на первом балу, когда кавалер сделает ей комплимент.
– Смотрите, Гарри, я опустил оружие, – сказал Джем. – Хотя это в любом случае не имеет значения.
Все произошло очень быстро. Джем вдруг стремительно вытянул руку и рывком сдернул с нее рубашку.
Английское полотно предательски затрещало – рубашка, разъехавшись на две половинки, сползла с ее плеч и превратилась в какие-то лоскуты.
Все ее тело внезапно как будто обдало жаром.
– Так-так… что это у нас тут? – негромко спросил он хриплым от едва сдерживаемого желания голосом.
Длинные пальцы коснулись края повязки, туго обхватившей ее грудь, и, прежде чем Гарриет успела сообразить, что делает, ее рука сама собой взлетела вверх и накрыла его руку.
– Повязка, значит, – пробормотал он. Пристальный взгляд темно-серых глаз остановился на заалевшем лице Гарриет, обежал ее с ног до головы – казалось, он заново изучает ее. Внезапно он резко отодвинулся и схватился руками за голову. – Только ничего не говорите! – в притворном отчаянии простонал он. – Выходит, мне так и не суждено открыть для себя новые горизонты!
Ошеломленная, Гарриет приоткрыла рот, но потом украдкой бросила на него взгляд – и вдруг увидела, как на щеках у него появились смешливые ямочки. Волна радости захлестнула ее с такой силой, что она едва не потеряла сознание: она – может, единственная из всех – догадывается, что чувствует сейчас пресловутый лорд Стрейндж.
Ему было смешно.
– Когда вы догадались? – с вызовом бросила она.
– Ммм, – замурлыкал он. – Можно сказать, знал с самого начала.
– Ложь! Не могли вы этого знать! – пробормотала Гарриет. Дрожа всем телом, она старалась не обращать внимания на то, как его искусные пальцы ловко, слой за слоем, разматывают прикрывавшую ее грудь повязку.
– По-моему, это самый лучший подарок из всех, которые я получал за всю свою жизнь, – прошептал он.
– Так, когда именно вы догадались обо всем? – настаивала она, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Что, если он рассчитывает обнаружить под повязкой нечто большее, чем-то, что там есть на самом деле? Возможно, он уверен, что на самом деле она гораздо более щедро одарена природой? Тогда его ждет разочарование…
– Когда мы были в конюшне, – ухмыляясь, сознался он. – А потом и Вилльерс подтвердил, что мои подозрения верны.
– Вилльерс?! – воскликнула Гарриет.
Джем продолжал молча разматывать повязку. Глаза его потемнели, расширившиеся зрачки, будто съели серую радужку, и они стали совсем черными. Затаив дыхание, он снял с нее повязку.
– Какой подарок! Как будто у меня сегодня день рождения, – чуть слышно прошептал Джем. И потянулся к ней.
Гарриет решила, было, что сейчас он обхватит ее груди руками и примется гладить.
Но Джем и не думал трогать ее грудь. Вместо этого он притянул Гарриет к себе, и почти в то же самое мгновение она почувствовала, как его язык скользнул в ее рот. Изумленная, Гарриет оцепенела. Нет, конечно, Бенджамин целовал ее. Целовал, но…
Но он никогда не…
Волна возбуждения захлестнула Гарриет. Он как будто пробовал ее на вкус…
– Что вы делаете? – запинаясь, с трудом выдавила она. Слегка отодвинувшись, он с любопытством посмотрел на нее.
– Целую вас. А вы что думали? – Обхватив ее лицо ладонями, он снова припал к ее губам, но теперь поцелуй уже не стал для нее неожиданностью. Гарриет с готовностью подставила ему губы. Но Джему и на этот раз удалось удивить ее – сначала кончик его языка скользнул по ее губам, словно смакуя их, наслаждаясь их сладостью, и, наконец, последовал поцелуй, живительный, точно глоток холодной воды.
Этот поцелуй…
Он разом изменил все. Гарриет чувствовала, как в ней происходит перемена. Она будто переродилась… Та, прежняя Гарриет, унылая, скучная до зубной боли провинциальная вдовушка, куда-то исчезла – и на смену ей появилась другая Гарриет. Ей казалось, жидкий огонь пробежал по ее жилам… кости ее будто плавились, ей хотелось танцевать. Кровь ее кипела… она едва сдерживалась, чтобы не закричать.
И тут произошло то, чего она меньше всего ожидала.
Она вернула ему поцелуй.
Теперь уже он отодвинулся, тяжело и часто дыша.
– Проклятие, Гарри, – хрипло прошептал Джем, и шепот его эхом отдался в ее голове. – Скажи мне… нет, я не такой дурак, чтобы делать вид, что это имеет хоть какое-то значение, но все-таки… ты ведь уже не девственница, нет?
Уголки губ Гарриет дрогнули.
Он снова поцеловал ее, теперь уже с едва сдерживаемой страстью – и одновременно с благодарностью. Гарриет могла бы поклясться, что это так. Быть девственницей вовсе не так забавно, как может показаться на первый взгляд. В первые месяцы своего замужества, явившись на очередной бал или прием, она обычно старательно тянула время – уезжала оттуда последней, когда у нее уже начинали слипаться глаза, а у Бенджамина, коротавшего время за выпивкой, заплетался язык. Вечерами она упрашивала его научить ее игре в шахматы, а потом часами терпеливо слушала его, снова и снова разыгрывая под его руководством самые известные партии. И все лишь для того, чтобы оттянуть неизбежное – необходимость лечь с ним в постель.
Потому что это было мучительно.
Даже когда первые болезненные ощущения прошли, все осталось по-прежнему. Она никогда не испытывала ничего хотя бы отдаленно похожего на то острое, мучительное желание, какое охватило ее сейчас, когда рядом с ней находился Джем, – желания, от которого у нее подкашивались ноги и перед глазами все плыло.
Забыв обо всем, Гарриет притянула его к себе и отдалась новым для себя ощущениям.
Губы их снова слились в поцелуе.
– У меня такое чувство, будто мы говорим, друг с другом, – чуть позже пробормотала она.
– Так оно и есть, – ответил он, с нежностью целуя ее. Нежность вскоре сменилась страстью – губы Джема стали жадными, требовательными… и Гарриет внезапно впервые почувствовала себя женщиной, красивой и желанной.
И при этом он по-прежнему не дотрагивался до нее.
– Позволь, я попробую угадать, – пробормотал он. – Пусть даже ты уже не девственница, Гарри, однако будь я проклят, если у тебя есть хоть какой-то опыт в поцелуях.
– Ничего, я быстро учусь. – Гарриет потянулась к его губам. Откуда у мужчины такие чувственные губы? – гадала она. Они сводили ее с ума.
– Да, конечно, – кивнул Джем. – Я просто пытаюсь понять правила.
В этом он весь!
– Надеюсь, с пользой для себя? – подняв брови, насмешливо спросила она.
– А вам бы лучше помолчать, юный Гарри, – шутливо прикрикнул Джем. – Кстати, а как тебя зовут на самом деле? – с любопытством спросил он.
– Гарриет.
– Гарриет… – повторил он, словно смакуя ее имя. Потом губы его раздвинулись в улыбке. – Мне нравится.
– А мне больше нравится Гарри.
– Целоваться ты совсем не умеешь, это ясно, – продолжал он. – Но во всем остальном ты явно не девственница.
– Я уже целовалась и раньше! – возмутилась она. – Просто… просто это были другие поцелуи.
– Правда? Значит, не такие?
Придется показать ему, что именно она имеет в виду, решила Гарриет, и… Время пролетело незаметно. Однако он по-прежнему избегал дотрагиваться до нее – в конце концов, немало заинтригованная этим, Гарриет решительно притянула Джема к себе и крепко прижалась к нему всем телом. Она почувствовала бугры литых мышц, гладкую шелковистую кожу, ощутила исходивший от него аромат.
И какое же это было наслаждение!
Ничего подобного она никогда не испытывала: ни в день своей свадьбы, ни в первую брачную ночь.
– Гарриет, – выдохнул он.
– Для тебя я Гарри, – прижимаясь к нему, прошептала Гарриет.
– Было бы неплохо узнать, есть ли у тебя все-таки хоть какой-нибудь опыт в таких делах. Да-да, именно это я имел в виду. – Он слегка охнул, когда Гарриет, прижимаясь к нему, нечаянно коснулась чего-то твердого, выпиравшего из-под ткани его брюк. И это уж точно не был скатанный шерстяной чулок. – Я не имею в виду раз или два, конечно. Просто я тут подумал…
Он, наконец, замолчал – возможно, потому, что Гарриет, которой до смерти надоело ждать, когда он, наконец, решится дотронуться до нее, вдруг пришло в голову, что, собственно говоря, ничто не мешает ей сделать это самой. Нет такого закона, который запрещал бы ей первой коснуться его, с торжеством подумала она. И решительным жестом накрыла ладонью выпуклость под его брюками.
– Я много лет была замужем, – прошептала она, наслаждаясь ее каменной твердостью, которая чувствовалась даже под плотной тканью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39