Ровно в пять.— Спасибо! — Вика расцвела в улыбке. — Огромное вам спасибо!Рикардо лишь пожал плечами и начал раскладывать свой товар. Вряд ли она принесет удачу, однако ничего не случится, если он возьмет завтра выходной.Она милая девушка, и вроде бы совсем скоро, в воскресенье, она уезжает. Рикардо подумал, что воскресенье не лучший день, чтобы куда-либо ехать. * * * Возможно, креветки Рикардо были действительно хороши. Как и рыба и осьминоги — пульпос. Как бы там ни было, но корзины Рикардо в это утро оказались пусты еще прежде, чем другие рыбаки успели продать даже половину своего улова. * * * — Сеньорита, в ваших взаимоотношениях с морем скрыта какая-то страшная тайна?Вика подняла голову и невольно улыбнулась:— С чего вы взяли?— Креветки. Вы завтракаете креветками.— Да, а что вас удивляет? — спросила Вика, разглядывая своего неожиданного собеседника: он был очень загорелым, и, надо признать, он был красивым.— Их надо запивать белым андалусским вином. Оно прекрасно оттеняет их вкус. Вы же не станете утверждать, что пьете с утра вино?— Вы правы. Так уж сегодня вышло. Обычно я завтракаю…— Дайте угадаю… Рокильяс… Верно? Сладкие блинчики.— Да, сладкие блинчики. — Вика удивленно посмотрела на него. — Откуда вы знаете? Я впервые попробовала их здесь.— Они вкусные. Я тоже их люблю. — И он улыбнулся, а Вика подумала, что давно не встречала такой хорошей улыбки. Потом она поняла, что разглядывает этого человека с несколько чрезмерным интересом. У него были жаркие черные волосы, которые трепал свежий утренний ветерок и которые иногда падали ему на глаза. Что, впрочем, было не страшно — глаза прятались под солнцезащитными очками, и разноцветная веревочка от них контрастировала с живописной щетиной на загорелых щеках. Он был действительно очень загорелым и даже, наверное, несколько подсушенным солнцем, как люди, проводящие большую часть времени на пляже. Одежда была более чем веселенькой — широченная цветастая майка серфовой фирмы «О'Нил», выцветшие, но, судя по всему, не старые широкие джинсы и какие-то парусиновые сандалии на босу ногу. Еще у него был чувственный рот, и когда он приподнял очки, оказалось, что под ними прячутся красивые карие глаза.Достаточно теплые, но присутствовало в них что-то то ли от контрабандиста и поножовщика, то ли от человека, который все время выписывает безумные пируэты на доске для серфинга. Тепло этих глаз вполне могло быть обманчивым.«Чудесный солнечный бездельник, — подумала Вика, — какой-нибудь местный сердцеед-плейбой».И вдруг в голове совершенно неожиданно мелькнула мысль о такой вот необычной версии курортного романа. Но то, что ее ждало дальше, заставило Викины глаза округлиться, и хорошо, что они были спрятаны под солнцезащитными очками «Рей-Банн». Потому что местный сердцеед-плейбой перешел с английского, причем совершенно чистого, без акцента, языка на такой же чистый, без акцента, русский.— Здорово я вас разыграл, — сказал он. — Обычно так знакомятся местные буржуйцы, заводя разговор ни о чем.— Знаю, — произнесла совершенно ошарашенная Вика, понимая, что впервые ее язык опередил желание ее мозга произносить именно это слово.— Местный бармен сказал мне…— Дон Моранья? — пролепетала Вика.— Моранья… — Он посмотрел на нее внимательно, затем усмехнулся и кивнул. — …что одна русская особа интересовалась насчет инструктора по серфингу.— А вы инструктор по серфингу? — выдохнула Вика, почувствовав, что ей от этого становится немного легче. Действительно, а что здесь такого? Наш парень, инструктор по серфингу, выглядит как плейбой, потому что торчит с утра до вечера на пляже в обществе полуголых бронзовых девочек, а с вечера до утра пляшет с ними на местных дискотеках, а потом… Впрочем, какое ей дело, чем он занимается с ними потом? Английский знает хорошо, потому что общается здесь со всеми… Но черт его побери, у него даже не было русского акцента! Обычно наших видно за версту, а этот… И, почувствовав себя уже спокойнее, она сказала:— Инструктор… Значит, вы сможете поучить меня?— Нет, я не инструктор, — возразил он, — у нас здесь большая компания на досках…— На чем?— На серфингах. Принято говорить «на досках». Я в этой компании единственный русский. Так что теперь нас будет двое.— Но я через несколько дней уезжаю, — произнесла Вика, снова сетуя на язык и понимая, что следовало сказать что-то совсем другое.Он посмотрел на нее с интересом и снова усмехнулся. Это была не улыбка, как в начале разговора о креветках, а именно усмешка. Очаровательная, но усмешка.— В воскресенье? — спросил он.— Моранья… — догадалась Вика. — Он вам сказал?— Моранья. — Тот согласно кивнул. — Вы здесь знаменитость, единственная русская.— А вы?— Они знают только, что я из Восточной Европы. Наверное, серб. Или словак.— Понятно. — Вика уже полностью взяла себя в руки и теперь контролировала ситуацию. — Значит, вы готовы обучить меня серфингу.— Готов, все же веселее…— И сколько мне это будет стоить?И вот теперь он улыбнулся. А потом, пожав плечами, мягко произнес:— Договоримся.— Но учтите, — сказала Вика, — я плачу за вещи ровно столько, сколько они стоят.— Тогда, возможно, вы переплачиваете. * * * — После обеда «хорошо задует», будет ветер.— Я немного стою на доске. Совсем немного.— Очень хорошо. Тогда вам нечего ковыряться в штиль, приходите после обеда.— А у вас маленькие доски или большие? — Вика решила проявить свою осведомленность в вопросе.— Разные. Есть и маленькие. Вас, наверное, интересует класс «фанатик», если я правильно понял?— Наверное.— Вот и отлично. Спросите Алексиса. Меня, кстати, Лехой звать.Местные говорят Алексис.— Лехой? Алексис…— Да. А…— Вика. Виктория.— Значит, «победа».— Лучше просто Вика.— Хорошо. Вон там. На пляже. В три. Кстати, у моего дедушки была «Победа». Машина. — Потом он посмотрел на нее внимательнее. — Вам можно в три.Вы уже загорелая.— До вас мне далеко.— Это верно.— А вы здесь давно?Он снова быстро взглянул на нее:— Достаточно давно…Он ушел, а Вика осталась за столиком и смотрела на свои креветки. * * * Это была самая сумасшедшая компания, какую Вика встречала в своей жизни. Эти серферы говорили на каком-то своем языке и о каких-то совершенно своих вещах. Они были милы и открыты, но в то же время представляли собой людей отдельной породы. Они узнавали друг друга, как Вике показалось, по каким-то тайным знакам. Никто никого ни о чем не спрашивал, но она поняла, что многие из них путешествуют по миру в поисках ветра и волн и что единственное место в Европе, где можно неплохо покататься на доске без паруса, — это Бискайский залив во Франции. Вика с удивлением узнала, что, например, симпатичная пара рыжих молодоженов работает в одной из крупнейших фирм в Силиконовой долине, но это было сказано совсем по другому поводу, и Вика решила, что говорить о бизнесе здесь совсем неуместно.Им было очень весело вместе. Отношения людей, которых связывает только поклонение природным стихиям. Потом, когда начало вечереть, они пили пиво и смеялись, а у Вики с непривычки болели мышцы спины. А потом все разошлись по своим делам. Многие — по двое. Почти все разошлись парами. Так будет точнее. Вика ушла одна. * * * — Сеньорита, а вы разве не ужинаете сладкими блинчиками?Вика рассмеялась. Алексис, Леха, — он был все в той же одежде, хотя уже наступил поздний вечер. Уже было по-южному темно.— Ты всегда пристаешь к женщинам, которые едят?— И еще — которые поют. По-моему, так это называлось?На ты они перешли уже днем, когда Алексей учил ее ловить ветер и посоветовал «не отклячивать задницу».— Я вот подумал, что ты скоро уедешь…— Необработанный материал? — Вика рассмеялась и неожиданно покраснела. С моря дул бриз.— В смысле?— Я слышала, как ты на пляже, указывая приятелю на двух здоровенных девиц, назвал их необработанным материалом.— А, помню. Ты наблюдательна. Голландские девушки — всегда необработанный материал.— Правда, что тебе тридцать семь?— Правда.— Я думала, ты пошутил. Выглядишь намного моложе.— Беззаботная жизнь. Море, пиво, музыка… Вот сейчас к тебе пристаю.С чего стареть-то?— А чем ты занимаешься?— Ты же видела — катаюсь на доске.— А еще?— Еще на мотоцикле.— А еще?— Иногда сплю со своими клиентками. И…— Кстати. — Вика оборвала его. — Насчет клиенток. Мы не договорились насчет оплаты.— По-моему, мы сейчас это делаем.— Слушай, перестань паясничать, хотя учти — я умею вести бизнес.— Как скажешь.— Ты меня действительно заинтриговал. Все это очень необычно.— Что именно?— Как ты живешь здесь…— Почему? В Испании много русских. Не в этом городе, но в Аликанте полно. Целые поселки. Народ понакупил себе вилл.— У тебя здесь дом?— Нет, я так не думаю. Просто, по некоторым обстоятельствам, мне пока лучше не возвращаться в Россию. Надеюсь, скоро все закончится.— Ну вот, ты меня интригуешь все больше и больше.— Не бери в голову. Думаешь, все это так важно? Послушай, тихо, слышишь — шум прибоя? Вот это действительно важно.— Хорошо. Можно последний нескромный вопрос? На что ты здесь живешь, любитель прибоя?— Граблю бензоколонки.— Ты бандюга? — Она рассмеялась.— Нет, что ты, так, ворую по мелочи. Вот украл себе одежду. То, что нравится, оставляю. Что не нравится — продаю на блошиных рынках. Тут их полно.— Я больше не буду задавать тебе никаких вопросов.— И правильно. Лучше поедем в одну деревню, там будет старинный, чуть ли не языческий праздник. И прекрати обижаться.— Я не обижаюсь. На самом деле. Извини, что пристала к тебе с расспросами. Господин-Любитель Прибоя, Вор и… Бабник. Ой, а может, ты кидала?— С ума сойти, какая ты воспитанная. Едем?— Мне надо тогда забрать машину.— У меня есть. Правда, на двух колесах. Тебе понравится.Вика посмотрела на огромный тяжелый мотоцикл с вынесенным вперед, раза в полтора дальше, чем обычно, передним колесом.— «Харлей-дэвидсон»? Специализируешься по эксклюзивным вещам?Он кивнул:— Легенда Америки.— Ты его тоже украл?— Нет, для этого он слишком велик. Я его угнал.— Ты водить-то его хоть умеешь? — усмехнулась Вика. Этот развлекающийся повеса нравился ей все больше.— Сейчас и узнаем. Я угнал его пять минут назад. * * * Они неслись по ночной автостраде. Вика обхватила его за пояс и отметила, что у этого крепкого парня (какой к черту парень, если ему тридцать семь лет!) нет на животе ни капли жира. Потом, неожиданно для себя самой; она прислонилась к его спине щекой. И ей вдруг стало так спокойно. Она чуть повернула голову и увидела звезды, свисающие искрящимися гроздьями в черном до густоты небе. Куда-то отступили шумы автострады, и Вика услышала нечто другое — безмолвный, но мощный голос стихий, тех, что над головой, и тех, что внутри ее.Потом она опустила глаза. Ее щека все продолжала касаться Лехиной спины. Вика чуть повернула голову, уткнулась в спину носом и… с трудом подавила желание его поцеловать.«Харлей-дэвидсон» покинул автостраду. Они съехали на дорогу, ведущую к маленькой рыбацкой деревушке. * * * Большая часть компании серферов находилась уже здесь. Они пили красное вино. На деревянной подставке перед ними шипела огромная сковорода. У каждого была деревянная ложка.— Это фабаду, — сказал Леха. — Обжоры.— Что это?— Там белая фасоль с кровяной колбасой. Еще кусочки сала и ветчины.Очень вкусно. Пойдем к ним.Рыжие молодожены, да и все остальные, приветствовали Вику как старинную подругу, они что-то кричали и махали им руками. Молодожены всучили Вике чистую деревянную ложку и усадили ее между собой. Леха оказался по другую сторону стола. Фабаду действительно было очень вкусно. Особенно на плоской деревянной ложке. Вика подняла глаза и встретилась взглядом с Лехой.Улыбнулась.— Вон твои любимые морепродукты. И попробуй сыр. Это как-то называется… сейчас вспомню…— Кабралес?— Нет. — Леха покачал головой. — Это местный сыр. Я смотрю, ты неплохо ориентируешься.— Я?!— Знаешь всех рыбаков и трактирщиков. Названия местных деликатесов.Ты не в первый раз в Испании?— Впервые. А ты?— Я давно люблю эту страну. Смотри!Неожиданно послышался какой-то шум. Вика решила, что начинается местный рыбацкий праздник и сейчас будет какой-то танец, исполняемый исключительно мужчинами. Несколько крепких мужчин быстро встали в круг. И им на плечи так же быстро забрались другие.— Что они делают?Леха улыбнулся:— Смотри.Тем на плечи забрались юноши. Это был уже третий уровень. Но юношам на плечи, карабкаясь по телам, как по стенам, забрались подростки. Живая башня угрожающе накренилась, у них не было никакой страховки. Вика почувствовала, как у нее внутри все похолодело. Но это был еще не конец. Подросткам на плечи взобрались дети. Живая башня из пяти уровней. Те, на самом верху, были совсем малыши. Если они свалятся… Но ничего не случилось. Под бурю аплодисментов, гиканье и свист человеческая башня так же спокойно рассыпалась. Глаза у людей горели; Вика почувствовала, что это странное возбуждение, пришедшее вслед за страхом, наконец стихает. И только тогда поняла, что с силой сжимает Лехину руку. * * * — Я, наверное, не умею танцевать фламенко, — улыбнулась Вика.— Пойдем. — Он повел ее в круг. — Танец — это такая вещь, о которой ничего не знаешь, пока не начнешь танцевать. Тем более это не совсем фламенко.Гитары отбивали бешеный ритм. Вика подумала, что в жилах этих людей вместо крови течет расплавленное солнце. Она слышала страстные голоса и переборы струн и думала, что эта музыка, наверное, родилась раньше людей. Он был прав, когда говорил о танце. Вика чувствовала, как звуки и ритм пронизывают ее, она повторяла движения танцующих испанок, она видела глаза, обращенные внутрь страсти, она отбивала ногами узор танца, и бушующая лава страсти пробуждалась внутри ее, лава, укротить которую мог лишь танец.Она смотрела Лехе (Алексис!) прямо в глаза, слушая ритм, отбиваемый хлопками в ладоши и ударами по гитарным струнам. Она не знала, сколько времени продолжался их фламенко; эта музыка говорила на языке той поры, когда между людьми, временем и стихиями не существовало граней. Ей было все безразлично, в мире осталась только музыка, мир стал танцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39