— Одно непонятно — каким боком сюда замешаны вампиры?Меня же куда больше интересовало другое. Зачем Кате вдруг понадобилось убивать своего мужа? Нет, разумеется, понятно, что из-за наследства… Но почему именно сейчас? Что послужило поводом? И при чем тут вампир, кто бы он ни был?— Это нам и предстоит выяснить в самое ближайшее время, — сказал Себастьян.Я сообразила, что он снова читал мои мысли, только потом, когда сердиться на него было уже поздно. Глава 32ПРИМАНКА — Катя? Хорошо, что я вас застал… — Себастьян, меряя шагами кабинет, говорил по телефону, а Даниель, Надя и я тише воды, ниже травы сидели за столом и, навострив уши, слушали. — Как вы точно сказали! Именно для того, чтобы порадовать, я вам и звоню. Кажется, мы раскрыли ваше дело… — голос у Себастьяна был веселый и ласковый. Так, наверное, заговорила бы кошка, играющая с мышью, если бы вдруг случайно обрела дар речи. — Ну, разве же это быстро? Быстро — это если в течение суток, по горячим следам… Некто Андрей Рябинин… Да, сын. Вы знакомы с ним? — Себастьян поднял глаза на нас, покрутил раскрытой кистью свободной руки в воздухе, покачивая головой и кривя губы. Мы без малейшего затруднения поняли, что эти жесты означают Катин ответ о знакомстве с Рябининым: мол, так, немного, виделись пару раз. — А разве это не очевидно? — задал Себастьян вопрос, и мы догадались, что Катя поинтересовалась мотивом. — Сведение счетов. Парню нужны были деньги, он пришел просить их у вашего мужа. Тот отказался дать, и Рябинин перерезал ему горло. Потом опомнился, испугался и, поняв, что сделанного не поправишь, решил замести следы. Инсценировал картину «Поцелуй вампира», чтобы направить следствие по ложному пути. Для этой же цели утащил с собой фотоаппарат… Да, оператора убил тоже он — тот его шантажировал. Думаю, завтра, во время обыска, мы найдем у него в квартире нужные нам улики… Нет, мы не могли провести обыск сразу — у нас же не было ордера… Хорошо, я буду держать вас в курсе дела.Как только Себастьян положил трубку, кабинет огласился дружными аплодисментами и криками «браво», «бис!». Себастьян с выражением признательности на лице раскланялся перед благодарной публикой, прижимая руку к груди. Когда аплодисменты стихли, он присел на краешек стола и сказал:— У меня есть странное предчувствие, что этой ночью кто-то попытается попасть в квартиру Рябинина.— У меня есть не менее странное предчувствие, что этот кто-то принесет с собой фотоаппарат и пистолет, — хмыкнула я.— У меня тоже есть волшебное предчувствие: кого-то там будет ждать радушный прием, — подхватил Даниель.— А у меня нет никаких предчувствий, — сказала Надя. — У меня есть только просьба освободить меня от встречи с неким кем-то. Ночью я предпочитаю спать, а если уж и шастать где-нибудь, то пусть это будут дискотеки и ночные клубы, но никак не чужие подъезды и квартиры.— А как же дух авантюризма? — удивилась я. — Не ты ли упрекала меня за его отсутствие? А теперь сама ведешь себя как типичная приземленная курица!Надя насупилась и набрала в грудь воздуха, чтобы изложить свою точку зрения по этому вопросу, но Даниель не дал ей даже начать:— Вы обе сможете обсудить точное значение термина «приземленная курица» на досуге, а именно — как раз сегодня ночью, потому что ни одна из вас в засаде участвовать не будет. Делать вам там совершенно нечего вне зависимости от того, есть в вас дух авантюризма или его отродясь не водилось.— Ну уж нет! — возмутилась я. — Как это… Я не увижу, как поймают с поличным эту мымру, которая мало того, что испортила мне отпуск, так еще и намекала, что я — обыватель? Ни в коем случае! Я не могу отказаться от такого удовольствия. Себастьян, ну должна же быть справедливость на свете!— Должен тебя огорчить, — без улыбки ответил Себастьян. — Она, конечно, должна быть. Но ее почему-то нет. Глава 33ЗАПАДНЯ Препираться со мной оказалось делом нелегким. Я уперлась, как ослица, и нипочем не желала сдаваться. К тому же давила на все кнопки и педали, какие только, по моему мнению, могли воздействовать на Себастьяна. Правда, при этом оставалась тактичной, милой и в выражениях сдержанной — повторения ссоры мне не хотелось. Себастьяну было еще трудней — он явно тоже дорожил нашим примирением, ругаться со мной не хотел, а жестко приказывать не решался. В результате ему пришлось пойти на компромисс: мы договорились, что я поеду вместе с ангелами, но в самой засаде участвовать не буду — посижу в машине. А когда Катю в наручниках поведут мимо — а в том, что так и случится, никто не сомневался, — я из машины вылезу и дам волю своему злорадству. Молча, разумеется, я же не садистка все-таки.Надя, узнав, что я все-таки настояла на своем, только фыркнула и заметила:— Потом поймешь, во что ввязываешься. Но поздно будет.Если б я знала, насколько она права!Незадолго до наступления темноты две милицейские машины и наша черная «Победа» остановились неподалеку от дома, где находилась квартира Рябинина. Вернее — квартира Катиной мамы, сданная Рябинину. Интересно, думала я, что заставило парня снимать квартиру у родственницы своего злейшего врага? Когда я задала свой вопрос Себастьяну, он пожал плечами и ответил, что родственники врага — не обязательно наши враги. И потом пояснил, что, насколько он понял, Катина мама любит брать под крыло неприкаянных молодых людей.С этими словами он вслед за Даниелем вышел из машины, на прощание строго наказав мне оставаться внутри, сидеть тихо, а если что — спрятаться на полу. Это «если что» мне сильно не понравилось, и я стала прикидывать, каким может быть «если что»: что «если»? и если «что»? А поскольку ни в фантазии, ни в свободном времени недостатка у меня не было, через несколько минут я уже тихо, но оживленно хихикала, воображая, что на «Победу» покусились угонщики, залезли внутрь, а я спряталась на полу и в самый разгар их попыток завести машину вылезла со словами: «Товарищи пассажиры! Хочу предложить вашему вниманию сливочный шоколад с орехами по заводской цене!»Тут в окно «Победы» заглянуло лицо, и я пискнула от испуга. К счастью, это оказался всего-навсего Даниель.— Слушай, почему вы с Надей все время пугаетесь, когда я появляюсь? — удивленно спросил он, открывая дверцу и заглядывая в салон. — На вот, я тебе принес на всякий случай, — он протянул мне маленький, словно игрушечный, серебристый пистолет. — Только, умоляю, не пали сразу во все, что покажется тебе страшным или подозрительным, ладно?Я пообещала вести себя благоразумно и в подтверждение своих благих намерений спрятала пистолет в рюкзак. А из рюкзака достала термос со сладким чаем, сверток с бутербродами, пакет с ванильными сухарями и кулек конфет. Я уже, кажется, упоминала, что меня на нервной почве одолевает страшный жор, иногда в сочетании с не менее страшной сонливостью. Бывает, конечно, и наоборот — я теряю и сон, и аппетит. Но такое случается только при сильных любовных переживаниях.Пиршество мое закончилось тем, чем и должно было закончиться. Наевшись до отвала, потаращившись немного осоловелыми глазами в темноту за окнами машины и зевнув от всей души раз двадцать, я устроилась поудобнее, закрыла глаза и моментально провалилась в глубокий и крепкий сон.Проснулась я от хлопка автомобильной дверцы — кто-то сел на водительское сиденье. Я приняла сидячее положение — за время сна я съехала куда-то вбок и вниз, приняв положение, которое моя кузина образно называет позой «зю», — и, пытаясь разлепить веки, сонным голосом спросила:— Ну что, поймали ее?— Пока что нет! — насмешливо ответил женский голос, и одновременно с этим раздался неприятный металлический щелчок.Глаза мои распахнулись сами собой. И первое, что они увидели, было дуло пистолета, направленное мне прямо в лоб.— Добрый вечер! — хрипло сказала Катя.С трудом оторвав глаза от пистолета, я встретилась с ней взглядом. Надо признаться, это доставило мне столько же радости, сколько можно испытать, обнаружив, что стоишь на краю колодца и держаться тебе абсолютно не за что. На бледном лице Кати, покрытом крупными каплями пота, обозначилась какая-то полубезумная улыбка, пистолет трясся в ее руке. К сожалению, я была слишком близко от нее, чтобы надеяться, что, начав стрелять в меня, она промахнется. У меня тоже был пистолет, но что толку? За ним надо было лезть в рюкзак, а Катя вряд ли была настроена на то, чтобы позволить мне это.Дуло пистолета уткнулось мне в переносицу. От холодного прикосновения металла меня моментально затрясло, как осиновый лист. Катя же отвернулась от меня и, держа пистолет все в том же положении, начала вращать ручку стеклоподъемника. Приоткрыв окно, она проорала в темноту:— У меня ваша девчонка! Если кто-нибудь из вас подойдет к машине ближе чем на два метра, она умрет!После этих слов мне показалось, что умру я гораздо раньше и даже без помощи Катиного пистолета — просто окочурюсь от страха.А Катя снова повернулась ко мне.— Лезь вперед! — потребовала она, плотнее прижимая пистолет к моей голове.— Как это? — растерянно пролепетала я.— Перелезай на переднее сиденье! Живо! Мне пришлось повиноваться, хотя руки и ноги слушались неохотно, а зубы лихо исполняли ударную партию из какой-то веселенькой джазовой композиции.— Хромова, отпустите девушку, — раздался усиленный мегафоном голос Захарова. — Этим вы ничего не добьетесь. Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно!— Ничего, ничего… — шептала тем временем Катя. — Ничего, ничего, ничего…На ее счастье, Даниель оставил ключи в зажигании. На ее беду, «Победа» принадлежала ангелу, и, даже имея в своем распоряжении ключи, посторонний человек не мог завести эту машину. А у Кати, вдобавок ко всему, одна рука была занята пистолетом, да и нервы ее были не в порядке. И когда она принялась левой рукой шарить под приборной панелью, а правой, державшей пистолет, начала крутить ключ зажигания, оставив на минуту меня без внимания, дверь с моей стороны распахнулась и кто-то с силой выдернул меня наружу.Как только я вывалилась из машины, меня схватили в охапку и потащили прочь от машины, прикрывая собой. Что-то грохнуло совсем рядом, потом раздались выстрелы и нечленораздельные крики… Отбежав от «Победы» на полтора десятка метров, мы с моим спасителем повалились на сырую траву…В ту же минуту я увидела бегущих в нашу сторону Себастьяна и Даниеля.Мой ангел, подбежавший первым, схватил меня за плечи и прошептал:— Ты цела?У меня хватило сил только на то, чтобы слабо кивнуть. Тогда Себастьян повернулся к моему спасителю. К тому времени в глазах у меня уже прояснилось, так что и я смогла рассмотреть его. И вскрикнула от удивления.Это был тот самый сероглазый саксофонист!Правда, теперь рукав его черного бушлата был порван, и по нему на глазах расползалось темное пятно.— Ты ранен! — воскликнул Себастьян.— Пустяки! — совершенно в духе всяких там боевиков отмахнулся саксофонист. — Царапина.— Не надо было так рисковать, — Себастьян укоризненно покачал головой.— Я привык сам исправлять свои ошибки.— Это была наша ошибка, не твоя.— Нет, и моя тоже. Я мог этого не допустить…Даниель легко, как бумагу, разорвал рукав, обнажив руку, по которой ручейками текла кровь, капая с ладони и пальцев.— Ну, вот, — шипя от боли, произнес саксофонист, — испортил хорошую вещь. Можно ведь было еще постирать да зашить…— Я тебе еще сто штук таких достану, — пообещал Даниель и подул на рану. Кровь тут же перестала течь, а поверхность раны покрылась темной корочкой. — Через пару дней будешь как новенький, — пообещал Даниель.— Зачем вы пошли в сыщики? — зачарованно спросила я. — Стали бы лучше докторами…— Докторов у вас и без нас хватает, — ответил Даниель. — К тому же в мединститут без блата не пробьешься, а без диплома на работу не примут даже в районную поликлинику.Я так и не поняла, шутил он или говорил серьезно. Кроме того, меня заботил вопрос посерьезнее.— Кто это? — спросила я у Себастьяна, показав кивком головы на саксофониста. Ангелы тем временем подняли нас обоих на ноги.— Давай об этом дома поговорим! — сурово ответил Себастьян.Из-за «Победы» вынырнул и пошел нам навстречу Захаров, радостно потирающий руки.— Ну, как вы тут? Все живы?— Как видишь, — сдержанно отозвался Себастьян.— Ну, мы вдовушку нашу взяли в целости и сохранности, пара синяков не в счет. Наши тоже в порядке.— Где она? — спросила я.Захаров посмотрел на меня холодно и нехотя процедил:— Увезли уже.Потом повернулся к Себастьяну и сказал, кивая в мою сторону:— Слушай, Шнайдер, уволь ты эту девицу, а… Христом-богом прошу, для ее же блага! Ведь пристукнут же ее как-нибудь, а ты себе ее смерть никогда не простишь.К моему сильнейшему негодованию, Себастьян ответил:— Мы подумаем над этим вопросом.Весь путь до дома (имеется в виду жилище Даниеля и Себастьяна) мы проделали в полнейшем молчании. Саксофонист дремал, прислонившись головой к оконному стеклу, только тихонько постанывал, когда «Победу» очень уж сильно встряхивало на московских выбоинах — видать, рана, несмотря на лечение Даниеля, все-таки его беспокоила. Ангелы, сидевшие впереди, всем своим видом демонстрировали нежелание вести беседу. Даже спины их, казалось, советовали мне не лезть к ним с разговорами. Ну, я и не лезла. А ела конфеты потихонечку. Вообще-то, меня винить не в чем. Я тихо сидела в машине, как мне и было велено. Сами Катю чуть не упустили, так пусть на себя и пеняют. И нечего изображать сидячие монументы. По приезде на место случилось небольшое столпотворение — стараниями Нади. Она из-за раны саксофониста устроила такой переполох, словно тому, по меньшей мере, отрезали голову. А вот мои злоключения не тронули ее нисколько.— Говорила я тебе! — заявила подружка с возмутительным бессердечием. — Не слушаешь умных людей — и вот результат!— Ну, вообще-то, виноват во всем я, — соизволил тут признаться Себастьян. Но вместо ожидаемого: «упустил преступницу и подверг опасности жизнь любимой» я услышала совсем другое: — Поддался на уговоры и взял ее с собой, а этого делать, конечно же, не следовало.Тут я не выдержала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30