Отец ее фермер, так что она росла обычной сельской девочкой. Эти люди о будущности своих детей никогда особенно не задумывались, и Кэролайн, скорее всего, ждал ранний брак с сынком соседа-фермера, так что к двадцати одному году, глядишь, у нее уже была бы куча детишек. Но я думаю, Кэролайн всегда знала, что такая участь не для нее, у этой девочки были амбиции. Поняв, что у нее хорошие перспективы, я поговорила с родителями, посоветовала поддержать ее, предоставив возможности, которых она достойна.
Мисс Патрик умолкла, сделала глоток чая «Эрл Грэй», помолчала, глядя в чашку, будто всматриваясь в прошлое.
— Когда-то я сама была танцовщицей. Вы, конечно, слишком молоды, чтобы помнить те времена, когда я была довольно известна. В те дни я была на пороге блистательной карьеры. Но матушка моя, увы, серьезно заболела, ей требовался уход, и отец решил, что лучше бы мне вернуться домой. Ну а когда она умерла, мне пришлось остаться дома, чтобы ухаживать уже за ним.
Я бросила взгляд в сторону пианино.
Ее отец на снимке выглядел крепким и бодрым человеком, знающим, чего хочет в жизни, и твердо идущим своим путем. Да, грустная сказочка, но слишком отполированная пересказами, чтобы казаться искренней. И все же сомневаться в ее правдивости не было никаких оснований. Возможно, все это давно отболело, к тому же начинать деловые отношения с недоверия — неразумно. История обычная: пожилая женщина с незадавшейся судьбой мечтает, чтобы ее приемная дочь добилась в жизни того, чего не добилась она сама. А в данном случае семена упали на благодатную почву. Для одержимой балетом малышки мисс Патрик стала сказочной феей.
— Конечно, родители желали девочке добра, но все упиралось в деньги, так что я предложила платить за нее. Это было полуофициальное удочерение. Она жила здесь, у меня, я репетировала с ней, а когда научила всему, что знала сама, то наняла для нее опытных педагогов. Она оставалась со мной до семнадцати лет. Затем уехала в Лондон, в Королевскую балетную школу. С тех пор так и жила в Лондоне.
Кэролайн Гамильтон? Нет, я ничего не слышала о ней, но для меня в свое время было открытием, что Барышников — это не новый сорт русской водки.
— И она преуспела?
— Да, мисс Вульф, да! Кэролайн удивительная танцовщица. Уж одно то, что она выступала в составе одной из лучших балетных трупп…
Я рассматривала костяшки своих конвульсивно сжавшихся пальцев. Это была реакция на прекрасные сказки о зернышках, которые могут произрасти даже средь холодных и мрачных холмов северо-востока. Так что же в таком случае прервало все это благолепие?
— А до этого она постоянно поддерживала с вами отношения?
— Всегда. Каждый месяц, без пропусков. — Мое удивление, кажется, было хозяйкой замечено. — Мы так договорились. Раз в месяц она должна бьгла позвонить или написать открытку.
Вдруг я представила себе эту неведомую Кэролайн, спрятавшуюся от всех и вся в постели с сексапильным молодым человеком. Вокруг разбросаны опустошенные упаковки из-под готовой китайской еды, а на туалетном столике рядом с кроватью дожидается своего часа куча открыток, адресованных мисс Патрик. Юность, как говорится, берет свое.
— За последние семь недель я звонила в ее квартиру раз десять, если не больше. Там никто не отвечает. Труппу, в которой, по моим сведениям, Кэролайн работала, она, как выяснилось, оставила еще год назад. Они дали мне имя другого нанимателя. Когда я позвонила туда, мне сказали, что не видели ее около шести месяцев.
— Если я правильно поняла, она не писала вам о смене работы или о каких-то возникших у нее трудностях?
— Нет.
— Хотя до ее исчезновения вы поддерживали с ней постоянные отношения?
— Увы…
Она произнесла это тихо, вновь уставившись в чашку с чаем. Не спросила ли она себя в тот момент, — возможно, впервые, — когда именно приемная дочь начала ей лгать?
— А вы уверены, что она не входила в контакт с кем-нибудь еще? С родителями, к примеру?
— Абсолютно исключено. И я бы предпочла, мисс Вульф, чтобы вы не беспокоили их. Кэролайн годами не виделась со своим семейством. Несомненно, не обратилась к ним и теперь. Тем более не предупредив меня.
— Понятно. Итак, мисс Патрик, скажите, что именно вас беспокоит больше всего ?
Этот вполне безобидный вопрос все же заставил ее вздрогнуть. Я ждала. В наступившей тишине лишь настенные часы продолжали тупо тикать этаким настырным метрономом. Я видела, что леди чего-то недоговаривает. Что-то тут, видно, было, о чем она говорить не желала. Но, несмотря на упрямство почтенной леди, я чувствовала себя виноватой перед ней. Впрочем, она явно не принадлежала к тому типу женщин, которые могут по достоинству оценить сочувствие. Взглянув на меня, она внутренне собралась, взяла, как говорится, себя в руки.
— Боюсь, мисс Вульф, мне нечего добавить к сказанному. А вы считаете, что этой информации вам будет недостаточно?
Ну, что есть, то и есть. В конце концов это не тот случай, когда есть причины ощущать свою вину. Хотя мисс Патрик и перестала быть прекрасным Умирающим лебедем Сен-Санса, она все еще оставалась старой птицей, желающей знать, где обретается ее едва оперившийся птенчик. И кто, кроме меня, сделает это лучше полиции? Кстати, это был мой последний вопрос.
— Почему вы обратились к частному сыску, а не к полиции?
— Как-то я слышала по радио, что в Британии ежегодно пропадают двадцать пять тысяч человек. Ну вот и подумала, что, хотя Кэролайн слишком долго не дает о себе знать, ни один полисмен не станет придавать особого значения тревогам старухи.
Она была права.
— Хорошо, мисс Патрик, буду рада помочь, если, конечно, вы хотите моей помощи. Должна пояснить, мой гонорар составляет семьдесят пять фунтов в день, включая расходы. Не могу сказать, как долго продлится расследование, но дней через пять-шесть я обязательно предоставлю вам отчет, дабы вы оценили, насколько я продвинулась в этом деле.
Начиная карьеру частного сыщика, я не раз отрабатывала перед зеркалом разговор с клиентами о деньгах. Казалось, так грубо обсуждать денежные проблемы с человеком, который потерял близкого или чем-то сильно встревожен и напуган. Но практика показала, что подобные разговоры нередко отвлекают человека от мучительной боли. Мисс Патрик кивнула, затем встала и прошла к старому дубовому буфету, стоявшему возле окна. И что удивительно: сколько бы лет ни прошло со времен ее молодости, было приятно наблюдать, как она двигается. Она склонила лебединую шею над верхним ящиком и принялась что-то искать в нем. Мне вдруг так живо представилась девчушка, которая, пританцовывая, движется по дому, будто порхая по сцене перед воображаемыми зрителями. Я с грустью подумала о том, что жизнь ее, обещавшая столько прекрасного, не состоялась. Но вот она вернулась, в одной руке держа серую картонную папку, а в другой— несколько банкнот по пятьдесят фунтов, и очарование развеялось.
— Не знаю, мисс Вульф, сумеете ли вы найти Кэролайн, но надеюсь, что вам это удастся, так что полагаю, лучше мне нанять вас, чем еще кого-то. Но ведь вам, если не ошибаюсь, понадобится аванс?
Ну, Ханна, подумала я, тебе потребуется особое мужество, чтобы взять деньги со столь царственной клиентки.
Теперь, с деньгами в кармане, я могла позволить себе взять такси, чтобы доехать до станции. Но на самой станции предстояло как-то убить полчаса. А что, в самом деле, дремать, сидя в зале ожидания, когда пора приниматься за работу? Местные начальники сдались под моим натиском и сообщили все, что знали о Гамильтонах. Вот я и позвонила им из привокзальной телефонной будки.
«…я бы предпочла, мисс Вульф, чтобы вы не беспокоили их. Кэролайн годами не виделась со своим семейством. Несомненно, не обратилась к ним и теперь. Тем более не предупредив меня…» — так сказала мне мисс Патрик. Не то чтобы я не поверила ей, скорее это возбудило во мне любопытство. Все же родня есть родня, и как бы старая дама ни противилась этому, но существуют кровные связи, которыми человеку не так-то легко пренебречь. Звонок этот, увы, никаких сведений мне не добавил. Отец девушки, говоривший со мной, не выразил ни малейшего интереса к тому, где находится его дочь, так что мне с трудом верилось, что это действительно ее отец.
— Ох, да она давным-давно не живет у нас, обретается где-то в Лондоне. Да?.. Нет, понятия не имею, ведь она к нам много лет носа не кажет. Что?.. Какой у нее телефон? Да откуда мне знать? Спросите у моей супруги, может, у нее где и записано… Мы ведь и вправду давно ее не видели и не слышали. Если вы хотите найти ее, вам лучше связаться с Августой Патрик. Она о Кэролайн знает больше нашего. Как, вы сказали, вас зовут?
Но я не ответила, положила трубку. Что толку продолжать этот разговор! Чувствовалось, что в отчем доме Кэролайн, куда я звонила, нет ни любви к дочери, ни интереса к тому, как складывается ее лсизнь. Родители! Или они любят вас чересчур сильно — или не любят вообще. Не удивительно, что такие семьи называют семьями без стержня. Допускаю, что Кэролайн была движима не столько желанием стать балериной, сколько стремлением вырваться из семейно-кухонного плена. Я подумала о той боли, соединенной с тайным ликованием, с которыми оставляют отчий дом, после чего, конечно, вам уже нет пути назад. Не помогут ни письма, ни телефонные звонки.
Поезд, которому плевать на ваши проблемы, опоздал на двадцать минут. Мы, пассажиры, толпились в сгущающихся сумерках серого зимнего вечера. Я сидела и наблюдала, как толпу постепенно поедает вечерняя тьма, потом раскрыла серую папку.
Кэролайн Гамильтон. История жизни в словах и фотографиях. Немного в самом деле, если, исходя из этого, тебе предстоит действовать. Тощая подборка газетных вырезок: сообщения в местной прессе об успехах девушки из провинции, удостоившейся медалей и поступившей учиться в Королевскую балетную школу. Несколько расплывчатых фотографий являли образ хрупкой девчушки с прекрасными волосами, неловко позирующей в танцевальной позе. Вот еще три фотографии, где повзрослевшая Кэролайн держалась увереннее, глядя прямо в камеру, волосы гладко зачесаны назад, глаза сияют и улыбаются. Выглядела она почти красивой, разве что скулы немного высоковаты. Хотя чуть ввалившиеся щеки вполне могли соответствовать летучести ножек. А может, эта девушка просто недоедала? Я попыталась найти Кэролайн в десятке известных балетных трупп, снимки которых были вложены в папку. Нет, невозможно узнать ее среди всех этих юных лебедей в белых тюлевых пачках, взметнувших к небесам хрупкие ручки и сияющих стандартными театральными улыбками. Тем более что на этих снимках они все явно старались лишь для фотографа. А на последней фотографии— самой выразительной — Кэролайн была без сценического костюма. Просто юная женщина с распущенными волосами, блестящей волной струящимися по ее плечам и спине, будто она только что вымыла их и теперь просушивала. Но снимали ее при свете солнца, так что выделялись только щеки, нос и рот, глаза же были прищурены, и взгляд их казался каким-то зыбким. Впрочем, всего этого вполне достаточно для опознания.
Затем я перешла к корреспонденции, хотя и понимала, что к этому еще не раз придется вернуться. Здесь были открытки, датированные тем временем, когда, если верить мисс Патрик, Кэролайн оставила работу, не сообщив об этом ей, своей попечительнице. Да уж, если это образчик их отношений, старушка едва ли могла рассчитывать на полный отчет. Почтовыми открытками обычно отделываются люди, которым некогда, да и не о чем, в сущности, вам писать.
Это были некие подобия хокку схожего содержания, такие, к примеру, как: «Дорогая тетушка Мод, благодарю за присланную книгу. Надеюсь, с киской все в порядке, привет Ханне». Согласитесь, для женщины двадцати трех лет подобный стиль слишком уж инфантилен, что вызывало тревожное недоумение. Впрочем, ведь ее талант был скорее физического свойства, нежели умственного. Так почему кто-то должен был ожидать от нее красноречия? Но как насчет теплых чувств? Ведь она писала женщине, ставшей для нее второй матерью. То, что я прочитала далее, было, судя по дате, одной из последних весточек, полученных мисс Патрик.
«Дорогая мисс Патрик, на этой неделе видела удивительную постановку „Ромео и Джульетты“ в „Гарден“. Сработано явно на основе пары новых пьес, музыка Родни Бэннета. Появилась возможность куда-нибудь съездить весной. Если поеду, дам вам знать. Ваша Кэролайн».
На обороте открытки была одна из танцовщиц Дега, та, что низко склонилась над балетной туфлей, восхищая зрителя грациозным изгибом спины. Я проверила, нет ли надписей на картинках. Еще раз пролистала открытки. Нет, нигде ни словечка. Даже последнее послание, с почтовым штемпелем от 6 декабря, отправленное откуда-то из Вест-Энда с заснеженной сценкой и искренним поздравлением с Рождеством, было таким же безмятежно спокойным сообщением о погоде и балетных делах. Едва ли так писала бы встревоженная чем-то девушка. Но все же это может оказаться ключом к разгадке, так что потом придется рассмотреть эти балетные дела поподробнее.
Покопавшись в папке, я обнаружила адрес и телефон последнего места ее работы, труппы, о которой я никогда не слышала. Помня свой конфуз с Барышниковым, я не торопилась делать выводы, но все же мне казалось, что студия «Херувим» на Уолворт-роуд это далеко не «Сити балет». Возможно, плечи Кэролайн согнулись под тяжким грузом ожиданий, возложенных на нее мисс Патрик? Перед моим внутренним взором вновь возник образ девицы, забывшей в плотских утехах о долге перед приемной матерью. Это, конечно, не очень вяжется с образом ангелоподобного белокурого существа, но зато гораздо лучше может объяснить характер особы, длительное время вынужденной воплощать в жизнь чужие фантазии.
Правило номер три. Уж если взялась за работу, не устраивай себе отпуска, даже кратковременного. Отдыхать можно, лишь завершив дело.
Глава 2
В большинстве случаев приходится начинать с самого начала. Ничего эффектного или рискованного в том нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38