Часто ли ими пользовались? И кто?Почувствовав, как противно заныло под ложечкой, Мерседес закрыла футляр и убрала его обратно в чемодан. Она аккуратно положила обратно брюки и книжку, рубашки и носки и поставила чемодан вниз, на место. Потом стала ждать и сидела так тихо, что вдруг почувствовала, как мелкой дрожью дрожат ее руки.Колин вернулся минут через тридцать. Он не стал стучать перед тем как войти, полагая, что его шаги по коридору послужат ей достаточным предупреждением.Мерседес не пошевелилась, когда он вошел, лишь слегка приподняла голову. Она была почти в том же положении, как он ее оставил, и он сначала подумал, что она и не подходила к лохани с водой. Но, присмотревшись, решил, что она уже не такая грязная, как до его ухода. Лицо оставалось таким же бледным, но серый налет исчез вместе с полосами и пятнами грязи. Синяк на скуле стал ярче — он уже сиял всеми цветами радуги и распухал на глазах.Колин слегка выдвинул верхний ящик комода и повесил на край вычищенные и заштопанные чулки. Ботинки, чистые и блестящие, поставил на пол рядом. Он развернул перед ней платье, показывая, что он постарался отчистить почти все пятна, а потом сунул его ей в руки, чтобы она проверила работу.Она никогда не смогла бы сделать таких аккуратных стежков. Шов на плече был зашит безупречно. Горловина — самое сложное место, потому что здесь сама ткань треснула и разошлась, — была заштопана почти невидимыми стежками. Исчезла маленькая дырка на юбке, и был починен шов на талии.Неожиданно для себя Мерседес почувствовала, как к глазам подступили слезы и запершило в горле. Но приступ утих так же быстро, как и начался, и глаза, к ее удивлению, остались сухими. Комок в горле тоже рассосался. Она так и сидела, держа платье перед собой.— Спасибо!Он не ответил на ее благодарность. А вместо этого поднял кленовую шкатулку в левой руке и указал на ее нижнюю юбку с порванной оборкой.— Снимите — я ее тоже зашью.— Нет, что вы! Зачем вам…— Снимайте!— Почему вы меня перебиваете? — спросила она, немного осмелев. — Позвольте мне по крайней мере возразить!— Мисс Лейден, — сказал он, тщательно выговаривая ее имя, — если мне на нос садится муха, я не жду, когда она закончит свое дело. Я тут же ее сгоняю.— Вы сравниваете меня с…— Мне кажется, я выразился как нельзя более ясно. — Он увидел, как у нее слегка отвисла челюсть. — Вы удивлены, мисс Лейден? Да, это не очень лестно.— Я не собираюсь льстить вам, вы невеж…— Я имею в виду — вам не очень понравилось мое сравнение.Она закрыла рот и крепко сжала губы.— Все, это мое последнее слово, — решительно произнес он. — Снимайте вашу юбку, или, клянусь, я сниму ее с вас по частям!Мерседес больше не сопротивлялась. Встав, она закрылась платьем, спустила юбку и швырнула ему.— Осторожнее, мисс Лейден, — сказал он. — А то я могу подумать, что ваша благодарность — это только слова.— Идите вы…В ответ он лишь вопросительно поднял одну бровь.— Ну? — сказал он, ожидая конца фразы. Мерседес блеснула серыми глазами.— …к черту, — с вызовом сказала она. — Идите к черту! — И она бухнулась на постель, сама ошеломленная этой вспышкой ярости.— Браво, мисс Лейден, — сказал Колин.Он подошел к креслу, стоявшему позади Мерседес, по другую сторону кровати, чтобы скрыть от нее сдержанную улыбку удовлетворения, тронувшую его губы. Когда она разозлилась, в ее глазах прямо-таки молнии заблистали. Такое стоило увидеть еще раз.— Это была, видно, не муха, а оса, — вслух размышлял он. — Клянусь, я даже почувствовал ядовитое жало.Эти слова заставили ее вздрогнуть. Ей вдруг показалось, что нож, спрятанный на груди, стал огромным, как рыцарское копье. Неужели он знает о нем? Может, это завуалированный намек? Но как ему удалось…— — Не знаете, что сказать? — небрежно спросил он.— Вы прерываете даже мои мысли, капитан Торн! Уголки его губ поползли в стороны, и скупая усмешка превратилась в широкую улыбку. Пряча ее, Колин наклонился над открытой шкатулкой с иголками и нитками. Его молчание совершенно взбесило Мерседес, и она повернулась к нему, чтобы отчитать его, но он уже с довольным видом вдевал нитку в иголку.И у нее совершенно вылетело из головы все, что она хотела сказать ему.— Почему вы возите с собой швейную шкатулку? — спросила она.— Так делает всякий моряк, по крайней мере, если он хочет прилично выглядеть на берегу.— И все моряки умеют так же хорошо шить, как и вы? Он пришивал оборку широкими ровными стежками.— Кто лучше, а кто хуже, — прозаично заметил он.— А как вы научились?— Обычно — как все моряки. Зашивал паруса.Он снова вдел нитку, на этот раз более тонкую, и стал обшивать крошечными стежками кромку. Мерседес передвинулась на другую сторону кровати, чтобы ближе видеть его.— Вы не собираетесь надевать его? — спросил он.— Что?И тут она поняла, что он имеет в виду платье. Она все еще держала его перед собой, хотя уже и забыла, что закрылась им, заботясь о благопристойности.— Да-да… конечно!Колин склонил набок голову, но даже не посмотрел в ее сторону.— Это только вопрос, — сказал он. — Никак не приказ.Дрожь пробежала по телу Мерседес. Что он хотел этим сказать? Что он не против ее дезабилье? Это было бы ей как раз на руку! Мерседес не очень-то представляла себе, как она будет соблазнять мужчину, да еще такого бесстрастного, как Колин Торн. Но кажется, начало не такое уж плохое.— Я подожду, пока вы почините мне юбку, — тихо сказала она.Он лишь пожал плечами, хотя она рассчитывала на несколько другую реакцию. Тогда она слегка опустила платье. Бретелька лифа соскользнула у нее с плеча, но она не поправила ее.Он поднял на нее глаза, и его взгляд уперся в ее кровоподтек на скуле.— Расскажите, как это произошло, — потребовал он. Мерседес едва сдержала гримасу разочарования. Он не заметил ни атласной кожи ее обнаженного плеча, ни заманчивых округлостей груди. Нет, его пронзительные глаза углядели прежде всего ее недостаток. Мерседес неловко закрыла синяк рукой.— Он ударил меня.— Кто?Вопрос смутил ее. Он задал его мгновенно, будто давно подозревал ее во лжи и хотел захватить врасплох, чтобы вытянуть из нее правду.— Я не знаю его…— Как же вам удалось убежать?Она хотела было сказать, что сама вырвалась из рук воображаемого злоумышленника. Но потом остановилась на более правдоподобной версии.— В кустах раздался какой-то шум, может быть, там была собака или какое-то другое животное. Он испугался и отпустил меня.— И вы тут же убежали от него?— Да.— И сразу же пришли ко мне? Она покачала головой и отвела глаза подальше от его острого взгляда.— Нет, не сразу, — спокойно ответила она, будто бы напрягая память. — Сначала я спряталась и… долго сидела там, ждала, пока он уйдет. Он искал меня, но потом ему это, видно, наскучило. И он ушел. Я еще долго не решалась выйти. А когда вышла — не знала, куда идти, кроме как к вам. Вы себе не представляете, как граф встретил бы меня!— Расскажите мне.Его негромкий приказ заставил ее вздрогнуть. Рассказать? Это было уже не так просто, потому что больше походило на правду, чем на ложь. За последние годы граф часто предъявлял ей чудовищные обвинения.— Он уверен, что я уже одариваю своей благосклонностью кого вздумается, — сказала она. — Он бы обвинил меня… в распутстве. Он сказал бы, что я получила то, чего заслуживаю.— И вы еще тревожитесь, как бы я не убил этого человека? — удивился Колин. Она резко повернула голову:— Вы находите это забавным? Или вы думаете, что я должна из-за одного этого желать ему смерти?— Ну, скажем, я бы вас за это не порицал.— Вы не понимаете, — резко сказала она. — Дело не в том, что он говорит или делает. Главное — кто он.— Он ваш дядя.— Он граф Уэйборн!Ее повышенный тон не произвел на него никакого впечатления, и она в душе осудила себя за такую горячность. Она постаралась взять себя в руки.— Вы не знаете, какой он властный.Колин закончил последние стежки, перекусил нитку и спрятал иглу в шкатулку.— Я знаю только то, что он плохо управлял своим имением, испытывал терпение кредиторов, злоупотреблял своей властью и совсем запугал племянницу, убедив ее в том, что его жизнь необходимо спасать.Все это была чистая правда, хотя и не вся. Ее ясные серые глаза заклинали его.— Вы не можете представить себе всех последствий.— Последствий? — спросил он. — Для меня? Она покачала головой и тихо сказала:— Для меня.Он удивленно поднял брови.— Как это так?Мерседес встала. Возбужденная его неотступными вопросами, она и забыла, что ей нужно закрыться платьем. Минутой раньше такое действие было бы продуманным кокетством. Сейчас же все произошло без всякого расчета или умысла.— Если он погибнет, то все это обрушится на меня, — тихо сказала Мерседес.Он смотрел на ее платье, свисающее с края постели вне пределов его досягаемости. Нижние юбки облепили ей ноги. Краска возбуждения бросилась ей в лицо, слабым отблеском окрасив кожу на груди. Мерседес вызывающе подняла подбородок, отчего нежная шея ее мучительно напряглась. И резким контрастом смотрелись ее тонкие руки, скрещенные на груди в попытке принять оборонительную позицию. Он подумал, что она, наверное, воображает себя неприступной. Но он видел лишь беспомощность и уязвимость.Колин опустил на пол шкатулку для шитья и повесил зашитую нижнюю юбку на ручку кресла. Потом встал. Заметив его движение, хоть и очень медленное. Мерседес резко отступила назад. Он увидел, как она задела бедром о край тумбочки и вздрогнула, как от сильной боли. Такая боль могла возникнуть только от удара по ушибленному месту.Сразу забыв обо всех других вопросах, он спросил:— У вас есть еще ушибы?Она вытянула руку, не давая ему приблизиться.— Нет, больше ничего.Он хотел было отвести ее руку в сторону, но потом передумал и крепко схватил за запястье. Она пыталась вырваться, но силы были явно неравные. Он подождал, словно отпуская ей время для того, чтобы она могла понять, что сопротивление бессмысленно.— Дайте мне посмотреть, — сказал он. В ответ Мерседес упрямо сжала губы. — Ну, значит, я сделаю это сам.Без дальнейших предупреждений Колин сделал одно неуловимое движение, и она оказалась в его объятиях. Еще одно движение — и он уже поднял ее как младенца под руки и под коленки.Мерседес была одно оскорбленное достоинство. Стиснув зубы, она отказывалась признать очевидное. Он отпустит ее только тогда, когда сделает свое дело, и ни секундой раньше. И никакие ее мольбы здесь не помогут.Колин положил ее на постель. Ее судорожная попытка встать была тут же подавлена. Его большие руки железной хваткой держали ее запястья, так что она и пальцем не могла пошевелить. Бедром он прижал ей ноги. Когда Колин наклонился над ней, светлая прядь волос упала ему на лоб.Охваченная непонятным желанием убрать эти волосы со лба, Мерседес прекратила сопротивление.— Так-то лучше, — сказал он.«Чего уж тут хорошего?!» — подумала она с ужасом. Он, конечно же, заподозрил ее в попытке убить его, а не ласкать.— А теперь я посмотрю, что с вами сделали. На мгновение она забыла, на что была направлена эта его атака.— Это синяк, — ответила она. — Я видела его, когда мылась. Уверяю вас, я от него не умру.Он дал ей высказаться, а потом, будто она ничего и не говорила, поднял чуть ли не до пояса ее нижние юбки и приспустил на левой ноге хлопковые панталоны. На гладкой кремоватой коже красовался синевато-багровый кровоподтек. Сам синяк был размером с соверен, в центре он был почти черным, а ближе к краям был расцвечен всеми оттенками фиолетового.Колин тихонько присвистнул.— Это лишь четвертая часть того, что будет завтра.— Ну что, убедились? — с раздражением спросила она. — Я же говорила вам, что это просто синяк.Но он не торопился оправлять ее юбки. Он на своем веку видел достаточно всяких ран и догадывался о происхождении этого кровоподтека.— Кожа на бедре почти проколота. У него было оружие?Мерседес издала нечто вроде тихого рычания, что красноречиво говорило о степени ее возмущения.Колин посмотрел на нее с восхищением. Он с опозданием понял, чем было вызвано это рычание, и привел в порядок панталоны и юбки, все еще не отпуская ее рук.— Теперь лучше?Мерседес не удосужилась ответить на этот вопрос.— У него не было оружия, — сказала она. — По крайней мере, он не применял его ко мне. Я наткнулась на что-то, когда убегала от него.Она подумала, что это достаточно туманно и в то же время удовлетворит его. Не могла же она признаться, что всему виной угол письменного стола, на который она налетела благодаря дядюшке.Колин посмотрел на нее долгим взглядом, размышляя.— Вполне возможно, валялась сломанная ветка, — сказал он. — Вам еще повезло, что она не проткнула вам ногу.— Да-да, я непременно буду поминать это в своих вечерних молитвах.Ее язвительный тон, который мало сочетался с ее благовоспитанностью и благородством манер, развеселил его.— Нельзя сказать, чтобы ваше остроумие чрезмерно пострадало от переживаний этой ночи.— На меня напали не из-за моего остроумия, — ответила она.Мерседес замолчала, увидев прямо над собой темные глаза Колина. Он всматривался в ее лицо, новым, заинтересованным взглядом окидывая волосы, лоб и брови. Слегка наклонив голову, он изучал форму ее носа, ушей и овал ее щеки. Теперь его глаза задержались не на ушибленном подбородке, а на губах. И Мерседес почувствовала, как они сами собой приоткрылись, когда она наконец перевела долго сдерживаемое дыхание.Он встретился с ней глазами, и она заметила, что взгляд у него совсем не отсутствующий, как раньше, — в нем появилась какая-то теплота.— Скажите правду — зачем вы вернулись сюда? — спросил он.Его голос вдруг стал хриплым, и это удивило Мерседес больше, чем сам вопрос.— Я уже говорила вам, — ответила она. Его голова наклонилась еще ниже.— Я помню, что вы мне сказали.Мерседес прикусила нижнюю губу. Он дал ей понять, что она не сказала ему правду, — так оно и было, но это совсем не то, о чем он, кажется, подумал.— Значит, вы плохо меня слушали. Колин покачал головой:— Черта с два!Она не смогла увернуться от поцелуя. Мерседес не верила, что это случится, пока не почувствовала его губы на своих губах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57