Поняв наконец, что он имеет в виду, она окончательно покраснела.— В общем, более или менее…— Если нарушилась регулярность, то это не страшно. Я слышал, с девушками в первый месяц замужества это бывает. Обычно потом все приходит в норму.— Откуда ты все это знаешь?Патрик пожал плечами.— Софи, мы должны говорить друг с другом открыто. Учти, регулярность — это ключ к предотвращению зачатия.— Не понимаю.— Дело в том, — пояснил Патрик, — что в определенный период месяца пара может заниматься любовью, не опасаясь зачатия. Кроме того, в остальную часть месяца тоже можно кое-что предпринять. — Он нахмурился. — До сих пор я в этом отношении вел себя совершенно безответственно. Но теперь, Софи, пришла пора серьезно задуматься. Как только у тебя начнутся очередные месячные, дай мне знать, чтобы можно было разработать соответствующий план.— У меня еще никогда никто не требовал такого рода информации. — Эту фразу Софи произнесла немного резче, чем следовало бы.— Потому что прежде ты никогда не была замужем, — заметил Патрик и принялся легонько покусывать ее подбородок. — Я хочу, чтобы ты поняла, что это серьезно. До сих пор нам просто везло. — Он помолчал пару секунд. — Как ты думаешь, когда это у тебя начнется?— Понятия не имею.— Ладно, — произнес Патрик примирительным тоном, — давай сегодня поужинаем в постели. Я буду тебя кормить.— Ты будешь меня кормить?Патрик расплылся в улыбке.— Тебе понравится, я обещаю.И ей на самом деле очень понравилось. Она тоже кормила его. Особенно увлекательным ей показалось, как Патрик ест лимонный мусс, распределенный по различным частям ее тела. При этом мирские мысли о планировании семьи, зачатии и всем прочем вылетели из головы. У обоих.
Отца Мадлен поставили перед альтернативой: либо вообще потерять дочь, если она уедет куда-то в дикую американскую глушь, либо позволить ей несколько недель прикидываться французской аристократкой.— Значит, ты любишь этого недотепу? — быстро спросил он по-французски, потому что Брэддон стоял тут же рядом.— Да, папа, — покорно отозвалась Мадлен. — Но он не недотепа, папа.— Он недотепа, — сказал отец с нажимом, нахмурив кустистые брови. — Но мог попасться жених и похуже, а он какой-никакой, а все-таки граф. И какое вы имеете состояние? — спросил он, обращаясь к Брэддону.Тот вздрогнул, потому что немного отвлекся, пока отец с дочерью перебрасывались репликами на французском. Ни одного иностранного языка ему осилить так и не удалось. Да он особенно и не старался.— Да-да, — поспешно проговорил Брэддон после того, как Мадлен ткнула его локтем в бок. — Я имею двадцать пять тысяч фунтов годового дохода. А кроме того, имение в Лестершире, а также дома в Делбингтоне и Лондоне. В Лестершире, — добавил он с гордостью, — у меня хорошие конюшни. Тридцать четыре лошади.— Всего тридцать четыре! — проворчал Винсент Гарнье. — Если в поместье меньше пятидесяти лошадей, называться солидным оно не имеет права. — Он бросил острый взгляд на будущего зятя. Проблема Слэслоу была ему понятна. Английские аристократы часто вступают в браки с родственниками. — И какой вы граф?Брэддон изумленно вскинул брови. Старик что, спятил?— Граф Слэслоу, — проронил он, слегка заикаясь.— Нет! Какой по счету?— О! — Брэддон вспыхнул. — Второй. Графством мой отец был пожалован в шестидесятые годы.Он удивленно рассматривал хмурого Винсента. Откуда этому торговцу лошадьми известны такие тонкости, что второй граф — это граф только во втором поколении. То есть новый.— Мой прадед был виконтом, — заметил Брэддон в виде оправдания.— Хм-м.— Я хочу выйти за него замуж, — вмешалась Мадлен. Ей надо ели глупые мужские разговоры о количестве лошадей и номерах графов.— Чтобы он увез тебя в Америку? — рявкнул отец. — Никогда.— В таком случае мы останемся в Лондоне, — деловито заявила Мадлен, нисколько не смущаясь. — Мне придется притвориться французской аристократкой. Приятельница Брэддона обещала дать мне уроки этикета. Затем я отправлюсь на бал, где встречу Брэддона. Он влюбится в меня, и мы поженимся. Вот и все!Гарнье скривил рот. Такая канитель была ему явно не по вкусу.— А если кто-нибудь разнюхает? — проворчал он, глядя на Брэддона.— Я женюсь на Мадлен сразу же после знакомства, — ответил тот. — Да я и сейчас готов на ней жениться, какая она есть. И никто в семье запретить мне это не может. А на то, что подумают обо мне в высшем свете, я плевать хотел.Впервые в глазах Гарнье зажглись искорки симпатии к будущему зятю.— Ты можешь выдать себя за дочь маркиза де Фламмариона, — нехотя сказал он. — Возраст у вас примерно одинаковый.— О, папа, — воскликнула Мадлен, — как ты замечательно придумал! — Она повернулась к Брэддону. — Папа работал в поместье маркиза. Когда мы бежали из Франции, я была еще совсем маленькой и ничего не помню, но папа много рассказы вал мне об имении в Лимузене и о доме в Париже на рю де Вожирар. Маркиз вел довольно странный образ жизни, редко куда выезжал. Но его супруга была очень красивая и элегантно одевалась.— А родственники, сэр? — спохватился Брэддон. — Надо иметь в виду, что Лондон кишит французскими эмигрантами. Большей частью это аристократы, и все знают друг друга.— Насчет этого не беспокойтесь, — ответил Гарнье. — Семью маркиза никто не знает. Он старался не лезть в чужие дела и в свои никого не пускал. Его жена — другое дело. Она довольно часто посещала Париж. Но маркиз с дочерью постоянно находились в поместье.— Тогда все в порядке, — произнес Брэддон с облегчением. — А с вас, Мадлен, спрос невелик. Вы мало что можете помнить о тех несчастных временах. — Он посмотрел на Гарнье. — Я полагаю, маркиза нет в живых? То есть в Лондоне объявиться он не может?— Не может, — выдавил Гарнье сквозь стиснутые зубы. Мадлен, казалось, волновало еще что-то.— А правильно ли это — выдавать себя за дочь маркиза да Фламмариона? — озабоченно спросила она, обращаясь к отцу. — Помните, вы рассказывали, какой элегантной женщиной была маркиза, какая она была красавица. Здесь могут найтись люди, знавшие ее, и стоит им взглянуть на меня, как станет ясно, что у нас с ней нет ничего общего.Отец и жених, любившие ее каждый по-своему, почти одновременно вскинули брови.— Маркиза была, наверное, красавица, но и вы не хуже, — воскликнул Брэддон. Искренность тона на оставляла сомнений в том, что именно так он и думает. — А кроме того, дочь не обязательно должна походить на мать. Достаточно взглянуть на мою бедную сестру Маргарет. Мама всегда ворчала, что она на нее не похожа — слишком много веснушек, и слава Богу. Впрочем, это не помешало ей прекрасно выйти замуж. Я имею в виду Маргарет.После этой сбивчивой речи наступила короткая тишина. Брови Винсента Гарнье опять приняли свое нормальное положение, то есть насупленное.— У тебя все в порядке, дочка, — проворчал он. — И действительно, почему бы людям не предположить, что ты похожа на отца, маркиза.— Но им, может быть, известно, как он выглядел, — продолжала настаивать Мадлен. — Я уверена, что он тоже был стройный и элегантный. — Она недовольно оглядела свою пышную фигуру. — На аристократку я совершенно не похожа!— Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! — рявкнул отец. — И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.— Все в порядке, папа, не надо волноваться, — поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.— Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. — В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.— Не надо так говорить! При папе!Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.— Ладно, — прохрипел Гарнье, поднимая глаза, — отправляйтесь. — Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: — Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что «Морнинг пост», например, изображает ее довольно фривольной.Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы «Ларк» возвратился в Лондон.О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.Но скорейшего возвращения «Ларка» желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.Вот и сейчас в районе, известном как «Белые монахи», прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.— Как только Фоукс возвратится, — произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, — мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.У его собеседника на этот счет было другое мнение.— Будем мы осторожны или нет, — заметил он, — это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.— Хватит об этом, — презрительно сказал он. — Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.— Конечно-конечно, — пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). — Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.— Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? — предложил Моул.— Невозможно, — ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. — Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.— Да, возможно, вы правы, — согласился Моул. — И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?— Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, — ответил Фуко.— Понятно, — отозвала Моул и затих.— Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, — мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.— Говорю немного, — нерешительно обронил Моул. — Как говорится, впитал с молоком матери.— Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.— По-моему, это что-то вроде стола. Фуко язвительно улыбнулся:— Понятно. Дальше проверять ваши обширные познания в турецком нет смысла. — Он ненадолго задумался. — В таком случае мы поступим вот как: скажем Фоуксу, что вы не говорите по-английски. Все переговоры буду вести я один, а вы будете лишь присутствовать. Тем более что внешность у вас подходящая. По-турецки я говорю свободно.Моул кивнул и одернул шерстяные панталоны.— Завтра я пришлю к вам моего портного, — сказал месье Фуко. — Его зовут Франсуа. — Фуко улыбнулся. — Надеюсь, он не заблудится и благополучно найдет ваш дом.Моул снова кивнул.— А вам, милейший Моул, я поручаю следить за городским Домом Патрика Фоукса. Хотелось бы нанести ему визит сразу же после его возвращения. Тем временем вы соберете все необходимые сведения о его домочадцах и всем остальном. Это пригодится на случай, если наши усилия не увенчаются успехом. Тогда начнем искать другие подходы.— Будет сделано, — буркнул Моул. Его глаза засветились. Такие поручения ему были понятны.Месье Фуко поднялся и, не подавая Моулу руки и вообще не прощаясь, неторопливой походкой вышел за дверь к ожидающей Карете. На его тонких губах играла иезуитская улыбка. Глава 17 Спустя шесть недель поздно вечером в мартовский вторник «Ларк» встал у причала в лондонском порту. Примерно через полчаса на берег в числе прочих сошли достопочтенный Фоукс, подросток-француз и леди Софи. Последняя привлекла особенное внимание портовых грузчиков — некоторые в данный момент слонялись по причалу без дела, — уж больно она была хороша собой. При этом настоящая английская леди.Однако мысли и намерения у этой леди были совсем не соответствующие. Отплывая на «Ларке» в Уэльс, Софи не собиралась помогать Брэддону, но на обратном пути в ней созрело решение бросить вызов матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46