Люди Монгольца разбирались со всякой шантрапой, но для урезонивания людей серьезных нанимались профессионалы.Хотя сумасшедший Манукян, когда дело касалось мести за своих, предпочитал действовать сам. За несколько дней до свадьбы прошла такая вот непонятная сумма. Поэтому Кацману было сейчас очень страшно. * * * — Не знаю, Роберт, — проговорил Монголец.— Миша, мы его возьмем теплым. Да. Решай, ара.Монголец выдохнул и какое-то время следил за дорогой. Он был мрачен, и опять его глаза стали очень темными. Потом он произнес:— Ну-ка, звони ему, Роб…— Кому? Лютому? Я его папу…— Звони прямо сейчас на мобильный.Монголец все ж не удержался от улыбки. Роберт Манукян очень давно жил в Москве, хотя и был родом из Карабаха. Говорил он на великолепном русском языке в его московской версии и совсем без акцента. Однако, когда нервничал, начинались эти кавказские пироги.— Звони, Роберт. И дашь мне трубку.Но этого не случилось. Скажи Монголец об этом минутой раньше, они бы успели. Но теперь этого не случилось. Мобильный телефон Миши Монгольца опередил их. Мобильный телефон Миши Монгольца принес ту самую роковую весть.Миша слушал молча. Лицо его стало очень белым. Потом он хрипло произнес:— Где это случилось?Ему что-то ответили. Миша как-то обмяк, казалось, что лишь сейчас осознал услышанное. Он протянул руку сидевшему на переднем сиденье Роберту Манукяну и неожиданно беззащитным голосом произнес:— Тигран…Роберт вздрогнул. Краска отлила от его лица. Он с силой вцепился в руку Монгольца и что-то попытался прошептать.— Тигран, Роберт, Тигран, — произнес Монголец, и от страдания, окрасившего его голос, людям стало не по себе. — Тигран… Его больше нет.— Ай-я… — Роберт Манукян сжимал руку Монгольца, — Миша…Все, кто был в автомобиле, казалось, замерли. Это продолжалось несколько секунд. Несколько бесконечных секунд. А потом все решилось.— Сегодня, Роберт, — произнес Монголец леденящим тоном. — Я хочу его крови. Найди Лютого и похорони эту тварь. Сегодня.«За смерть брата Лютый мстит смертью брата», — подумал Лева Кацман, почти физически ощущая ледяное молчание, заполнившее салон движущегося автомобиля.И сейчас они находились на даче Монгольца и ждали вестей от Роберта Манукяна.Монголец молчал. Он сидел на полу и неподвижно глядел на фотографию.Кацман нашел эту фотографию очень странной: Миша Монголец и его брат Тигран, пляж, морские волны, они строят какой-то замок из песка, оба смеются, и оба еще дети.«Ну вот и началось, — думал Кацман. — Самое плохое из того, что можно было ждать. Они оба начали это». 5. Все меняется — Черт тебя побери, Лютый, — говорил Игнат. — Так же не делается!— Ну послушай…— Нечего мне слушать!— Ворон, ну я же тебе говорю…— Лютый, я все понимаю, случилось горе. Кто угодно мог бы потерять голову. Но так не делается. Ты просил меня помочь, и мы решили сначала со всем разобраться. Ты же, не ставя меня в известность, начинаешь не поймешь что…— Знаешь, если ты не хочешь слушать… Я тебе говорю: это не я!— А кто?!— Почем мне знать! Монголец… Я бы первым зарыл эту падлу, еще утром, но говорю тебе, это не я.— Володь, покушение на него и убийство брата, и все в один день. Ты в своем уме?! Да мы с тобой уже живые мертвецы.— Игнат, я клянусь собственным здоровьем, понимаешь меня?— Лютый, если ты хочешь, чтобы мы вместе довели это дело, ты должен быть со мной честен. А ты устраиваешь криминальные разборки! И мы при этом торчим в больнице, как мишени в тире!Лютый вдруг устало откинулся на спинку движущегося кресла и тихо произнес:— Игнат, я ничего не устраиваю. Я потерял брата и найду того, кто это сделал. И если я пойму, что это Монголец, я не буду тебя спрашивать, как мне поступить. Но сейчас клянусь тебе, что это не я. Ты можешь мне поверить?Братан… Игнат…— Что ты хочешь мне сказать?— Я матерью клянусь, что не делал этого. Понимаешь? Страшней клятвы нет.— Что же происходит?— Не знаю. По-моему, меня кто-то решил очень крупно подставить.— Володь, извини, но если бы тебя решили подставить, то не пытались бы предварительно взрывать.Лютый лишь очень крепко сжал зубы, и Ворон продолжил:— Если бы тебя хотели столкнуть с Монгольцем, они сделали бы это. Не забывай, Монголец ушел звонить и есть версия, что все это организовал он. Но если Монголец тут ни при чем, тогда пытались вас взорвать вместе с ним. Такова логика. А это вовсе не называется «подставить».— Я не знаю, что происходит.— Я тоже не знаю. Но посмотри телевизор. Уже полдня они твердят, что в Москве началась крупнейшая криминальная война. А сегодня произошел обмен ударами, как в пинг-понге. И все вокруг уверены в этом. Хуже не придумаешь.— Это ты прав, брат, — выдохнул Лютый, — хуже некуда.— Получается все очень гладко: сперва Монголец, теперь ты.— Так внешне получается. Только это не так.— Конечно, и что мы теперь со всем этим будем делать?— Не знаю. Но я до них доберусь.— До кого?— Ворон, я говорю тебе правду. Мне надоело оправдываться…— Получается странная логика, Лютый. Взаимоисключающие варианты.Верно? Ведь так?— Верно, — согласился Лютый.— Смотри: вариантов несколько. Первый — на поверхности, самый простой. Все, что произошло на свадьбе, организовал Монголец, а сегодня — твой ответный удар, и тогда ты просто водишь меня за нос. Второе: свадьба не на Монгольце, но ты этого не знаешь, и сегодня…— Игнат, я уже устал.— Подожди, я просто рассуждаю. Третье — свадьбу «устроил» не Монголец, и тогда он выжил чисто случайно. Действует кто-то третий. Некто Икс.— Просто одним ударом можно было убрать всех. В том числе и меня, и Монгольца. — Лютый безразлично пожал плечами.— Верно. Поэтому к операции были привлечены семь профессионалов. Но тогда получаются взаимоисключающие вещи, понимаешь меня?— Понимаю. По этой логике выходит, что я, как ты выразился, вожу тебя за нос. Если я уверен, что это Монголец, то все сегодняшнее — на мне.— Конечно. Потому что если сегодняшние события заказал не ты, а этот Икс и вас с Монгольцем решили столкнуть, то… Видишь ли, если свадьбу «организовал» не Монголец, то он выжил случайно, как, собственно говоря, и ты.Но тогда что произошло сегодня? Скажем, если это все заказала какая-то абстрактная Вика…— Я сомневаюсь. Скоро у меня будет информация об убитых киллерах. С этим возникли неожиданные проблемы, но насчет Вики я сомневаюсь…— Правильно, сомневаться здесь надо во всем. Но я говорю «абстрактная Вика», Лютый… Так вот, если свадьбу заказала она, то она заказала вас обоих вкупе с остальными. И уж явно там никто никого не подставлял, там действовали решительней.— Но тогда…— Понимаешь? Кто-то одним ударом мог уничтожить вас всех, а точнее — новый альянс, который вы создавали. Альянса больше нет, точка. Кто сегодня включился в дело? Почему? Но во всей этой логике есть по крайней мере один позитивный момент.— Ну-ну…— Конечно. Потому что если ты говоришь правду, то Монголец здесь абсолютно ни при чем. К тому же он единственный человек, о котором такое можно сказать наверняка.— Это очевидно. Я это понял, как только услышал сообщение о покушениях.— Да. Только он будет искать нас, чтобы содрать кожу живьем. Но это еще не все. Потому что дела намного хуже. Потому что этой «абстрактной Викой», этим иксом, заказавшим свадьбу, тоже кто-то крутит. Кто-то совсем другой, кто знает всю игру. И вот когда я думаю о нем, у меня, Лютый, немножко, совсем чуть-чуть, но холодеет все внутри.• — Что ты хочешь сказать?— Что мы у кого-то пляшем прямо на лезвии ножа. И ни хрена не понимаем. И самое полезное, что мы можем сделать, — это попытаться сберечь свою шкуру. * * * — Это был Лютый, — сказал Лева Кацман, складывая трубку мобильного телефона.— Заплясал, сука, — произнес один из охранников Монгольца. — Что ж, иногда приходит время потанцевать.Монголец даже не повел бровью — казалось, все происходящее не имело к нему никакого отношения. Он сидел на полу все в той же позе, словно каменный Будда, только тот созерцал внутренний свет, а Монголец — свет угасающий, что дарила ему старая фотография.— Я только хотел сказать, — осторожно произнес Кацман, — может, стоило с ним поговорить?— Лева, — ответили ему, — по-моему, с этим все ясно.Монголец сидел не шелохнувшись; в какой-то момент Кацману даже показалось, что он не слышит его дыхания.Что ж, яснее не бывает. Сказано однозначно: Монгольца ни для кого нет. Вообще! Пока с Лютым не будет покончено.Кацман давно не видел Роберта Манукяна таким деятельным. Казалось, Манукян тосковал о том времени, когда был одним из лучших солдат Монгольца. В свое время Роберт был командирован в Карабах. Монголец неплохо заработал на той войне, имел нужных людей в генштабах всех вовлеченных в конфликт сторон.Военная техника стоит денег, а во время войны она быстро выходит из строя.Конечно, Монголец мог бы заработать намного больше, но он не наживался на своих, и эта часть его бизнеса была построена как братская помощь. Монгольцу хватало и чужих, чтобы уйти с этого дела не с пустыми руками. А вот Роберт во время этой командировки даже умудрился повоевать. Успел, выкроил время. Кацман поморщился. Они с Манукяном были не разлей вода, но вот этой черты его характера Кацман не понимал. Это было похоже на какую-то мальчишескую драчливость, только вот под пули Манукян лез настоящие.И сейчас, ожидая сообщений от Роберта, Кацман думал, как глупо и нелепо все складывается. Еще сегодня утром можно было всего избежать. И даже сейчас хоть что-то можно было попытаться остановить. Ну для чего людям дан язык? Месть — страшное дело, но она не может быть бесконечной. Или может?Теперь Кацман боялся, что это так. Но тогда они собственными руками строят башню из кровавых камней. Башню, которая рано или поздно разрушится и раздавит их. * * * — Говорят, что его нет, — произнес Лютый. — Голос вежливый. Словно ничего не произошло и Монголец просто развлекается на курорте.— К нам уже едут.— Конечно. Монголец, как ты, ничего слушать не хочет. Мудак.— Спасибо. Теперь я знаю, на кого похож.— Пожалуйста. Кажется, там все уверены, что это я.— Нам надо уходить отсюда, брат.— Пожалуй. Если б мы хоть узнали все раньше… Там, внизу, машины.— Они их знают. Вычислят сразу. Если уже не вычислили.— Я, блин, калека. Только на тележке. Ну что, звоню, чтоб нас увозили?— Нет. Пусть договорятся со «Скорой помощью». Пусть дадут денег смене, а другая смена едет с нами. Чтоб ни врачи, ни охрана ничего не знали.— Может, тебе это покажется смешным, но у меня есть такая тачка с пуленепробиваемыми стеклами. И охраны я сюда столико нагоню… На трассе они войну не устроят.— Поздно. У нас нет времени. Покушение произошло… во сколько?— Мы смотрели пятичасовые новости. Они сказали — два, нет, три часа назад.— Хорошо, сейчас… — Игнат открыл тумбочку и грустно усмехнулся. Его часы «Longines», роскошный подарок Лютого, находились там, расплющенные с одного бока. Игнат достал их и закрыл тумбочку. В принципе они не подлежат починке, хотя циферблат и скорее всего частично механизм целы. Но корпус надо менять. — Смотри на своих «командирских». Мои стоят.— Семнадцать двадцать две.— Мы уже больше двадцати минут знаем о случившемся. Они — часа три.Лютый, нам надо убираться отсюда, пока целы. Если уже не поздно.Игнат еще раз посмотрел на циферблат своего разбитого «Longines».Часы стояли. Пуля остановила механизм.ЧАСЫ…Что-то опять мелькнуло в голове у Игната. Что-то странное, связанное с этими часами. Неуловимое.КЛЮЧ?ЧАСЫ МОГУТ БЫТЬ КЛЮЧОМ?Бред какой-то… При чем тут это? Но тогда что? Игнату сейчас не было отведено времени размышлять на подобные темы. Он лишь бережно опустил часы в карман, словно с ними могло произойти нечто более страшное, чем уже приключилось.— Давай пересаживайся на свою каталку, — сказал он Лютому. — И вызови кого-нибудь из своих снизу. Не надо всего говорить по мобильному. Просто позови кого-нибудь сюда.Пока Лютый набирал номер мобильного телефона, Игнат выглянул в коридор.И вот тогда он понял, что все вот-вот начнется.У дверей не было охранника Лютого. Только молоденький сержант-милиционер.— Где он? — спросил Ворон, кивнув на место, где стоял охранник.Милиционер ухмыльнулся:— Скоро будет.— Я спрашиваю: где он?Милиционер ничего не знал о Вороне, Ворон никогда прежде не встречал этого милиционера. Но уже кое-что о нем знал. Молоденький парнишка, провинциал, хитроват, на большой подвох не способен, стоять ему здесь осточертело, охранять каких-то быков — и подавно. Но у быков есть деньги. А он к тому же и трусоват.Хотел вспылить, но сдержался. И это правильно.— В туалете он, — сказал милиционер.— Давно?На лице паренька отразилось искреннее недоумение.— Минут двадцать. Видать, скрутило. А что?— Нет, ничего.Игнат бросил взгляд на его застегнутую кобуру — в ней покоился табельный милицейский «Макаров». И кобура была из тех, что надо прежде расстегнуть, а лишь потом можно извлечь оружие. Кобуру такой конструкции они в свое время прозвали чемоданом. Из чемодана невозможно быстро извлечь оружие.Эта штука вовсе не предназначена для оперативного реагирования, и, случись что, этот молоденький парнишка лишь успеет ее расстегнуть.Но это все уже было не важно. По той простой причине, что за несколько десятков секунд беседы с милиционером Игнат все сумел увидеть.Когда-то, много лет назад, Учитель Цой преподал Игнату интересный урок о зрении. Он сказал, что зрение бывает разным и большинство людей не осознают того, что они видят. Многие видят лишь ту часть мира, которую они готовы увидеть, лишь то, к чему привыкли, а остальное для них остается скрытым. Это очень досадно, но это отличает обычных счастливых людей от того, кто предпочел путь воина. Когда ты выходишь из темной комнаты, солнечный свет ослепляет тебя.Но это не значит, что нужно оставаться в темноте.— Сейчас ты находишься в комнате, Игнат. Я — за дверью. Выгляни, посмотри на меня и тут же закрой глаза. — С этой фразы начал свой урок Учитель Цой.Игнат так и поступил. Он вошел в спортивный зал, мгновение смотрел на Учителя, потом закрыл глаза.— Что ты видел? Расскажи мне.— Вы стоите в кимоно, — начал Игнат, — в позе приветствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39