Кроме того лифта, на котором вы спустились, тут есть подъемник, несомненно, единственный в мире, благодаря которому фабрику легко снабжать всем необходимым. Как видите, рабочая сила тут дешевая.
— Но разве можно сохранить тайну, когда задействовано столько людей? — спросил я.
— Это — вопрос организации, мистер Кэрригэн. Более счастливых грузчиков, сами видите, нигде не найти. Стоит этим ребятам попасть под землю, и они уже не выходят отсюда.
— Что вы хотите сказать? Как лошади в шахтах?
— Вот именно. А когда нужда в них отпадает, их отправляют на Тортугу — с деньгами и пробелами в памяти. — Только руководители разных служб передвигаются вверх и вниз, — добавил он. — Те, что загружают подъемник наверху, понятия не имеют, куда он идет. С помощью хорошей организации можно творить чудеса.
— Я согласен с вами, — ответил я, не кривя душой.
— Работники сизальной корпорации не имеют никакого отношения к Си Фану. Они обыкновенные труженики, которые понятия не имеют о том, что есть какое-то подземелье. Если кто-то из них проявляет любопытство, мы приводим его сюда и предоставляем возможность увидеть все своими глазами. А теперь я должен представить вас доктору Харону.
— Он…
— То, что Эллингтон называет «призывник»? — Хопкинсон засмеялся. — Да, можно сказать и так. Когда-то он был главным технологом на германском флоте. Его успехи привлекли внимание доктора. Могу заверить вас, что за двенадцать лет его работы здесь и в других местах он разработал нечто такое, что сводит на нет мощь любого флота в мире.
Мы направились вдоль оживленного дока, залитого искусственным светом, и вошли в небольшой аккуратный кабинет, где нам навстречу поднялся пожилой немец с почти таким же высоким лбом, как у самого доктора. На нем были очки в золотой оправе; короткие седые усики придавали ему сходство с бывшим кайзером Германии. В отличие от Хопкинсона с его нелепым твидовым костюмом и золотой цепью от часов доктор Харон был облачен в синий комбинезон.
— Коллега Харон, это мистер Барт Кэрригэн.
— Рад видеть вас. Люблю похвастать своими игрушками. Это редко удается, а художник всегда жаждет признания, разве не так?
— Я тоже пойду, — сказал Хопкинсон. — Давненько я не ступал на борт «акулы».
Здесь, в этом странном мире, Англия и Германия не воевали между собой.
— Всегда рад вам, коллега Хопкинсон, — ответил немец, — хоть я и знаю, что этот предмет явно выше вашего понимания.
Он подмигнул мне и пошел вниз по трапу в задней стене кабинета. Я очутился на стальной платформе, которая тянулась до открытой рубки одного из тех странных судов, которые я видел в лагуне. Оказавшись внутри, я ожидал вдохнуть пары бензина, но им и не пахло.
— Разумеется! — воскликнул доктор Харон. — Да и откуда им тут взяться? Мы же не пользуемся бензином.
— Тогда чем же?
— А-а! — он вздохнул и покачал головой. — Я могу долго распинаться, мистер Кэрригэн. Это, наверное, национальная черта. Но так или иначе, тут не обошлось без гения Свена Эриксена. Энергия вырабатывается в зале Эриксена, который служит нам машинным отделением. Я все вам покажу, поскольку переоборудование подводных кораблей — моя заслуга.
Мы направились по крошечному проходу в комнату, в которой не могло разместиться больше двух человек. К полу были привинчены крутящиеся стулья. Они стояли перед щитом управления со множеством мудреных циферблатов, индикаторов и лампочек.
— Тут, — пустился в объяснения Харон, — полагается носить защитный шлем, иначе вам быстро придет конец. Вот это главный пульт управления. По приказу офицера из ходовой рубки я нажимаю вот этот рычаг, и перед форштевнем моего корабля вода переходит в другое физическое состояние.
— Можно назвать его парообразным, — вставил Хопкинсон.
— Но это означает взрыв, — заметил я.
— Вот именно! — воскликнул Харон. — Но что я делаю с этим взрывом? Я использую его, как используется подобное в дизельном двигателе. С помощью трубы Харона. Это мое собственное изобретение. Я передаю эту энергию с носа на корму, и она превращается в движущую силу. А что происходит на носу?
Я покачал головой.
— Там создается частичный вакуум. В итоге я получаю такую скорость хода, о которой не мог мечтать ни один конструктор подводных лодок.
Вероятно, на лице у меня появилось озадаченное выражение, поскольку Хопкинсон сказал:
— Звучит как тарабарщина, но эти штуковины и впрямь плавают.
— Но какой же энергией вы пользуетесь для продувки балластных цистерн?
— Цистерн? А их нет. Вес рассчитан так, что судно идет ко дну, как топор. Но у нас есть три диска, нейтрализующих земное притяжение. Они управляются отсюда, видите? Можно поднимать нос, корму или весь корабль.
— А где же торпедные аппараты?
Хопкинсон хрипло засмеялся.
— Корабли доктора из «Алисы в Стране чудес», — сказал он. — На них нет торпед.
— Нет торпед? Тогда какой же от них прок на войне?
И снова немец с завистью покачал головой.
— Опять Эриксен. Нет перископа, но я имею полный обзор моря на много миль вокруг благодаря поплавку, передающему изображение на экран в рубке. Возможно, доктор показывал вам усовершенствованный телевизор, который у нас есть?
— Нет, — ответил я. — Но я видел его в Лондоне некоторое время тому назад.
— Тут то же самое. Эти поплавки, или буйки, несколько моделей которых я вам вскоре покажу, управляются из боевой рубки.
— Но каково назначение этих поплавков?
— Они движутся на моторах и управляются по радио. На каждом установлен прожектор Эриксена.
— Опять Эриксен, — пробормотал Хопкинсон.
— Что правда, то правда. Радиус действия такого прожектора ограничен. Когда-нибудь, несомненно, он будет расширен, доктор проводит эксперименты, но в настоящее время он невелик. Когда поплавок в пределах видимости от цели, оператор — артиллеристов у нас на борту нет — направляет волну…
Он помолчал, глубоко вздохнул и развел руками.
— Нет никакой брони, мистер Кэрригэн, способной выдержать волну Эриксена. Отсюда мы можем держать на прицеле весь флот Соединенных Штатов. Сотня «акул» потопит все корабли в Карибском бассейне за неделю.
— А какая у вас скорость? — спросил я.
— Она увеличивается по мере погружения. На глубине двадцати морских саженей она составляет сорок узлов.
— Что?!
— На поверхности она всего пятнадцать. Но мне нет надобности оставаться на поверхности. И движущую силу, и оружие я беру у стихии, сквозь которую продвигаюсь. Нужен только провиант для команды — у нас на борту шесть человек.
ГЛАВА XXXVIII
«ДАЮ ВАМ ЧАС»
— Хотя вы принадлежите к народу более мудрому и у вас богатое воображение, — сказал доктор Фу Манчи, — вы, как я уже заметил, обладаете чисто английским кругозором. Германские орды заполонили Европу. Но другие правительства мира, включая правительство Соединенных Штатов, продолжают вести себя с Германией на равных. Я пользуюсь методами этих германских орд, только более тонко и действенно. Мастера отличает не столько количество, сколько качество. Но поскольку у меня нет дипломатического портфеля, я преступник.
Он выпрямился во весь свой огромный рост, и я уже ждал вспышки гнева, но доктор опять опустился в кресло и с задумчивым видом взял щепотку табака.
— Да, у вас хороший, пусть и не первоклассный ум, — продолжал он. — Вы наблюдательны. У вас кельтский темперамент, который, если направить его в нужное русло, иногда способен сделать человека гением. Вы человек слова. Сейчас, когда мир висит на волоске и у меня в руках та мельчайшая доля грамма, которая определит, куда качнутся чаши весов, я намерен отправить вас к сэру Дэнизу Найланду Смиту в качестве своего посланника, поскольку ни он, ни Вашингтон не вышли со мной на связь.
Значит, Смит свободен! Слава Богу!
— Вы скажете ему, что я предлагаю свои услуги союзным державам, и поведаете о моих возможностях. Вы сделаете все, чтобы доставить сюда Смита с полномочиями от его правительства, или от американского, или от обоих. Пусть ведет со мной переговоры как с человеком, который держит в руках судьбы мира.
Я сказал, что верю вам на слово, но сэр Дэниз не связан обещаниями и может попытаться силой удержать вас. Следовательно, я ограничу время вашего отсутствия семьюдесятью двумя часами. Операция безболезненная, и проведу ее лично я. Даю вам час времени. Вы можете отказаться от поручения. Явитесь ко мне в семь часов.
Я лихорадочно думал, идя вдоль причала, на котором суетились рабочие. Ардату я больше не увижу, потому что не приму условий Фу Манчи. Но Смит свободен, благодарение господу! А значит, бой продолжается!
Кое-кто из рабочих на пирсе бросал на меня взгляды, и вдруг до меня дошло, что я в своем потрепанном тренировочном костюме и с красной от загара кожей ничем не отличаюсь от них.
У основания трапа была причалена лодка, а в ней сидел какой-то человек, одетый так же, как я, и оплетал концы каната. В радиусе двадцати ярдов больше никого не было, поэтому я и обратил на него внимание. Он сидел спиной ко мне и, сгорбившись, работал. Я уже почти миновал его, когда он произнес:
— Не оглядывайтесь и никуда не сворачивайте.
Это был голос Найланда Смита.
ГЛАВА XXXIX
ТРОПА КРИСТОФА
— Смит! — ахнул я. — Это же чудо!
— Нет. Просто Бартон поработал на славу. Сюда, и смотрите не спотыкайтесь.
Перекинув через плечо бухту каната, Смит побрел следом за мной. Мы миновали причал и пошли по тропе, над которой грозно нависали каменные глыбы. Вдруг Смит нагнал меня и затолкал в какую-то узкую расселину.
Я оглянулся и увидел, что одна из «акул» погружается со скоростью шотландской куропатки. Но тут Смит схватил меня за руку и потащил наверх, в небольшую пещеру, на полу которой стояли в ряд лампочки, освещавшие людей в военных мундирах. Это был отряд американской морской пехоты.
Они держали карабины наизготовку, и младший офицер, который, очевидно, командовал ими, спросил:
— Взяли кого-то, сэр?
— Да! — ответил Смит. — Того, за кем ходил: мистера Кэрригэна. А теперь надо поторапливаться. Расскажите мне все, что можете, но как можно короче.
Хотя я был страшно взвинчен, но рассказал ему об инфралазурной лампе, описал Щелкающие Пальцы, назвал нескольких блестящих ученых, которые работают здесь, воплощая планы мирового господства доктора Фу Манчи.
— Шесть его субмарин способны поторопить боевой флот любого государства. Его самолеты, вооруженные прожекторами Эриксена, могут маневрировать, как ястребы. Что бы ни случилось с Европой и с остальным миром, сейчас доктор определенно держит американский флот на крючке, — закончил я.
— А значит, и весь мир, ибо сейчас от ВМС США зависит судьба планеты, — Смит повернулся к американцу. — Оставайтесь здесь, сержант. Расставьте своих людей вдоль прохода, чтобы они могли поддерживать связь друг с другом. Когда придет поисковая партия — а ждать уже наверняка недолго, — все отойдите к трапу, поднимите его наверх и не оставляйте никаких следов.
— Все ясно, сэр.
Мы гуськом пошли по узкому извилистому гроту, и на каждом повороте оставалось по солдату. Наконец грот привел нас в небольшую пещеру, и я увидел веревочную лестницу, прикрепленную к выступу высоко над нами.
— Это была дорога Кристофа к большой пещере, — сказал Смит. — Как раз над этим местом нам показалось, что мы дошли до конца. Видите ли, в прошлом веке было много подвижек земной коры, и в некоторых местах дорогу завалило. — Он поднял голову. — Там наверху все готово?
— Все готово, сэр, — донеслось издалека.
— Мы принесли альпинистское снаряжение, и, к счастью, у нас есть люди, которые умеют им пользоваться. Цепляйтесь за эту лестницу и лезьте вверх, Кэрригэн.
Наверху у лестницы стояли еще два морских пехотинца. Один из них помог мне подняться и сказал:
— Добро пожаловать, сэр! Вам здорово повезло, что вы остались в живых!
— Я тоже так считаю!
Я оказался в гораздо более широком гроте явно естественного происхождения. Вскоре Смит присоединился ко мне, отдал распоряжение солдатам, взял фонарь, и мы полезли вверх по крутому склону.
— Смит, — сказал я, — любой ценой мы должны спасти Ардату!
— Предоставьте это мне, — ответил он. — Ее безопасность обеспечена. Путь наш долог, Кэрригэн, так что придется ускорить шаг.
Мы проворно полезли по извилистому штреку, пол которого местами был скользким как лед. Воздух казался тяжелым, как в египетской пирамиде, кое-где к потолку жались летучие мыши.
Пока мы поднимались, Смит вкратце ввел меня в курс последних событий.
— Когда вы врезали по источнику голоса, я обругал вас и в суматохе нырнул в тень. Невидимый Фу Манчи не успел указать на меня своему нюхачу с саблей. Удар оглушил его, и он на мгновение стал видимым. Представляете, какое действие это произвело на бедняг. Все взвыли и пали ниц перед зеленым привидением. Так что все вышло как нельзя лучше.
— Но что же вы сделали?
— Что касается вас, я был бессилен. Двое бандитов в масках сразу же подхватили вас и отнесли в храм. Стараясь держаться в тени частокола, я вернулся к воротам. Там стояли двое стражей в масках, но я сунул им под нос свой амулет. Они даже ничего не спросили, просто отсалютовали. Я направился по тропинке к большой прогалине, где должны были приземлиться три самолета. Никто ко мне не приставал. Видел зрелище, которого никогда не забуду. Там отправляли какой-то вспомогательный обряд. Барабаны, шаманы в уборах из перьев, несколько жриц вуду. Пляска продолжалась, пока все не попадали и не забились в судорогах. В горном приюте никого не было. Я стоял и следил за этой оргией, то и дело глядя на часы. Точно в назначенное время донесся гул моторов, и все изменилось, будто по мановению волшебной палочки.
Стоило самолетам сделать круг и спланировать на посадочную полосу, как все тотчас же попрятались. Большинство тех, кто якобы впал в транс, тоже. Другие еле волочили ноги. Барабаны смолкли, только шаман выплясывал, как полоумный, и очнулся, лишь когда рядом с ним сел самолет.
— А дальше что?
— А дальше ничего. Вся толпа убежала в лес. Бартон был во втором самолете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29