— Патрик поджал губы.— А тебе не надо было этого делать, — невозмутимо произнес Алекс.Как все близнецы, они могли физически ощущать душевную боль друг друга. Когда первый брак Алекса дал трещину, Патрик несколько месяцев страдал расстройством желудка.— Довольно, Патрик, перестань беситься и рассказывай. Некоторое время они молчали.— Ладно, — сказал наконец Патрик и подошел к окну. В лужах лениво плавали мартовские снежинки. — Да, у нас в семье разлад. Все испортил я. Ты прав, в стиле Фоуксов. Но не думаю, что ты можешь это как-то уладить. Так что спасибо.Алекс ждал, когда он продолжит.— Мы уже давно не спим вместе, — сказал Патрик, развернувшись к брату. — И я не знаю, как исправить эту ситуацию.— То, что вы не спите вместе, это ты так решил или она?— Я, черт побери! В том-то и дело. Правда, никакого решения не было. Сам не понимаю, как это случилось. Мы поссорились из-за какой-то чепухи, и в этот вечер я пришел домой под утро…— Непростительная ошибка.— Я проводил время в конторе, а не в борделе.— Вот тебе мой первый совет, — произнес Алекс. — Пока ссора не улажена, никогда не позволяй себе приходить домой под утро. Учти, женщины такое не прощают. Шарлотта бы разорвала меня на части.— Вот именно, — возразил Патрик. — А Софи, кажется, даже не заметила. И потому на следующую ночь все повторилось. — Он бросил взгляд на Алекса. — Понятное дело, что это глупость, но я ожидал с ее стороны какой-то реакции. А она ведет себя, как герцогиня на королевском приеме. Доброжелательная и сердечная. Как будто ей вообще наплевать, появлюсь я когда-нибудь в ее спальне или нет.Алекс нахмурился:— А в постели с тобой она наслаждалась?Патрик смущенно потупился:— Вот именно. Мне казалось, что наслаждалась. Да нет же, не казалось, я это точно знаю. Так ведь и я тоже наслаждался, поверь мне. Но теперь… это продолжается уже больше двух недель. Утром она приветствует меня так же мило, как если бы мы каждую ночь проводили в одной постели. Что бы я ни делал, Софи неизменно довольна.— Нужно искать выход, — задумчиво проговорил Алекс.— Но как? — Патрик недовольно посмотрел на брата. — Просто подойти и спросить?— Зачем что-то спрашивать! — воскликнул Алекс. — Зайди к ней в спальню. И не нужно ничего обсуждать. Просто войди.В комнате на некоторое время опять установилась тишина.— Пожалуй, я мог бы попробовать, — нерешительно сказал Патрик.— Тебе нечего терять.— Наверное, ты прав.— Ты уже признался ей в любви?Патрик слегка вздрогнул.— Конечно, нет.— В том-то все и дело. — Алекс усмехнулся.— В чем дело?! — взорвался Патрик. — Какое дело? Ты ничего не понял. Монашеская жизнь ее вполне устраивает. Почему она не удалилась в этот чертов монастырь?— Ты этого не узнаешь, пока снова не войдешь к ней в спальню. — Алекс широко улыбнулся. — Что касается меня, то я уже начал подумывать, на что потрачу свои пятьсот крон. А ты постепенно привыкай к мысли, что будешь спать в ночной рубашке с кружевными оборками. Патрик нахмурился:— Не понимаю, о чем ты?— А о том, — насмешливо произнес Алекс, — что ты даже года не выдержал. Уже забыл? Мы поспорили на пятьсот крон и кружевную ночную рубашку, что в течение года ты безумно влюбишься в свою жену. Прошло всего несколько месяцев, и дело сделано. — Алекс перестал улыбаться. — Почему ты не поговоришь с Софи? Признайся, что любишь ее.Патрик, до сего момента внимательно рассматривавший ковер, поднял глаза:— Алекс, я действительно люблю, но без взаимности. Ей наплевать, есть я рядом или нет. Она превосходно себя чувствует в компании с поклонниками, которым несть числа. Они постоянно крутятся в нашем доме. А Брэддон, так этот практически живет с нами.Алекс подошел и обнял брата за плечи.— Через несколько недель мы собираемся переезжать в Лондон, но ты приезжай к нам в Дуне, в любое время.— Спасибо. — Патрик с трудом улыбнулся.— Мне пора. Я должен заехать за Шарлоттой. Мы скоро опять возвращаемся в деревню, и она хочет сделать кое-какие покупки. Днем у нас визит к ее родителям, а вечер свободный. Может быть, заедешь? Сыграем в бильярд.Патрик кивнул, и Алекс направился к двери.— Семейные раздоры, Патрик, не такая уж большая редкость. Алекс имел печальный опыт. Его первый брак был таким кошмаром, что он едва из него выпутался.— И вина обычно лежит на обоих супругах.Когда дверь за братом закрылась, Патрик бросился в кресло.«Алекс и прав, и не прав. Спокойно обсуждать с Софи наши отношения… для меня это совершенно невообразимо. Но можно просто войта к ней в спальню. Ничего не говоря. Конечно, это возможно сделать. Вечером я обещал поужинать с Питер-шемом, а затем бильярд с Алексом, но завтра ночью я обязательно войду к ней. У меня просто нет выбора. Иначе сойду с ума. Уже начал. Пусть она будет холодна как лед, но я все равно это сделаю».В этот самый момент «холодная» жена сидела в своей гостиной и заливалась горючими слезами.В комнату ворвался Генри и остановился на пороге в смятении и испуге.— Леди Софи! В чем состоит ваша забота?Генри все еще говорил на ломаном английском, но Софи настояла, чтобы они избегали французского, потому что через несколько недель ему предстояло идти в школу.— Ничего, Генри. — Она поспешно вытерла слезы. — Чего-то всплакнулось, сама не знаю.— Всплакнулось? — Генри задумался, такого слова он еще не слышал.— Это когда вдруг плачут без причины, — объяснила Софи.— Вы плачете, потому что вы… separee разлучены (фр.).

с месье Фоуксом? — осторожно спросил Генри, понимая, что вопрос деликатный.Разумеется, она предполагала, что весь дом обсуждает ее размолвку с Патриком. Вполне возможно, что кто-нибудь из слуг знает, с кем именно он проводит ночи. Они всегда узнают такие вещи первыми.— Может, в разговоре с вами кто-нибудь из слуг обмолвился, с кем сейчас водит шашни месье Фоукс?— Что? — испуганно переспросил Генри. — Я вас не понял.— С кем… — Софи замялась. — Я имею в виду, с кем Патрик проводит вечера?Генри понимающе кивнул, а затем пожал плечами:— Слуги, конечно, подозревают, что у месье Фоукса есть любовница, но ее никто не видел. — О том, что говорят слуги относительно систематических прогулок Софи в карете графа Слэслоу, он, разумеется, умолчал.В глазах у Софи предательски защипало. Она глубоко вздохнула. К чему этот неуместный разговор, тем более с Генри?— Но я мог бы это выяснить. — Сейчас с ней беседовал не двенадцатилетний подросток, а много повидавший в жизни мудрец. — Сегодня же незаметно прослежу за месье Фоуксом, я это умею. И мы будем знать, где и с кем он проводит время.— А вот этого, Генри, ни в коем случае делать не надо, — ответила Софи, с любовью глядя на мальчика. — Давай сделаем вид, что этого разговора не было. Лучше подумаем, куда бы сегодня пойти? Идет?Генри кивнул. Но вечером он появился в ее гостиной с совершенно убитым видом.— Что случилось, дорогой?Генри подошел вплотную.— Леди Софи, извините, я вас ослушался. — Было видно, что мальчик очень волнуется. — Мне удалось его выследить. Это было не так просто. На Бонд-стрит я месье Фоукса потерял, а потом он возник снова. Выходил из здания. Я наблюдал за ним издалека, но видно было хорошо. Леди Софи, — он взял се за руку, — месье Фоукс был с леди.Софи неожиданно почувствовала невероятную усталость. Стоять не было сил.— Генри, — сказала она, опускаясь в кресло, — такие вещи делать неприлично. Следить за Патриком, куда он пошел, — это же недостойно. — Софи с ужасом прислушивалась к своему дрожащему голосу.Глаза Генри вспыхнули. Он обожал Софи, и мысль о том, что ее кто-то предал, приводила его в неистовство.— Он не прав! — почти выкрикнул Генри. — Боже мой, как он не прав! Леди Софи, эта… эта женщина, она, конечно, красивая, высокая, у нее черные волосы… Но по сравнению с вами она… она… — Не найдя нужного сравнения, мальчик замолк.Софи улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. Сердце саднило.«Значит, любовница у Патрика высокая и черноволосая. Иными словами, полная противоположность мне. Вполне вероятно, она была его любовницей и прежде. То есть он никогда не разрывал с ней отношения».— Генри, с твоей стороны было совершенно неправильно следить за Патриком, особенно с целью застать его с… приятельницей.— Мне стыдно, леди Софи, — взволнованно произнес мальчик. — Поверьте, мне очень стыдно. Но я им не поверил. Они говорили, что у месье Фоукса есть куртизанка, но я им не верил!У Софи сжалось сердце. Худое личико Генри выглядело таким несчастным.— Тут уж ничего не поделаешь, Генри, огорчайся не огорчайся, — мягко сказала она, обнимая мальчика за плечи. — Так уж устроен мир.Генри размышлял об этом за ужином и после, но так и не смог согласиться с таким устройством мира, когда самая прекрасная женщина на свете несчастна, потому что муж проводит время с другой, которая и мизинца ее не стоит.Софи страдала. Теперь уже окончательно стало ясно, что Патрик ее никогда не полюбит. Никогда. Черноволосая красотка заняла место в его сердце прежде. Вот и сегодня он тоже не пришел к ужину.В эту ночь Софи молила Бога, чтобы Патрик хотя бы ненадолго зашел к ней, а он явился в свою спальню в три, отпустил камердинера и рухнул на постель.«Должно быть, сильно вымотался», — подумала Софи.Но, как ни странно, настоящего гнева она не ощущала. Вместо злости в сердце неожиданно угнездился страх. Дело в том, что с той самой ночи, когда он забрался к ней в спальню, у нее не было месячных.«Видимо, способность быстро беременеть я унаследовала от матери, так же как и быть несчастной в браке».Она ощущала, как постепенно меняется ее тело. Груди слегка увеличились и стали более нежными, и живот чуть-чуть округлился. Или, может быть, ей показалось? Она начала дольше спать по утрам, но пока, кроме камеристки, этого никто не замечал.«Скоро я растолстею и стану совсем некрасивой, — с горечью подумала Софи. — Тогда Патрик вообще на меня смотреть перестанет, не говоря уже о том, что наведываться в спальню не будет». Она заплакала. Крупные, как горошины, слезы орошали подушку, плечи подергивались от сдавленных рыданий. Причина плача была ей самой не до конца ясна. Дело в том, что ее не столько расстраивало существование любовницы — в конце концов, она же с самого начала это предполагала, — сколько тот факт, что ей как будто бы не хочется этого ребенка. Ей казалось, что он появился в ее жизни слишком рано, потому что это означало конец. Патрик был согласен только на одного ребенка. Он и без того потерял интерес к ее телу, значит, теперь посещать спальню жены вообще никаких причин не будет.А это, в свою очередь, означало, что жизнь она проведет, в точности как мать, встречаясь с мужем за ужином (и то далеко не всегда) и немедленно расставаясь после, посещая различные приемы, и если с ночевкой, то хозяйка неизменно будет отводить им спальни, расположенные в разных концах коридора, а иногда и того хуже — на разных этажах.Сюда же примешивалось и еще кое-что, в чем Софи стыдно было признаться. Дело в том, что стоило ей бросить на Патрика взгляд, даже мимолетный, как кожу немедленно начинали покалывать невидимые сладостные иголки, становилось тепло ногам и слегка кружилась голова. Короче, она его хотела, она изголодалась по его прикосновениям, по его телу. Порой, лежа в постели, Софи с трудом сдерживала себя, чтобы не вбежать к нему в спальню.На помощь она всегда призывала гордость. В самом деле, возможно ли навязываться мужчине, который изнурил себя, занимаясь любовью с другой женщиной? А что будет, если он решительно ее отвергнет? Если он весь пропах духами этой женщины? А что, если он скажет… Возможности здесь были неисчислимые и одинаково ужасные. И потому Софи всегда оставалась лежать в своей постели. Глава 19 На следующее утро Софи задумалась над создавшейся ситуацией. Да, муж предпочел ей куртизанку. Но ни в коем случае нельзя забывать о будущем ребенке. У него должно быть нормальное детство, не такое, как у нее. А это значит, что любой ценой нужно поддерживать хорошие отношения. Самое лучшее, если бы о том, что ей небезразлично, где Патрик проводит время, вообще никто не догадался. Любое проявление ревности породит сплетни. Достаточно вспомнить ее родителей.«Моя дорогая мама, — вывела Софи на лучшей почтовой бумаге, — надеюсь, что вы и папа наслаждаетесь пребыванием в деревне. Ваш рассказ о весеннем празднике на открытом воздухе, который устроила миссис Браддл, был очень забавным. Патрик в эти дни необычайно занят, так что навестить вас мы, к сожалению, не можем. Однако за приглашение большое спасибо. Светских событий в Лондоне пока еще довольно мало, так что последние дни я много времени провожу с новой знакомой, Мадлен Корнель, дочерью маркиза де Фламмариона. Как только вы вернетесь в Лондон, я вас познакомлю. Убеждена, что вы найдете ее столь же восхитительной, как и я. У Генри все очень хорошо, и я благодарна вам, что вы осведомляетесь о нем. Он с энтузиазмом готовится к началу учебного года в Харроу, куда на следующей неделе его отвезет Патрик. Стеклянные банки, о которых вы просили, я уже подобрала и отсылаю». В конце письма она поставила подпись: «Ваша любящая дочь Софи». Затем заклеила конверт и вручила лакею. О беременности она, разумеется, не упомянула, иначе бы мать прибыла в Лондон уже завтра к вечеру.Маркиза, нахмурившись, перечитала письмо дочери. Софи почти ничего не писала о муже ни в этом письме, ни в остальных, и Элоиза не могла решить: либо ей это просто кажется, либо действительно брак дочери дал трещину.— Джордж, — спросила она вечером за ужином, — что тебе известно о Патрике Фоуксе?Маркиз удивленно поднял глаза:— Что ты сказала, дорогая?— Как он по женской части?«Молодец Элоиза, — подумал Джордж. — Не стесняется называть вещи своими именами».— Ну что тебе сказать, дорогая. Фоукс, как и все, наверное, в юности проказничал.— Ты прекрасно понимаешь, что его юность меня совершенно не интересует, — нетерпеливо сказала Элоиза. — Я спрашиваю, как, по-твоему, он уже обзавелся любовницей или еще нет?Маркиз достаточно знал нравы светского общества, чтобы сомневаться. Было бы в высшей степени необычно, если бы Патрик не содержал любовницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46