— Сдается мне, что я смогу одолеть в бою любого кривоногого, — сказал он Верзиле Биллу Колеману, но тот счел это замечание довольно странным.
— Жаль, что у меня не сохранилась губная гармошка, — произнес в ответ Верзила Билл. — Что-то уж больно скучные речи мы ведем перед сном, какие-то однообразные.
5
На следующий день они увидели на западе очертания далеких гор. У капитана Салазара сразу же поднялось настроение.
— Это горы Кабалло, — объяснил он. — Как только пройдем их, сразу же попадем в места, где есть пища. Лас-Крусес теперь совсем близко.
— Близко, говорите? — не поверил Гас.
Даже при его остром зрении далекие горы казались тоненькой черточкой, а в животе у него вовсю урчало от голода.
— Что капитан подразумевает под словом «неподалеку»? — спросил он Калла. — Может, мы прошагаем еще целую неделю, пока подойдем к этим холмам.
Под мышкой у Калла болело от самодельного костыля так сильно, что ему приходилось стискивать зубы каждый раз, когда он опирался на него. Ноги заметно поджили, он мог даже немного ступать на ту, которая болела больше, но только если шел не спеша и осторожно, поэтому совсем отказаться от костыля он все же опасался. Горы могут находиться и в семи-десяти пяти милях от них, но в любом случае придется пересекать их.
В тот день, несмотря на оптимизм капитана Салазара, многие мексиканские солдаты выбыли из строя. Они испытывали голод и слабели с каждым днем и часом. В середине дня капитан приказал устроить привал и отдыхать, а когда подошло время выступать снова в поход, шестеро солдат просто не смогли подняться. Глаза у них были безжизненными.
— Дурачье, ведь уже безопасные места видны, — понапрасну увещевал их Салазар. — Не пойдете дальше, Гомес к вам явится. Он всех мигом прикончит, да еще вам может и не повезти так, как повезло тем троим, убитым одними стрелами. Может, он захочет с вами позабавиться — а забавы апачей отнюдь не из приятных.
Пока он говорил, выражение лиц солдат не менялось, они лишь взглянули на него и тут же опустили глаза.
— Им пришел конец, — заключил Длинноногий. — Мы все подошли к последней черте. Эти мальчишки выдохлись совсем. Капитан может, конечно, орать и бесноваться сколько ему угодно, — но они: уже готовы.
Капитан Салазар наконец тоже пришел к такому же выводу. Он сурово посмотрел на шестерку, но снова убеждать их двигаться дальше не стал. Забрав у них три мушкета, он повернулся и собрался уходить.
— Боеприпасы я оставляю вам, — сказал он напоследок. — У троих есть ружья. Палите из них по апачам. Если не разгромите их, то хоть отгоните, а потом застрелитесь сами из пистолетов. Прощайте.
Оставлять на произвол судьбы шестерых своих солдат ему было нелегко — труднее даже, чем полагали техасцы. За время своего пребывания в плену они ближе познакомились со многими мексиканцами — узнали, как их зовут, а сидя вокруг костра по вечерам выучили отдельные слова и фразы по-испански и разговаривали с ними. Длинноногий, к примеру, узнал свое имя по-испански, а мексиканские ребята стали называть его по-английски. Гас показал двумя парнишкам, как играть в «ножички», Матильда и Верзила Билл обучили некоторых простым карточным играм. В самые холодные вечера все они сбивались в кучу и передавали карты по кругу закоченевшими руками. Пройдя вместе трудный и утомительный путь в десятки миль, они перестали испытывать чувство враждебности друг к другу — все они находились в равном отчаянном положении. Один из мексиканцев, умевший обрабатывать дерево, так обстругал и отполировал развилку на костыле Вудроу Калла, что тот перестал натирать кожу под мышкой.
И вот теперь они оставляют шестерых своих знакомых — Салазар и остальные мексиканцы уже ушли вперед на сотню ярдов, направляясь к видневшимся вдали горам.
— Премного тебе благодарен, — поблагодарил Калл мальчика, который обстругал ему костыль.
Кто-то из техасцев невнятно пробормотал прощальные слова, но Матильда молчала — она чувствовала, что не вынесет сцены прощания: мальчишки умирают день за днем, один за другим. Она повернулась и пошла, плача, от них.
— Боже мой, нам нужно где-то раздобыть хоть какую-нибудь еду. Этот проклятый переход на пустой желудок вымотал меня вконец, — пожаловался Верзила Билл.
В середине дня отряд проходил мимо участка с растущими дикими тыквами — побеги их стелились по песку, и их было там многие дюжины.
— А можно их есть, капитан? — поинтересовался Длинноногий.
— Это дикие тыквы, — пояснил Салазар. — Если хотите есть тыкву, ешьте, пожалуйста.
— Капитан, но другого ничего нет, — заметил Длинноногий. — Те горы, похоже, не так уж близко находятся. Нам лучше сорвать несколько штук и попробовать.
— Поступайте, как знаете, — ответил Салазар. — Я же лучше буду ходить голодным, нежели есть эти тыквы.
Вечером, однако, он проголодался еще сильнее и решил отведать тыкву. Они разложили небольшой костер, положили в него тыквы и стали печь, как пекли картошку. Тыквы сморщивались и высыхали, а людям приходилось грызть обугленную кожуру.
— По вкусу как головешки, — с разочарованием произнес Гас.
— Если подать их на тарелках, то, может, они показались бы нам вкуснее, — высказался Верзила Билл, чем немало рассмешил Длинноногого.
Хоть он и строго наказал собирать тыквы — и их собрали все до одной — сам еще не попробовал ни кусочка.
Кто-то оголодал настолько, что ел высохшие тыквы даже не поморщившись.
— Они горькие, как сам грех, — назидательно заметил Гас, разжевав кусочек.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — откликнулся Длинноногий. — Греха я не пробовал.
Матильда воткнула нож в свою тыкву и в лицо ей пыхнуло горячим воздухом. Она обнюхала тыкву и зачихала. После этого в сердцах отшвырнула ее прочь.
— Если уж она заставила меня чихать — жди беды, — произнесла Матильда.
Правда, позднее она все же разыскала ту брошенную тыкву и съела ее.
Один мексиканский солдат сорвал не только тыквы, но и вьющиеся стебли. Он обжарил их и съел, другие тут же последовали его примеру. Даже Салазар принялся грызть жареные стебли.
— Когда все же мы дотащимся до гор, капитан? — поинтересовался Длинноногий. — Может это всего лишь мираж — так частенько бывает на высоте.
Салазар лишь тяжело вздохнул — день клонился к закату, настроение у него портилось. Скоро от отряда ничего не останется, кроме нескольких пленников.
— Апачи могут не дать нам пересечь их, — ответил он. — Здесь полным-полно апачей. Если их окажется много, то никому из нас не прорваться через горы.
— Пусть сейчас эта проблема не заботит вас, капитан, — посоветовал Длинноногий. — Мы забрались так далеко, что теперь нас не остановить.
— Не беспокойтесь, остановитесь, если вас засыпят стрелами, — предупредил Салазар.
Пришедший вечер оказался светлым, с ярко блестевшими на небе звездами. Салазар не мог различить далекие горы на горизонте, но знал, что они, конечно же, там; это последний барьер, который нужно преодолеть, чтобы добраться до Рио-Гранде, а там уже безопасно. Он понимал, что проделал самое трудное — пересек Пустыню смерти вместе с пленными. Он потерял многих солдат и пленников, но тем не менее пересек ее. Через два дня их будут угощать бараниной, кукурузными лепешками и даже, может, сахарными дынями, которые растут на берегах Рио-Гранде. Ни один из его начальников не сумел проделать то, что сделал он, но все же Салазар знал, что его не станут приветствовать как героя и даже как профессионала. Его сочтут неудачником. Поэтому он в первую очередь подумал о Гомесе — лучше умереть вместе с теми солдатами, которые погибли, но только убить этого великого вождя апачей. Если бы капитан погиб героической смертью, его хоть чествовали бы как достойного почестей солдата.
— По-моему, капитан утратил мужество, — произнес Гас, заметив, что тот молча и меланхолично крутится вокруг лагерного костра. Потешный вид его войска, пожирающего горькие тыквы, не вызвал на его лице даже слабой усмешки.
— Нет. не то все это, — возразил Длинноногий и надолго замолк.
Ранее, много лет назад, когда он был разведчиком на военной службе, ему не раз приходилось общаться с потерпевшими поражение офицерами. Кое-кто из них проиграл сражение чисто случайно — из-за неблагоприятных обстоятельств, в бою с превосходящими силами противника. Из-за этого уцелевшие в боях воины стали считаться даже героями. И тем не менее, при любых обстоятельствах военнослужащих, если они не одержали победы, считали проигравшими войну, никакие смягчающие обстоятельства не принимались во внимание и не могли смыть позорное пятно.
— Нет, не то все это, — снова повторил Длинноногий.
Молодые рейнджеры ждали от него разъяснений, но он не стал вдаваться в подробности, лишь веточкой очертил линию вокруг углей лагерного костра. На следующее утро горы стали казаться расположенными уже ближе, но не намного. Люди совсем ослабели — некоторые, посмотрев на далекие очертания гор, окончательно упали духом. Мысль о том, что за перевалом долина полна самой разнообразной пищи, все равно не могла взбодрить их. Что толку, что там полно всякой провизии, если до нее никак не добраться и гор не пересечь. И люди тупо и медленно переставляли ноги, ни о чем не размышляя, только шли и шли.
Когда до гор оставалось пройти всего несколько миль, Калл заметил в раскинувшихся впереди прериях что-то белое. Сперва он решил, что это пятно песчаной поверхности, но затем, когда присмотрелся внимательнее, увидел, что это антилопа. Он судорожно схватил Гаса за руку и показал туда.
— Скажи капитану, — проговорил он. — Может, он разрешит Длинноногому подстрелить ее.
Капитан Салазар, когда ему показали антилопу, тут же вручил Длинноногому ружье. Тот, предупредив, чтобы люди вели себя тихо и не двигались, принялся внимательно следить за животным.
— Антилопа нервничает, — решил он. — Нам лучше пока что сидеть тихонько. Может, тогда она примет нас за кустики шалфея.
Все увидели, что антилопа действительно нервничает, а минуту спустя поняли и причину: из кустов шалфея стремительно выскочило что-то коричневое, прыгнуло на антилопу и завалило ее.
— Что там такое? — в изумлении воскликнул Гас.
Ему еще никогда не приходилось видеть таких быстрых зверей. Единственное, что он заметил, — коричневый мех, обвившийся вокруг шеи антилопы.
— Это ягуар, — объяснил Длинноногий. — Нам, ребята, повезло. Сомневаюсь, чтобы мне удалось подойти к антилопе на расстояние выстрела и всадить в нее пулю. Эту работу за меня сделал ягуар.
И он пошел к тому месту, где хищник расправлялся со своей добычей. Все остальные не двинулись со своих мест.
— Он чересчур храбр, ягуар может схватить его следующим, — проговорил Гас.
Не успел Длинноногий пройти и несколько футов, как ягуар оглянулся и заметил его. На секунду зверь замер, а затем быстрыми прыжками помчался прочь. Длинноногий поднял было ружье, приготовившись стрелять, но тут же опустил его. Вскоре все увидели коричневое пятно, двигающееся по направлению к перевалу ближайшей горы.
— Почему ты все же не стрелял в него? — спросил Калл, подходя к Длинноногому. Ему хотелось поближе рассмотреть ягуара.
— Потому что пуля может понадобиться мне для апача, — объяснил Длинноногий. — У нас есть добыча — целая антилопа, лучше съесть ее, нежели мясо ягуара. Когда есть еда, глупо попусту тратить пули на кошек, тем более что и промахнуться немудрено.
Они освежевали антилопу, и вскоре на костре варилась аппетитная похлебка. Запах мяса оживил людей, которые уже готовились к смерти.
На следующий день они остались в лагере, устроенном между горами и равниной, и сушили недоеденное мясо про запас. Чем больше они наедались, тем выше поднимался в них боевой задор; один лишь капитан Салазар оставался мрачным.
Молча он съел небольшой кусочек мяса. Длинноногий, уверившись, что остатки отряда выживут, попытался отвлечь Салазара от его невеселых мыслей о будущем, но капитан продолжал хмуриться и ограничился кратким ответом:
— До Эль-Пасо теперь недалеко, — проговорил он. — Мы уже в конце нашего похода.
Больше он ничего не сказал.
Длинноногого он отпустил разведать перевалы в горах — тот вернулся спустя четыре часа, обнаружив удобный проход не далее чем в десяти милях к югу. Отряд преодолевал это расстояние весь день и остановился на бивак в глубокой расщелине между гор, как раз у подножия этого перевала.
В тот вечер все переживали необъяснимое беспокойство. Верзила Билл Колеман, не смирившись с тем, что нигде не нашлось никакого музыкального инструмента, сложил вместе ладони и изобразил, будто играет на губной гармошке. Гас смотрел, не отрываясь, на далекие горы — их неясные контуры вселяли в него легкую тревогу.
— Надеюсь, что сейчас медведи не бегают по горам, — сказал он. — Я слышал, что зимой они спят в берлогах.
— Почему же, медведи шныряют по горам, когда им захочется. Они шастают везде, где только им нужно, — разъяснил Длинноногий.
— А я почему-то думал, что они в основном живут в горах, — усомнился Гас. — Совсем не хочется, чтобы меня сожрал этот проклятый зверь в тот момент, когда мы все находимся столь близко от вкуснейших дынь.
В ту ночь никто не спал. Матильда смазала больную ступню Калла жиром антилопы, который она специально приберегла для этих целей. Теперь Калл ходил заметно лучше — почти как раньше. Однако костыль все же не бросил и по большей части носил его в руке как ружье.
Когда отряд начал переход через перевал, над ним повисла радуга на фоне голубых облаков. Она висела целый час, пока они не подошли к седловине перевала и там разноцветные дуги рассыпались. Когда они добрались до вершины перевала, то впереди, на западе, чуть пониже облаков, увидели ярко сиявшее солнце.
К полудню облака рассеялись, и горы озарило солнце. Целых три часа отряд пробирался через узкий, продуваемый семью ветрами каньон, а затем начал спуск по западному склону гор. Внизу перед собой они увидели деревья, растущие по обоим берегам реки. На юге Гас заметил устремившиеся ввысь столбики дыма, и на сей раз это был не мираж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71