— Ты так никогда не дойдешь до сути, — раздраженно заметил Шрила.— И вот, наши предки решили в ночь великого празднества убить императора и его сыновей и забрать себе его пищу и женщин, все его богатство и власть.Но той самой ночью наш вождь умер. Он был найден в своем шатре, который охраняли преданные слуги, и шея у него была не просто сломана, но раздроблена. И тогда новый вождь стал во главе племени и решил совершить задуманное на следующую ночь. Но на следующую ночь его тоже нашли мертвым, а вместо шеи у него было просто покрытое кожей крошево.— Быстрей, быстрей, давай к сути.— И третий вождь...— Ну да, да, да! И с его шеей было то же. Дальше.— Дальше Великий Могол позвал людей нашего племени к себе во дворец и выстроил нас рядами. И он сказал нам, что нам только кажется, будто мы воины, а на самом деле мы — просто младенцы, которым в руки попали мечи. И он велел воину, лучше всех владеющему мечом, выйти из строя. И он велел воину, лучше всех владеющему пикой, выйти из строя. И он велел самому могучему силачу выйти из строя. И он сказал нам: «В отсутствие тигра обезьяна думает, что может стать царем. Вот перед вами тигр», — сказал он.И все увидели человека с Востока, желтого человека. И император пообещал, что если хоть кому-нибудь из наших лучших воинов удастся убить этого человека, он получит и земли, и женщин, и все богатства императора.— Ну, и у них ничего не вышло, продолжай, — нетерпеливо сказал Шрила.— Да, но как все это было! У воина, вооруженного мечом, были отрублены руки. У воина, вооруженного пикой, были выколоты глаза, а у силача был сломан позвоночник — так быстро двигались руки этого желтолицего, что никто из моих предков даже и не заметил, как все это произошло. А потом он подошел к каждому из трех мертвых тел и одним движением — таким незаметным, что оно казалось просто легким прикосновением, — раздробил шеи. И тогда император сказал, что вот перед нами тигр, а раз мы обезьяны, то и должны убираться туда, где живут обезьяны, — в горы. И если кто-нибудь из нас останется, ему придется встретиться лицом к лицу с Великим Мастером. Великий Мастер — так император именовал этого желтолицого. И он добавил, что если когда-нибудь кто-то из людей нашего племени вернется на равнину, ему снова придется иметь дело с Мастером. Вот таков этот рассказ, и с той поры, о Великий, я ничего не слыхал о людях, которые убивают таким образом, пока мне не рассказали про одного из преданных, убитого в Америке, в штате Нью-Мексико.— Ну и в чем проблема?— Проблема в том, о Совершенный, что в тот день, когда умер черный слуга Божий, земля затряслась, и теперь я опасаюсь того, что может нагрянуть с Востока.— Ты боишься какого-то китайца, так?— Кого-то с Востока.— А скажи мне, как там тебя, каким же образом вы спустились с гор? Ведь насколько я понимаю, большая часть твоих соплеменников все еще живет там.— Я служил вашему отцу, о Бесценный.— Ну да, но почему? Почему ты осмелился спуститься с гор?— Потому что ваш отец освободил меня. Он был сама Истина, и он освободил меня, и я и многие мои братья нашли в себе мужество спуститься с гор и поселиться в Патне. Мы — единственные из племени иллибад, кто осмеливается носить серебряную полоску на лбу, живя на равнине.— Ну что ж, мой отец был хорош, но я лучше. А если бы я был недостаточно хорош, то вы не чувствовали бы себя в безопасности. А посему возвращайся к работе и проследи, чтобы эти баптистские священники были постоянно счастливы.— Душа моя не знает страха, о Совершенный, но все же у меня сосет под ложечкой.— У вашего императора был первоклассный телохранитель, который справился с целым племенем. Что ж, нам придется купить собственных телохранителей. О чем горевать и печалиться? Мы наймем убийц, и они защитят нас от вашей идиотской легенды.— Я сам займусь поисками подходящих людей.— Ничего подобного ты не сделаешь. Тебе и твоим братьям я не доверю купить даже жевательную резинку. Я сам сделаю это.— Но, Совершенство, покупка услуг наемных убийц запрещена законом во всех странах Запада.— Здесь у нас тоже.— Но ведь законы Индии — лишь благие пожелания, а в тех далеких странах это — строгие и четкие правила. И слугам закона там безразлично, кто ты святой или неприкасаемый.И тогда Шрила Гупта Махеш Дор отдал приказ своему подданному:— Исчезни и на этот раз не завали всю подготовительную работу. Аренда стадиона «Кезар» стоит уйму денег. И смотри, не заиграйся с баптистскими священниками. Ты уже одного убил.— У нас есть другие, о Всеблагой Владыка.— Да, жалкие полдюжины.— Со многими из них было трудно справиться.— Если ты туп, как задница, то тебе любое дело покажется трудным.— К сожалению, должен сообщить, что еще один из них умирает.— Черт! — выругался Шрила Дор. — Все приходится делать самому.И вот он спустился в лазарет, и жрец-охранник у массивной окованной двери склонился в поклоне, пропуская его, и Шрила коротко побеседовал с каждым из баптистских священников. Он обменялся с ними лишь несколькими словами, но смысл их неизменно сводился к одному: священники сделали правильный выбор.Разве не Бог, которому они поклонялись, создал их тела?Разве их тела лгут им? Разве они думают, что Бог хочет, чтобы они были несчастливы? И кроме того, кто привел их сюда, если не воля их Бога?А того священника, который находился при смерти, Всеблагой Владыка спросил, зачем он это сделал. Зачем он отказался от наслаждения жизнью?— Твой путь — это смерть, — еле слышно выговорил этот человек. Бледное, осунувшееся лицо, красные глаза, белые волосы разметались по больничной подушке.Шрила Дор жестом велел сиделкам удалиться. Он откинул светло-серое одеяло с эмблемой Миссии Небесного Блаженства и увидел, что наручники и ножные кандалы до сих пор не сняты. Этот человек был здесь уже неделю и все еще проходил первую стадию. Дор знал, что человеческое тело не может выдержать первую стадию в течение этого срока. Под красными глазами уже появились глубокие темные впадины. Пальцами он ощупал грудь умирающего. Сердце билось очень слабо.— Ты умираешь, — сказал Дор.— Я знаю, — ответил священник.— Скажи мне, почему ты сопротивлялся своему телу? Что заставило тебя совершить такую глупость? Другие не стали сопротивляться.— Я знаю.— А что же ты?— Я прошел через это раньше.— Ты бывал в Патне раньше? — удивился Дор.— Нет. Наркотики. Когда-то я сам этим занимался. Я был шулером, взломщиком, сутенером, убийцей и вором. Самым падшим из падших. И я знаю, что значит — посадить на иглу. Я сам таким образом отправлял девочек на панель. Секс и игла — и они твои, и чем дольше они остаются с тобой, тем сильнее это входит у них в привычку, и потом уже можно обойтись без иглы.— Я не знал, что это столь распространено. Интересно. Я думал, что эту формулу изобрел мой прадед.— Сатана не вчера явился в этот мир.— Да, но это комплексный подход. Лишить человека его собственного "я" и подставить на его место новое "я" по своему желанию.— Старье.— Да, но мы пользуемся не героином. У нас целый набор — просто симфония разных препаратов, и плюс к этому — воздействие словом.— Героин, алкоголь, травка, даже сигарета, если человек достаточно сильно в этом нуждается. Все что угодно. Даже еда, если ваш клиент достаточно голоден. Старье, дружище.— Так почему же ты не поддался?— Иисус.— Вот уж старье, — фыркнул Шрила Дор.— Он вечно юн и нов, и я скоро встречусь с ним.Круглоликий юноша почесал в затылке, задумался, а потом произнес — очень медленно, взвешивая каждое слово:— Разве ты не знаешь, что мы даруем умиротворение тысячам душ? И даже без наркотиков. Тысячам. Наркотики — это для особых случаев, для тех, от кого нам нужно что-то особенное.— Вы даруете ложное умиротворение.— С вами, раскаявшимися преступниками, совершенно невозможно иметь дело.— Благословен будь Владыка наш!— Спасибо, — рассеянно отозвался Шрила Дор и лишь потом сообразил, что не он имеется в виду...— Вот что я тебе скажу, — задумчиво произнес Всеблагой Владыка. — По-моему, я могу спасти твое тело. Давай заключим соглашение.— Никаких соглашений, — отрезал умирающий Веки его начали дергаться.Дор понял, что конец близок.— Я дам тебе все что захочешь, если ты порекомендуешь мне какого-нибудь мокрушника.— Кого?— Профессионального убийцу.— Нет, я отошел от прежней жизни. Я больше не имею дела с подобными людьми.— Слушай меня. У меня здесь еще пять баптистских священников. Пятеро. Я отпущу одного из них, если ты назовешь мне хорошего убийцу. Хорошего, я подчеркиваю это. Большинство из них ужасно непрофессиональны. Назови мне хорошего профессионала, и я верну твоему Богу одного из его людей. Ну как? Я гарантирую тебе возвращение одного христианина за жизнь человека, который скорее всего язычник. Может быть даже, это католик или иудей. Ты ведь их ненавидишь, не так ли?— Нет.— Я думал, вы все друг друга ненавидите.— Нет.— Чего в этом мире избыток, так это неверной информации. Ну так как? Даю двоих. Я готов даже отпустить троих. Меньше я не могу себе оставить.— Всех.— Хорошо. Всех.— Освободи их от своего греховного воздействия, и я — Господь да простит мне это! — назову тебе имя наемного убийцы.— Решено. Клянусь тебе всем, что свято для меня. Слово Шрилы Гупты Махеша Дора, Совершенства на Земле, Великого Всеблагого Владыки. Слово мое крепко. Где я найду этого парня?Умирающий пастор назвал реку Миссисипи. По берегам этой реки — вверх по течению от Нового Орлеана — есть много маленьких городов. Некоторые из них были основаны французами. В одном из этих городов жило семейство Де Шеф, сейчас они носят фамилию Хант. От отца к сыну в этой семье передавалось искусство наемных убийц. Это самые меткие стрелки в мире. Но это было двадцать пять лет назад. Священник не знал, занимаются ли они этим по-прежнему.— Кто хоть раз ввязался в подобные дела, тот уже никогда с этим не развяжется, — изрек Шрила Дор. — Повтори имя.— Де Шеф или Хант.— Как далеко вверх по реке от Нового Орлеана? Я спрашиваю, как далеко?Дор положил руку пастору на грудь. Биения сердца он не ощутил. Он прижался к бледной груди ухом и почувствовал, что она уже остыла. И больше ничего. Он быстро наклонился к изножию кровати и глянул на ленту электрокардиограммы прямая линия. Рядом лежала шариковая ручка. Шрила Дор второпях записал имя.Де Шеф.Он оторвал клочок бумаги с именем от ленты кардиограммы и направился к двери. За дверью, в коридоре, его поджидал один из бывших баптистских священников.— О Всеблагой Владыка, я слышал, как вы обещали отправить меня назад, к моей прежней жизни. Пожалуйста, не делайте этого. Я здесь обрел Высшую Истину.— С чего ты взял, что я тебя отсюда вышибу?— Из-за обещания, которое вы дали непросветленному брату.— А, этому покойнику. Там, в комнате, да?— Да, вы поклялись всем, что для вас свято.— Я свят для себя. Ты свят для меня. Мы святы для нас. Этот кусок тухлого мяса не был просветленным, а значит, он не свят. И незачем осквернять святое, связывая его с нечестивым. А значит, с самого начала я себя ничем не связал.— О, да будет благословенна ваша Вечная Истина! — воскликнул бывший баптистский священник и покрыл ступни Дора поцелуями, что было нелегкой задачей, так как Всеблагой Владыка тем временем быстро шел по коридору.Очень быстро. Приходится передвигаться быстро, а то все эти преданные просто зальют ноги своей липкой слюной.— Что у нас в Новом Орлеане? — спросил Великий Владыка одного из своих старших жрецов. — У нас должно там быть отделение. Это крупнейший торговый район. Я его хорошо знаю. Глава 5 Миссия Небесного Блаженства на Лорки-стрит в Сан-Диего смотрелась как умытое лицо среди грязных задниц. Стекла окон были до блеска вымыты, стены свежевыбелены. А вокруг — покосившиеся ветхие фанерные домишки на деревянных каркасах, серые, ободранные, как голые трупы, ждущие погребения.Пыльная трава росла на Лорки-стрит — жалкие остатки того, что было ухоженными лужайками, прежде чем этот район пал жертвой новой жилищной политики властей, которая заключалась в том, чтобы помогать приобретать дома людям, не имеющим ни наличных, ни возможности в будущем регулярно вносить установленную плату. «Покупатели» жили в доме год или меньше, не вкладывая в него ни копейки, а потом съезжали, оставив счета неоплаченными и обветшавшие дома пустыми.Римо взглянул на улицу, залитую ярким полуденным солнцем, и вздохнул.— Я уезжал во Вьетнам из этого города. Моя девушка жила на этой улице. Я помню ее. Когда-то здесь было красиво. Я воображал, что воюю за то, чтобы когда-нибудь купить себе дом на этой или на другой такой же улице. Я много чего воображал в те времена.— Ты хочешь сказать, что какая-то девушка готова была встречаться с таким, каким ты был, когда я тебя нашел? — спросил Чиун.— Я был довольно привлекательным на вид парнем.— Привлекательным для кого?— Для девушек, — сказал Римо.— Ага, — отозвался Чиун.— А что, почему ты спрашиваешь?— Да мне просто было интересно знать, что американцы считают привлекательным. Я расскажу об этом в Синанджу, когда мы туда вернемся. А мы туда вернемся — это обещание императора, а обещания императора — святы.— Ты мне никогда этого не говорил. Ты всегда говорил, что то, чего император не знает о тебе, всегда идет тебе на пользу.— Кроме тех случаев, — сказал Чиун, — когда это — приказ. Смит приказал, чтобы мы ехали в Синанджу.— Мы загрузимся в подлодку завтра утром. Я обещаю. Я просто хочу кое-что прояснить для себя. Прежде чем мы отправимся в Патну, я хочу выяснить, нельзя ли покончить с этим делом прямо тут, в Штатах.— А если это займет долгие дни и недели? — спросил Чиун. — Я остался без багажа, без моего любимого ящика, который показывает волшебные картинки. Я тут, как нищий бродяга.— Четырнадцать сундуков с твоими пожитками и телевизор уже погружены на подводную лодку.— Да, но пока мы не окажемся на борту подводной лодки, у меня нет всех этих необходимых вещей, которые делают жизнь не столь непереносимой для усталого человека, изнывающего в тоске по родине. Сколько лет прошло!— И с каких пор ты изнываешь?— Это всегда очень утомительно — пытаться просветить непробиваемо невежественного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21